Дикие питомцы - Амбер Медланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И кто же я в этой аналогии? – спрашивает он. Крыса или кокс?
* * *
Иду в Венгерскую кондитерскую на углу Сто одиннадцатой и Амстердам. Одна стена в ней разрисована под витражное стекло. В кафе многолюдно, одни посетители читают, другие что-то пишут. Какой-то неопрятный мужик, блондин с грязной головой, улыбается мне и ногой выдвигает стул, предлагая сесть напротив него. Мне едва удалось втиснуться на свое место со всеми своими книгами, не говоря уж о марципане, который я вообще не хотела покупать. И все же я качаю головой и делаю вид, что читаю. Перед тем как уйти, он подходит ко мне попрощаться.
У меня есть парень, сразу заявляю я.
Класс, отвечает он. А я твой однокурсник.
Ой прости, просто так много новых лиц…
Сэм, представляется он. Тридцать один год, приехал из Остина. Нью-Йорк считаю жутким местечком – нормальной мексиканской еды тут днем с огнем не сыщешь. Не был, не состоял, не привлекался.
Он ухмыляется и приподнимает бровь, давая понять, что пришел мой черед представиться.
Айрис, бормочу я себе под нос.
Миледи, он шутливо раскланивается со мной на прощание.
Делая вид, что очень занята, я открываю ноутбук. И читаю статью какого-то антрополога о камне, который он купил в Каталонии за 15 долларов. Камень был розовый, полупрозрачный, трапециевидной формы и с виду смахивал на нечто среднее между розовым кварцем и куском мыла. Антрополог положил его на подоконник, и вскоре на камне выступили кристаллики соли. Расстроившись, он помыл камень, а наутро обнаружил, что вокруг него натекла соленая лужа. Потом этот антрополог перекладывал камень с места на место, запекал его в духовке, пробовал держать в медном поддоне. Ничего не помогло. У всех, кто считает интерес к соли странной навязчивой идеей, пишет он в своей статье, просто никогда не было такого камня.
Я набираю Нэнси сообщение в Вотсапе. Пишу, что книга об истории соли – совершенно дурацкая затея.
15:03 Почему ты меня не остановила?
Она отвечает:
15:47 Мне вообще нельзя доверять. Вчера я была на одном официальном мероприятии и там сказала какой-то девице, что в Дублине – сущий кайф. А она в ответ – кайф? Вы имеете в виду наркотики? Кстати, для справки: Мэри Уолстонкрафт и ее муж жили в разных домах.
Она ему говорила: ты всегда в моем сердце, только не маячь постоянно перед глазами.
Я заказываю еще один кофе. И вижу в почте новое письмо от Эзры. Не хочу открывать его, пока не дочитаю статью до конца. Впрочем, я все равно подчеркиваю каждую строчку, чтобы после ему пересказать, так что можно и не мучить себя.
02.09.16 14:45
От кого: [email protected]
Кому: [email protected]
Привет!
Засада нашей системы в том, что она предполагает, будто мне постоянно попадаются интересные факты, а в моей жизни регулярно что-нибудь происходит.
За жизнь: Последние две недели мы с Лукасом вдвоем микшировали новые треки. Сняли студию у какого-то парня. Он вроде ничего. Почти все время убитый, так что под ногами не путается. В жизни не видел, чтобы взрослый мужик жрал столько турецких сладостей.
Вдвоем с Лукасом работать куда проще. Макс соглашается на мои идеи, только если мне удается подать их так, чтобы он не чувствовал себя в стороне. А это не так просто: стоит ему вообразить, что кто-то покушается на его независимость, как он сразу же надувается. У него какой-то пунктик насчет отца, считает, это тот виноват во всех его неудачах. Притом не устает напоминать, что без Infectious у нас бы ничего не вышло. Каждый выпендривается, как может. Если Лукас опаздывает, Макс бесится, но, если он приходит вовремя, они с Максом тут же начинают препираться, и на это тоже уходит уйма времени. Слава богу, Ндулу не рвется никому ничего доказывать.
Сам не знаю, что со мной происходит. Постоянно взвиваюсь из-за фигни, до которой мне раньше и дела не было. Ну да ладно, главное, первую песню мы записали.
Интересный факт: я понял, весь фокус в том, чтобы сначала сделать всю работу, а потом притвориться, будто тебе плевать. Как там ты говорила про Лукаса? Тщательно культивируемое безразличие? В общем, я активно иду по пути пассивного сопротивления. Или скрытого сопротивления. Сунь-Цзы бы мной гордился.
* * *
Давай встретимся возле «Анджелики»[8], предлагает Лекси. Там сейчас крутят «Мастера».
Мы с Лекси познакомились еще в школе. Были единственными участницами команды по легкой атлетике, не обладающими выдающимися спортивными способностями. Но тренировались мы изо всех сил и на этой почве сблизились. Лекси говорит, иммигранты вообще народ выносливый. После тренировок она любила расхаживать по раздевалке голой. Я не знала, куда девать глаза. В те времена Тесс еще утверждала, что ноги выше колен бреют только шлюхи.
Тесс всю жизнь бегает. Нет, меня она не заставляет, но это как бы подразумевается. Ей непонятно, как можно жить без спорта – не успеешь оглянуться, как заработаешь ожирение, а потом и вовсе поставишь на себе крест. Людей, с которыми такое произошло, Тесс держит на почтительном расстоянии. В детстве мне казалось, что она похожа на принцессу Раджастхана Гаятри Деви. Когда она была маленькой, бабуля заклеивала ей лоб скотчем, чтобы она не хмурилась. «Не лучшая тактика», – беспечно, как о неудачной стрижке, отзывается об этом опыте Тесс. А мне просто постоянно говорит: «Не морщи лоб». Притом так ловко вставляет эту фразу в любой разговор, что иногда кажется, будто мне она просто почудилась. «Потом еще спасибо скажешь». Тесс делает питательные маски для лица из нута с водой и всегда оставляет в ванной порцию и для меня, аккуратно прикрыв плошку фольгой. Она носит бесформенные кашемировые джемперы, меховые пальто и короткие юбки. Как-то в детском саду нам поручили записать, что едят и пьют наши мамы. У меня вышло: «Сухой мартини и белое вино». Тесс смеялась до упаду. Больше заданий, хоть как-то связанных с холодильником, мне не
