Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 5 - Тагиров Роман

На вверенном рядовому стрельбище накопились серьёзные вопросы, которые надо было срочно обсудить с подполковником. Как командир с командиром… Или обсудить с прибывшим начальником стрельбища. Но, ему похоже, некогда. Остаются только комбат с командиром полка.

Вовчик (он же Пончик) тяжело вздохнул. Как нелегко служить командиром боевого подразделения…

В своё время Миша Чубарев закончил школу с углублённым изучением английского языка и периодически речь офицера пехоты разбавлялась мудрёными английскими словами. Особенно за товарищеским столом. И некоторые даже обижались, ибо, было непонятно — восхищается тобой офицер или оскорбляет. Приходилось тут же переводить сказанное собутыльнику, чтобы не нарваться на встречный русский вопрос — «Миша, ты меня уважаешь?»

Вот и сейчас друг капитана Советской Армии, не смотря на жёсткий цейтнот, застыл в недоумении:

— Миша, а кто такой ньюсмейкер?

— Тимур, если перевести дословно — «тот, кто делает новости». Ты у нас в полку теперь звезда. По пьяни со своими солдатами подрался. Прапорщик, как тебе не стыдно? И ещё смотрю — с танкистами начал дружбу водить?

— Миша, знакомься — Роман. Нормальный парень.

— Знаем, мы таких нормальных…, — командир мотострелковой роты, по молодости отходивший не один караул и прекрасно знавший все нюансы гарнизонной службы, протянул руку представителю не совсем дружественного рода войск дрезденского гарнизона. Раз, сам прапорщик, давший капитану рекомендацию новому командиру полка, сказал «нормальный парень» — значит, пока будем считать старлея приличным офицером. А дальше будем смотреть…

Из ворот быстро вышел гвардии рядовой Алиев, повар стрельбища и одновременно стрелок РПГ. И если на полигон приходило новое пополнение из солдат, уже прошедших самый сложный первый период службы в учебных частях Советской Армии; то повар, пилорамщик и обмотчик электродвигателей служили на стрельбище почти с самого начала своей армейской карьеры, состоящей из четырёх периодов службы, — тут же после прохождения курса молодого бойца (КМБ).

И можно было сказать, что начальник стрельбища сам вырастил и воспитал этих узкоспециализированных бойцов. Повар полигонной команды, имевший за плечами Бакинский кулинарный техникум, отличался от солдат стрельбища начитанностью и тягой к восточной поэзии, поэтому оказался самым интеллигентным бойцом стрельбища. И если бы, сейчас не посторонние люди рядом с прапорщиком (капитан Чубарев не считается…), то повар тепло обнял бы своего командира.

Прапорщик заметил в глазах своего солдата блеснувшую скупую слезу, быстро сделал шаг навстречу и протянул ладонь:

— Здорово, Расим. Мне сейчас очень некогда. Покорми сержанта. Это мой конвоир. Водителя тоже за стол. Пусть мне и офицерам принесут обед в домик. Горячая вода есть?

— Так точно, товарищ прапорщик. Нагрели воду для мытья посуды после обеда, — чёткие команды непосредственного командира несколько остудили горячую и тонкую натуру любителя азербайджанских стихов. Военный кулинар взял себя в руки и не позволил чувствам вырваться наружу.

Начальник стрельбища добавил:

— Пусть дневальный занесёт воду в солдатскую баню. Я там быстро сполоснусь. А сейчас накорми нас, пожалуйста.

— Товарищ прапорщик, я вам сам обед принесу, — улыбнулся старослужащий и махнул конвоиру с водителем комендантского УАЗа, приглашая отведать, чем армейский бог послал в этот день на столы солдатской столовой войскового стрельбища.

Вначале прапорщик и офицеры помыли руки перед едой, затем капитан Чубарев по-хозяйски открыл своим ключом дверь домика и пропустил хозяина вперёд. За двое суток, проведённых в камере, Кантемиров успел соскучиться по своему скромному холостяцкому жилью. Надо же, проживёшь дня три — четыре в городе, в комнате семейного общежития, приезжаешь на полигон и ноль эмоций. А тут пару суток в гостях у «капитана Аргудаева» и как будто прошла вечность…

Начинаешь по-настоящему ценить свой дом и свободу. Быстрей бы на волю… Да и деньжат пора подзаработать… Если только, в Союз в 24 часа не отправят? Товарищи из КГБ — они ещё те товарищи. Они могут! Тамбовский волк им товарищ.

Тимур зашёл, обвёл взглядом свою единственную комнатку с небольшой прихожей и с выходом в секретную баню и тихонько вздохнул. Пора возвращаться. Следом за прапорщиком и офицерами зашёл Расим с разносом, следом со вторым разносом зашёл сам исполняющий обязанности старшего оператора стрельбища, гвардии рядовой Вовченко.

Уважуха арестанту!

Старослужащие не послали молодых, сами зашли. И это не был прогиб. Солдаты уже знали, что вся эта непонятная история со странным капитаном-танкистом закрутилась из-за Ромаса. Прапорщик никогда не пил с солдатами и тем более, не выяснял с ними отношения с помощью кулаков.

Даже старослужащим всегда хватало пару слов начальника стрельбища, чтобы понять и осознать свои неправильные действия. И если Кантемиров давал возможность исправить ситуацию, то его бойцы пахали днём и ночью, чтобы больше не подводить своего командира. И Тимур отвечал тем же и в меру своих возможностей старался облегчить службу своим солдатам. Продукты и сигареты на продскладе всегда получались с запасом, бельё менялось в первую очередь.

Каждый из солдат знал, что если его служба на стрельбище пройдёт без залётов — он обязательно съездит домой в краткосрочный отпуск. Не было ни одного случая, чтобы командир полка, подполковник Григорьев не подписал список солдат, представленных начальником стрельбища к отпуску. После года службы в отпусках были все: операторы направлений, механики-водители БМП и танков, обмотчик электродвигателей, повар и пилорамщик.

И каждый отпускник привозил из дома лёгкую контрабанду: наручные часы, радиоприёмник, лишние червонцы, а иногда бывало и золотишко. Всё отдавалось на реализацию своему прапорщику, и контрабанда продавалась быстро и совсем недёшево. Стимул у солдат полигонной команды войскового стрельбища Помсен служить нормально был не только из-за страха быстрого перевода в пехоту при крупном залёте, но ещё из-за нормальных человеческих отношений со своим непосредственным командиром.

Жили вместе, ели из одного котла и выполняли одну работу — обеспечивали стрельбы всех частей дрезденского гарнизона.

Кто ещё впишется в бодягу с особым отделом полка из-за своего солдата? Прапорщик Кантемиров влез в не своё дело и оказался с бойцами за решёткой. И чем это всё закончится — вопрос так и остался открытым. А пока есть возможность уважить своего командира — уважим. Руки не отсохнут, и авторитет старослужащего не потеряем.

Кантемиров поблагодарил бойцов, приказал Пончику приготовить парадки и сигареты Басалаеву с Ромасом (пачек пять) и приступил вместе с офицерами к приёму пищи.

Быстро всё съел, захватил из шкафа форму и предложил Чубареву:

— Миша, доедайте спокойно, я пойду, сполоснусь в солдатской бане. А вы, товарищ капитан, сейчас за хозяина — покажите гостю нашу фирменную баню.

Горячая вода в двух кастрюлях уже стояли в предбаннике, молодой человек помыл голову и тщательно побрился. Переоделся во всё чистое, надел китель и почувствовал себя белым человеком. Хорошо быть на свободе! Хотя бы временно… Две банкноты по пятьдесят марок, скрученные в трубочки, перекочевали в свежие носки…

Чубарев и Лисовских стояли за воротами, около УАЗа и мирно беседовали о чём-то своём, офицерском. Кантемиров подошёл и отозвал командира рабочей команды:

— Товарищ капитан, разрешите на пару слов без протокола.

— «Чему нас учит семья и школа…» — с улыбкой показал свои знания творчества Владимира Высоцкого старший лейтенант Лисовских. Прапорщик согласно кивнул и отошёл со своим офицером в сторону Директрисы БМП.

Тимур взглянул на входную дверь вышки: «Как там его деньги?», но решил не привлекать внимание лишней заинтересованностью к основному силовому кабелю полигона и спросил офицера:

— Миша, а кто у нас сегодня в гарнизонный караул заступает?

— Точно не знаю. Вроде из второго батальона. Что случилось, Тимур? И зачем этот маскарад?