Бран Хэмбрик и проклятье Фарфилда - Калеб Нэйшн

Глава 4

ЗАПИСКА В ТРАВЕ

Когда Суви и Бран вернулись домой, наступило уже утро пятницы. Мэйбел, Рози и дети, все в пижамах, спустились вниз.

— Бран! — кинулась к нему Рози и обняла, как только они переступили порог. — Вы вернулись! Я так волновалась!

— Конечно, мы вернулись, — проворчал Суви, в отличие от Брана не получив никаких объятий. Хозяин дома повесил пальто и разогнал всех по кроватям.

Бран долго лежал без сна, думая о «гноме» и том, что он сказал на крыше. Как существо нашло его, что означало имя — Эмри Хембрик? А может, Шэмбелс все выдумал? Или здесь была толика правды, и монстр пытался что-то сказать? Вопросы вертелись в голове Брана, не давая уснуть. Он дважды выбирался из постели и долго размышлял, дрожа всем телом. Дело заключалось не в том, что на чердаке было действительно холодно, просто находился он далеко от остальных комнат. Виломасы словно боялись подцепить от Брана заразу, вот и отселили подальше. Много лет назад, когда они поняли, что мальчик никуда не исчезнет, ему предложили подвал или чердак на выбор. Брану совершенно не хотелось познакомиться с тараканами и крысами, поэтому он предпочел второе. Хотя он считал, что имеет самые роскошные апартаменты во всем доме.

Бран сидел и слушал, как прямо у него над головой барабанит по крыше дождь. Чердак не походил на другие — там были нормальные стены и не так сильно пахло деревом и утеплителем. В дальнем конце комнаты — кондиционер. Везде царил бардак, ведь, кроме Брана, сюда никто не заходил, однако Виломасам казалось, что через люк в потолке можно бесконечно запихивать на чердак любой хлам, который упорядочится сам собой.

Порывшись в брошенных вещах, Бран раздобыл много полезного: лампу, стол, кровать и старую пробковую доску, куда крепил различные зарисовки — не потому, что они нравились ему, а как напоминание, почему именно он их сделал.

Обычно Бран рисовал карандашом. Среди наиболее удачных картинок — толстая черепаха с сердитым лицом, которая рогаткой целилась в Скрипуху. Вдохновило его недавнее оправдание Суви перед офицером МакМейсоном, как всегда из-за превышения скорости. Ниже висел другой рисунок — дюжина клонов Суви с пустыми глазами на крошечных старых велосипедах. И все из-за отказа купить Брану велик получше. Развалюха с выцарапанным на руле именем сохранилась еще со школьных лет самого Суви. Когда Виломасы портили ему настроение, Бран втихаря посмеивался над этой картинкой.

Такие зарисовки покрывали всю доску и каждый хранил свою историю. Друзей у Брана не было, в гости к нему никто не приходил. Он один в целом мире понимал значение этих картинок.

Слева от доски находилось небольшое окошко, частично занимая стену над кроватью. Бран осторожно выглянул в него, по-прежнему дрожа от страха. Мальчик не забыл отвратительное существо на крыше и его слова. Бран долго просидел, не сомкнув глаз, а потом не выдержал и перебрался за стол. Он всегда так поступал, когда его что-то волновало. Лишь тусклый свет луны освещал лицо мальчика и новый эскиз.

Альбома для рисования у Брана не было. Как-то ему повезло подобрать рулон газетной бумаги, зажеванной типографским станком. Бран бережливо отрывал по кусочку когда-то белой, а теперь пожелтевшей бумаги.

Водя карандашом по листу, он пытался в деталях вспомнить существо с крыши: искореженное, шершавое лицо и страшные глазища. Один за другим появлялись темные штрихи и новые изгибы. Увлекшись, Бран начал размахивать рукой и задевать разбросанные по столу обрывки — незаконченные записки и картинки.

Никто не учил Брана рисовать — умение само пришло к нему. Мальчику казалось, нет ничего естественней. Он будто с рождения умел делать это. Но как бы сейчас Бран ни пытался, он не мог перенести изображение существа на бумагу. Обычно рисование помогало позабыть о проблемах и тревогах, но теперь настроение все больше ухудшалось. В итоге Бран скомкал и выбросил лист. Снова сел на кровать, досадуя, что приключившееся не плохой сон.

«Почему я вообще об этом думаю?» — разозлился Бран, но никак не мог выкинуть из головы монстра.

Наконец, Бран полез под кровать и достал чемодан, где хранил свои вещи. Оклеенный узорчатыми обоями — темно-зеленого, коричневого и горчичного цветов, он когда-то принадлежал Рози. Здесь Бран прятал то, что не хотел показывать Виломасам, к примеру, найденную в сейфе записку со своим именем. Бран вынул ее, перечитывая снова и снова. Провел пальцем по неровному, смятому краю, коснулся загнутого верхнего уголка. Записка крепко запечатлелась в его памяти, он помнил каждую мельчайшую деталь.

Подобными ночами Бран часто размышлял о матери. Где она сейчас, почему оставила его в банковском хранилище? Может, ее вынудил отец Брана? Об отце он сильно не задумывался, сам не зная почему. Может, Брану просто хотелось свалить вину на другого. Но отца рядом не было и доказательств — тоже. Бран верил, что мать ищет его и однажды придет к дверям дома Виломасов. Если только она выслушает, Бран обязательно уговорит ее забрать его. Бран цеплялся за надежду, как за тонкую нить. Может, когда-нибудь он увидит лицо матери — тогда сбудется его самое заветное желание.

Бран много рисовал, но больше всего мечтал изобразить мать, пытаясь хоть как-нибудь вызвать в памяти ее образ. Воспоминания начинались с темного хранилища, куда в то знаменательное утро заглянул Суви. Первые шесть лет жизни Брана словно стерли. В памяти выросла стена, которую он был не в силах пробить. А ключ ко всему — записка.

Бран попробовал уснуть, ничего не вышло. Он и промучился всю ночь.

Как обычно, день начался рано. Брана ожидало много обязанностей — почистить обувь, поставить стирку, покормить кота. Будь его фамилия Виломас, никто бы не требовал его работать по дому. А так он помогал Рози, пытаясь заслужить свое проживание. Сами Виломасы могли только самостоятельно выключить утром будильник, и не более.

На кухне Рози хлопотала с завтраком — жарила яичницу, сосиски и громыхала посудой. Бран зашел спросить, не нужна ли помощь.

— С добрым утром, — весело прочирикала Рози. — Сумасшедшая выдалась ночка!

— И длинная, — добавил Бран, зевая и доставая тарелки. — Я почти не спал.

— Я тоже, — ответила Рози, следя, чтобы не пригорела яичница, и убавляя газ под сосисками. — Слышала, вы преследовали гнома прямо здесь, в Дуралее!

— Преследовали, — согласился Бран. — Вот только не поймали.

— Что же такое творится! — воскликнула Рози. — Воры! И в таком милом городишке, как Дуралей.

— Но вот почему две ночи кряду? — недоуменно спросил Бран. Она пожала плечами.

Рози Таттл исполнилось тридцать девять лет. Небольшого роста, пухленькая, с каштановыми, забранными в пучок волосами и лучезарной улыбкой, она совсем не походила на дальнюю кузину, Мэйбел. Рози жила с семейством Виломас, держа на себе все домашнее хозяйство. Сами они об этом даже помыслить не могли. Рози даже учила на дому их детей — Виломасы совершенно не доверяли школьной системе Дуралея. Но главным образом Рози была нужна для того, чтобы почувствовать себя богачами — ведь они могли позволить держать и слугу, и частного учителя.

Наверху раздалось дребезжание будильника — словно зазвенел Великий Колокол Смерти, а затем последовала возня. С лестницы донеслись яростные звуки, будто спускался разгневанный тролль, а не хозяйка дома — Мэйбел Виломас. Дверь на кухню распахнулась.

— ФУ-У-У! — завопила Мэйбел, сотрясая криком весь дом.

Бран вздрогнул, а Рози подпрыгнула, от чего яичница взлетела в воздух.

— Что за дрянь ты готовишь??? — требовательно спросила Мэйбел, испепеляя взглядом плиту. Бран ловко подхватил тарелкой яичницу за мгновение до падения на пол.

— Завтрак, мисс, — быстро ответила Рози. — Как, впрочем, и каждое утро.

— Каждое утро! Хм! — буркнула Мэйбел и направилась к своему аптечному шкафчику.

— Взгляните: яичница, сосиски, тосты, — проговорила Рози, поочередно указывая на каждое блюдо. — Завтрак, достойный короля!

— Королевы, дорогуша, — поправила Мэйбел, вываливая на столешницу пузырьки с лекарствами. Ростом она еле доходила Суви до плеча, а заколотые на макушке черные волосы с броскими, ярко-рыжими прядями создавали на голове дымчато-огненное буйство. Мэйбел схватила пузырек и выдавила несколько капель в глаза.

— Убедись… — кап —…что яичница… — кап —…с корочкой, — произнесла Мэйбел. — Она должна подгореть! Нам ни к чему риспозитальное отравление!

Покончив с лекарством, она схватила со столешницы длинный листок бумаги.

— Двадцать восемь капель корня Эндго, двенадцать чайных ложек коры скользкого вяза, два грамма толченых чепуховых смычков… — Она проводила пальцем по списку, отбирая нужные пузырьки и принимая по чуть-чуть из каждого. — Эликсир Ингрид, Цапающий Лист, Йолочный Экстракт, антитела и анти-антитела…