Дон Алехандро и Тайное Убежище - Инди Видум

— Во-первых, дорого. Во-вторых, благословение может не лечь, — непонятно пояснила Исабель.

— В смысле? То есть деньги заплатили, а благословлять никто не пришел?

— Нет, разумеется. Это значит, что воззвали, но Всевышний не снизошел и метки не будет.

— Какой метки?

— Будущей счастливой семьи, — Исабель отвечала с таким видом, как будто разговаривала с умалишенным.

Но я все так же не понимал, зачем все это нужно.

— И как часто эта метка появляется?

— Очень редко. Не уверена, но не чаще, чем одна на сотню запрашиваемых благословений. А может, и тысячу. Я лично не знаю ни одной такой пары.

Теперь я посмотрел на ситуацию с другой стороны: получается, что монахи сегодня получат четыре дорана, просто создав видимость, что что-то запрашивали, а что ничего на выходе не получилось — это не их вина. Остается удивляться, что до сих пор находятся идиоты, которые несут им деньги.

— Зачем вообще запрашивают такое благословение? Какой в нем прок?

Ответа я не услышал, так как двери открылись и давешний монах, который прибегал сражаться с мышью, торжественно встал справа от них, оглядывая трапезную короткими внимательными взглядами.

Сразу после этого вошла процессия. Впереди вышагивал пузан с таким же солнцем на цепи, как висевшее у меня на шее. Только у меня было настоящее, а у него поддельное. И не уверен, что падре Хавьер хотел бы, чтобы я передал медальон именно этому типу. Очень уж неприятно-высокомерным было у него лицо.

Он вошел, воздел руки к потолку и забормотал что-то невнятное. Как я понял, просил небеса дать ему силы аж на четыре благословения, чтобы не пришлось откладывать столь тяжелое деяние на другой день.

Но что я не ожидал, так это то, что небеса откликнутся и на нас прольется золотой свет. На нас — это на нас с Исабель. Не ожидал этого и главный монах, который застыл и уставился на нас с таким видом, как будто перед ним воплощение Всевышнего на земле. Опомнился он быстро и сказал:

— Благословение получено, дети мои. Сам Всевышний сегодня снизошел к вам.

И тут я понял, что что-то пошло не так. Более того, в моей ауре рядом с меткой ученика появилась еще одна. Свою Исабель тоже обнаружила — иначе с чего бы ей так испуганно ойкать.

— Простите, падре, но нам нужно было благословение на исполнение Замысла.

— Всевышнему лучше знать, на что вас благословлять, — пафосно сказал главный монах, но глаза его забегали. — Возрадуйтесь, дети мои, он обратил на вас свое внимание.

— Но нам надо было, чтобы вы запросили благословение на исполнение Замысла, — Исабель пришла в себя, разозлилась и присоединилась ко мне в наезде на монаха: — Мы не собираемся вступать в брак.

Остальные пары смотрели на нас со страдальческими лицами, но не потому, что нам сопереживали, а потому, что благословение не досталось им, если одно отмерили на сегодня.

— Вот именно, — подтвердил я слова Исабель, — поэтому забирайте это благословение и выдайте нам другое.

— Всевышнему лучше знать, кого и на что благословлять, — уперся монах, не желая признавать свою забывчивость. — Но ради исключения я запрошу лично для вас второе благословение. Вот увидите, Всевышний окажется глух к этой просьбе.

Он опять воздел руки к потолку и забормотал. Я временно решил помолчать, понадеявшись, что этому пройдохе удастся если не отменить, то хотя бы поменять благословения. Но мои надежды оказались тщетны, потому что когда на нас пролился еще один золотой поток, то я обнаружил дополнительную метку. Теперь у меня их оказалось три. Черт возьми, мне никогда не нравилось число три, особенно если в данной ситуации правильным было только одно — ноль. Потому что Замысла, на который нас благословили, у нас тоже не было, а насколько я успел понять, метка эта будет, пока не получим определенный результат. А какой может быть результат, если благословили непонятно на что?

— Возрадуемся, дети мои, — завопил монах. — Всевышний явил чудо и дважды благословил одну из пар. Восславим же его!

Молитву в этот раз завели все, а главный попытался слинять с места преступления, но не тут-то было. С одной стороны за рясу его ухватил я, с другой — весьма недовольная таким поворотом Исабель.

— Падре, — прошипел я, — вы забыли у нас забрать лишнее благословение.

— Это подарок от Всевышнего. Кто я такой, чтобы вставать на пути божественных замыслов? — ответил он, дергая полы рясы в попытках освободиться. — Если слишком надоедать Всевышнему, он может забрать у вас и второе благословение.

Этот вариант не испугал ни меня, ни Исабель. Я даже спрашивать ее не стал ответил за обоих:

— Мы согласны.

— А я нет, — заартачился падре. — Негоже докучать Всевышнему ерундой. Он все решил, вас благословил. Возрадуйтесь же, дети мои.

— Потом возрадуемся, когда получим благословение согласно уплаченным деньгам, — я решил воздействовать на монашескую жадность, если уж остальное не работает. — А то так каждый придет и, заплатив единожды, получит десяток благословений. Это непорядок. Заберите лишнее.

— Второе считайте подарком от нашего ордена, — выкрутился падре. — Кто мы такие, чтобы брать деньги за волеизъявление Всевышнего? Грех это.

— Грех вы берете на свою душу, падре, потому что мой отец не будет доволен первым благословением и снимет его единственным для него возможным способом. Так что смерть дона Алехандро будет на вашей совести.

Теперь мне случившееся не понравилось еще сильнее, потому что, даже если герцог Болуарте не способен справиться со мной личной силой, у него есть другие ресурсы. Значительные, поскольку не самый бедный герцог мне будет противостоять.

— Вашему отцу, донна, придется принять волю Всевышнего, а то Всевышний может не только благословить.

Что и продемонстрировал монах у двери, на руках которого опять загорелись недружелюбные чары. От главного нас оттерли, и он удрал с прытью недостойной духовного лица. Скандал закатить не удалось даже Исабель, потому что слушать нас не стали, вернули деньги за недобросовестно оказанную услугу и выставили вон. На месте Всевышнего я бы конкретно оскорбился, потому что налицо настоящий демпинг божественных благословений. Два нам обошлись всего лишь в серебряную монету, да и та осела в карманах рясы жуликоватого монаха. Провожавший нас заявил:

— Обида — это грех. Вы просто не осознаете, как вам повезло, потому что после