Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

— Вы говорите о Махди?

— Да.

— Вы полагаете, что сможете разыскать его?

— Мне нужна помощь. Нужно помочь вылететь по назначению. Арабская одежда. Тут я подготовил список.

Заместитель директора снова откинулся на спинку стула и энергично потер подбородок.

— Но почему, почему, конгрессмен, вы решились на это? Почему мультимиллионер Эван Кендрик так жаждет испытать судьбу? Это же в материальном плане вам ничего не даст. Скажите, почему?

— Полагаю, благороднее было бы ответить, что я желаю помочь несчастным. Но, как вы уже сказали, я немало вложил в этот регион. Попытаюсь спасти хотя бы часть затрат собственными руками.

— Ну, если дело касается денег, то я могу быть спокоен, — не без иронии заметил собеседник. — Но если я возьму вас, то вам придется бродить по минному полю, не имея навыков для выживания. Эта мысль не посещала вас, конгрессмен?

— Я не собираюсь брать штурмом посольство, — парировал Эван Кендрик.

— Этого и не понадобится, Стоит лишь вам, простите за прямоту, ляпнуть не то слово не тому человеку, и на это отреагируют быстро и четко.

— Конечно, в Маскате я могу попасть в переделку, такую же, как сегодня на углу Двадцать третьей улицы и Виргинии-авеню.

— Я знаю об этом инциденте.

— В Маскате, мистер Сван, если правильно выбирать маршрут, можно быть в большей безопасности, чем в Вашингтоне.

— Вы когда-нибудь служили в армии?

— Нет.

— Вы находились в призывном возрасте, когда грянул Вьетнам. Почему вы туда не попали?

— Я заканчивал специальное учебное заведение. Это избавило меня от службы.

— Вам приходилось когда-нибудь держать пистолет?

— Опыт мой весьма ограничен.

— Но вы можете отличить спусковой крючок от ствола?

— Ограниченный опыт не означает его отсутствие. В начале работы в Эмиратах мы постоянно держали при себе оружие во время работы. Да и позже приходилось иногда носить пушку.

— И вы стреляли? — продолжал допытываться заместитель директора.

— Разумеется, — отвечал Кендрик, и голос его был по-прежнему абсолютно невозмутим. — Я имел возможность изучить, где спусковой крючок и откуда вылетает пуля.

— Странный вопрос, может быть, но мне хотелось бы знать, приходилось ли вам стрелять в людей?

— Я обязан отвечать?

— Разумеется. Я ведь представляю в данный момент правосудие.

— Тогда я отвечу «да».

— Когда произошел этот случай?

— Не случай, а случаи, — уточнил конгрессмен. — В мою команду входили геолог, специалист по оборудованию, несколько бывших сотрудников Армейского корпуса инженеров. Они у нас выполняли функцию прорабов. Мы часто делали вылазки в те места, чтобы взять пробы грунта и подыскать площадки для нашей машинерии. Несколько раз на нас нападали вооруженные кочевники. Эта проблема существовала несколько лет. Местные шишки принимали кардинальные меры: советовали быть осторожнее тем, кто направляется в глубинку. Вот в те благословенные времена мне и довелось поупражняться с пистолетом.

— Чтобы проучить или чтобы убить, мистер Кендрик?

— В основном чтобы пугнуть, мистер Сван. Однако несколько раз пришлось стрелять не «на испуг». Ведь они хотели убить нас. Мы докладывали об инцидентах руководству.

— Верно, — согласился заместитель директора. — Что вы можете рассказать о своих привычках?

Посетитель не без раздражения покачал головой.

— Порой я курю сигары, а после еды, дорогой доктор, — сигареты. Пью умеренно. Я не сгоняю вес и не бегаю на марафонские дистанции. С другой стороны, мне по душе гребля, а также альпинизм.

— Думаю, мистер Кендрик, с вашими увлечениями придется на некоторое время расстаться. Простите меня за мои вопросы, но с их помощью можно дать всему оценку точно, как в аптеке. Той самой, которая обслуживает наших пациентов в Виргинии.

— Черт бы взял ваших психиатров.

— В вашей неприязни к ним есть что-то личное. Вы не могли бы сказать… — с враждебным смешком проговорил Сван.

— Нет, это вы скажите мне!.. — вспыхнул Кендрик. — Закончите вы, наконец, со мной игру в кошки-мышки? Еду я или нет, а если нет, то почему?

Сван взглянул на него в упор.

— Едете, конгрессмен. И не потому, что ваш вариант идеален, а потому, что у нас нет других вариантов. Я готов воспользоваться услугами любого сукина сына, у которого есть хоть малейший шанс на успех. Не исключено, что у вас он есть.

— Может быть, вы и правы, — усмехнулся Кендрик. — Вы дадите мне какие-нибудь бумаги, документы?

— Вас доставят на базу военно-воздушных сил. Но никаких бумажек. Вы можете оказаться под наблюдением, и тогда бумажки могут сыграть роковую роль.

— Понимаю.

— За вами будут тайно наблюдать наши люди, чтобы в случае чего оказать помощь. Но вы — частное лицо, действующее на свой страх и риск. Короче говоря, если вас захватят, то мы вас знать не знаем. Мы тогда не сможем вам помочь, так как не имеем права рисковать жизнью двухсот тридцати шести заложников. Это понятно?

— Да, конечно. Тем более, что это совпадает с моими собственными намерениями, которые у меня возникли еще тогда, когда я направлялся к вам. У меня даже возникла мысль попросить у вас письменные гарантии о неразглашении моего появления здесь. Я никогда не видел вас и не говорил с вами. А госсекретарю сообщите, что встретились со мной по просьбе моих политических союзников. Вы, разумеется, не хотели этого и всячески сопротивлялись, будучи уверенным, что это не более чем политический трюк. — Кендрик вынул из кармана записную книжку, открыл ее и протянул Свану. — Здесь адрес моего адвоката в Вашингтоне. Я хотел бы, чтобы у вас находилась копия моего письма к нему. Когда он получит его, я уже буду в воздухе.

— Наши цели общие и столь ясны и чисты, что мне остается только поздравить себя, — буркнул Сван. — Но с какой стати я должен ломать голову над тем, почему вы кое-что утаили от меня?

— Вы должны ломать голову и мучиться подозрениями постольку, поскольку это в вашей природе и в природе вашей профессии. Вам не удержаться в кресле без этих качеств.

— Ваше нежелание рассказать обо всем…

— Именно так, — оборвал его Кендрик.

— У меня есть причина для беспокойства. Двести тридцать шесть человек — в смертельной опасности. Мы не простим никому, по чьей вине нажмут спусковой крючок. С другой стороны, вы имеете шансы на успех, если только вас не прикончат. И все же почему вы так стремитесь сохранить инкогнито?

— Причина та же, что и у вас, — сказал конгрессмен. — У меня там много друзей. Я поддерживаю с ними постоянные контакты. Мы переписываемся, часто встречаемся. Это ни для кого не секрет. Если всплывет мое имя, то фанатики могут совершить «jaremat thaar».

— Удар по друзьям, — перевел Сван.

— Обстановка этому способствует, — добавил Кендрик.

— Подобный вариант не исключен, — раздумчиво произнес заместитель