Somniator - Богдан Тамко

– Ну…, – протянула Кристина, – наверное, потому что ты мне нравишься, и мне интересно общаться с тобой.

– Интересно общаться? – удивился я. – Мы же кроме пары шуток почти не разговаривали.

– Это неважно. Я вижу, как ты на меня смотришь. В тебе что-то есть, и меня это тянет.

Я заволновался.

– А тебя не смущает, что между нами разница в возрасте в три года? Или даже в четыре, если ты училась в четвертом классе.

– Какая разница, – ответила Кристина, – когда нам будет за двадцать, никто разницы не заметит. Это сейчас шестнадцать и двенадцать звучит пугающе, но мне все равно, что думают окружающие.

Кристина подвинулась поближе и положила голову мне на плечо. На душе стало тепло, как никогда, и я понял, что счастлив. Абсолютно счастлив.

Я очнулся.

На самом деле никакого подобного разговора не было, а Кристина только-только разместилась рядом со мной. Я повернул голову. Девушка сидела все в том же открытом платье, как обычно, но в этот раз все ее тело было обмазано блестящим гелем, глаза и лицо ярко накрашены, а на волосы нанесен лак. Я смотрел на это и понимал, что что-то не так.

– Кристин, – обратился я.

– Да?

– Тебе не нужна косметика. У тебя итак очень яркие черты лица и контуры. Естественность всегда лучше.

– Ты так думаешь? – спросила она. – А другие так не считают.

– Что мне до других… – пробормотал я.

Между нами повисло молчание.

– Я буду фотографировать концерт. Хочешь, распечатаю тебе потом?

– А как ты будешь снимать и заниматься освещением?

– Успокойся, – уверенно ответил я, – я знаю твой номер от и до. Там есть достаточно долгий момент, когда ты стоишь в одном месте, и свет не двигается.

– Ну давай, – как-то безучастно ответила девушка.

Вскоре был прогон концерта от начала до конца, а затем актовый зал заполнила публика: родители, ученики и учителя. Концерт начался. Номер за номером я нажимал разные кнопки, двигал прожектора и ползунки. И вот, наконец, я дождался танца. По сто раз заученной схеме я выключил свет, мой помощник запустил музыку, а я щелкнул выключателем на прожекторе. Из темноты у всех на глазах появилась она.

«Богиня», – проносилось в моей голове с каждым движением Кристины, и я заворожено водил за ней световой круг, с восхищением и похотью наблюдая за тем, как двигаются и подрагивают ее бедра и грудь, как при движениях талией образуются нежные складочки на теле. Я всей своей сущностью хотел эту женщину. Через две с половиной минуты этого эмоционального калейдоскопа настал момент ее финального выхода на середину сцены. Я зафиксировал прожектор, взял в руки отцовский «Зенит», заправленный четырехсотой пленкой с прицепленной сверху огромной вспышкой, навел резкость и начал стрелять кадр за кадром.

Музыка кончилась, я, скинув фотоаппарат на грудь, одной рукой выключил прожектор, другой щелкнул софиты, и Кристина вышла на край цены для поклона. Публика неистовствовала, заливая танцовщицу аплодисментами, а я выждал момент и сделал финальный снимок, когда девушка стояла прямо, гордо выпятив свою большую, быстро вздымавшуюся грудь.

Пока шел другой номер, я думал только о том, что Кристина сейчас переодевается за кулисами, и кто-то это все видит. Но не я. Хм, а почему, собственно, нет? Я оставил свое рабочее место, протиснулся по краю зала и зашел за сцену. Девушка в это время как раз стояла в лифчике и тонких стрингах, которые по задумке не должны были виднеться из-под сценического платья, как это могло быть с классическими трусиками. Я быстрым шагом пробрался вдоль кулис, как будто мне что-то было нужно забрать, и якобы внезапно наткнулся всем телом на обнаженную Кристину, слегка толкнув ее. Она начала падать, а я схватил ее руками за голую талию, чтобы удержать и притянуть к себе. Нижние части наших животов соприкоснулись, и мне стало даже страшно, что между ними всего лишь тонкая прослойка из моих трусов, брюк, и ткани стрингов.

– Прости… – пробормотал я.

– Я чувствую, тебе очень понравился номер, – сказала Кристина, не убирая мои руки со своего тела.

Внезапно очнувшись, я осознал, что чуть не пропустил переключение музыки на другого исполнителя, замечтавшись. Естественно, ни за какие кулисы я так и не пошел, более того, после концерта мне так и не удалось с Кристиной даже поговорить.

На следующий день я отнес пленку на проявку, а через пару суток, просмотрев снятые кадры, заказал их все по одному экземпляру, а тот самый, последний снимок – в двух, и оба в формате А4. Когда в конце недели я расплатился за фотографии, то даже не просмотрев их качество, я скорее побежал домой. Сбросив кроссовки в коридоре, я запрыгнул на диван и первым же делом достал большие снимки.

«Богиня», – снова пронеслось у меня в голове. Фотография была совершенной. Идеальная четкость и яркость красок – насколько это мог выдать в помещении освещенный вспышкой «Зенит» – только с годами я пойму, чего стоит пленка против заполонившей все впоследствии цифры. Кристина была прямо в центре кадра по горизонтали, занимая по вертикали примерно две трети пространства. Ее голова была слегка приподнята, грудь возвышена – видимо, я нажал на кнопку спуска в момент максимального вдоха, ниже четко прослеживалась идеальная талия и кругло очерченные бедра, затем стройные ноги, – все то, на что я обращал внимание уже столько раз с первого дня. Но самое главное – эти любимые зеленые глаза смотрели выразительно прямо в камеру. Они были широко распахнуты, глядя на меня с листа бумаги. Значит, она ждала того, что я сделаю еще один снимок в самом конце. Я начал гладить фото, преисполненный чувства любви и восхищения, зная заранее, что к этому придет, потому и делал свой экземпляр матовым, дабы не оставлять на нем следы от пальцев. Насмотревшись, я поставил фотографию в левый нижний угол мольберта и стал подгонять второй, глянцевый экземпляр, в заранее купленную рамку.

В седьмом классе мы не сдавали экзаменов, поэтому для меня учебный год в тот день закончился, и я знал, что до конца лета больше не встречу мою любимую, если только наткнувшись на нее случайно. Всю ночь я провел в мечтах и сладких грезах, стараясь не думать о наступившей долгой разлуке.

Глава 5

В начале лета я уехал в деревню, которая осталась нам в наследство от деда, где целыми днями работал в поле, на огороде и проводил жаркие часы на пастбище наедине со стадом коров. Отец провел со мной месяц своего отпуска, а потом оставил меня одного. Тогда-то я и научился ухаживать за собой сам: готовить, доить и много других частично полезных вещей. Из всего этого приносило радость только неограниченное количество яблок, груш, вишен и слив, которые я с жадностью поглощал прямо с земли и деревьев. Среди никчемных событий того лета я очень много времени оставался один на один с самим собой, поэтому у меня было достаточно возможностей для фантазий.

День за днем я думал о Кристине. Меня занимало, чем же она занята, о чем думает, возникаю ли в этих мыслях хотя бы иногда я. Часто в моей памяти всплывал чистый холст, который стоял дома на мольберте, и фотография впереди него. Я перелистывал остальные снимки с концерта, которые взял с собой, скучал и понимал, что ни один из них не сравнится с тем, последним.

Помню, что как-то раз, когда я пас коров, валяясь на одеяле, мой взгляд упал на странную вещь среди травы. Я понимал, что вижу какое-то несоответствие, что-то не так, но сразу не мог сообразить, в чем именно дело. Это был клевер. Четырехлистный клевер, принесенный согласно околобиблейской легенде Евой из райского сада, цветок, который должен приносить счастье. Я воткнул палку возле места, где увидел его, чтобы не срывать сразу и не дать завянуть, а вечером, распуская коров, забрал цветок с собой. В доме деда я аккуратно обмотал клевер скотчем с двух сторон так, чтобы его было видно и решил носить его с собой, как Фрай из «Футурамы».

Вот и все события, произошедшие со мной за никчемное лето между седьмым и восьмым классами. Если бы я, как в начальной школе, писал это глупое сочинение «как я провел лето», пожалуй, лучше бы я сдал чистый лист.

А по возвращении домой между закупками к учебному году я часами сидел у холста с фотографией. Вскоре настало первое сентября. Никогда еще с такой радостью и воодушевлением я не шел в школу в начале года. Возле лицея первым делом я отыскал таблички одиннадцатых классов и увидел ее – Кристину, красивую и нарядную. Затерявшись среди своих одноклассников, я не стал попадаться ей на глаза.

Мы встретились возле кабинета биологии в этот день, когда ее класс выходил, а у моего должен был быть там следующий урок. Увидев меня, Кристина мило улыбнулась, сказала «Привет» и прошла мимо. Я увидел, насколько разное значение несла эта встреча для каждого из нас. Увидеть очередного знакомого для нее и окончание трехмесячного ожидания для меня. Фактически, мы больше не общались последующие два месяца, не считая подобных приветствий и постоянных улыбок. Я мог скорчить какую-нибудь гримасу на ходу или изобразить последнее движение Кристины, чем вызывал ее смех – этим все и заканчивалось. Мы не говорили, а я был слишком нерешителен, чтобы что-то изменить.