Дон Алехандро и Тайное Убежище - Инди Видум

— Да меня меньше волнует, что он что-то скажет, чем то, что он не пройдет в свой портал за нами.

— А как ты хочешь? — удивился Оливарес. — Он же держит его снаружи.

— Это даже детям известно, — добил меня Шарик. — Но то, что Оливарес пользовался его услугами, а не просто знал, обнадеживает. Но вообще подстраховка нужна. Повесь на него проклятие, завязанное на твою смерть.

Шарик дал не только ценный совет, но и инструкцию по его выполнению. Даже Оливарес посмотрел на меня с уважением, когда на порталисте повисло отсроченное проклятие. Если ничего не случится, оно развеется через пару дней. А если случится, тогда мне будет все равно, насколько станет плохо нерадивому чародею. Сам же порталист ничего не заметил, поскольку был полностью погружен в свое занятие: чертил он аккуратно, иногда заглядывая в тонкую книжечку и замеряя расстояния между отдельными фигурами крошечной линейкой, извлекаемой из кармана мантии.

Наконец рисунок был закончен, и чародей важно сказал:

— Как портал проявится, проходите сразу.

После чего принялся зажигать расставленные свечи, а когда они разгорелись, начал заунывно тянуть мелодию из нескольких нот. Земля перед нами вспухла аркой, и Оливарес, не дожидаясь дополнительного приглашения, деловито к ней пошкандыбал. Порталист только кивнул, не отвлекаясь от распевки. Пел он, признаться, так себе, поэтому я не удивился, что за Оливаресом рванула Хосефа, страдальчески морщась, наверняка оттого, что не может заткнуть уши, так как руки заняты баулами. Не успела она скрыть в портале, как туда шагнул Серхио, а за ним уже Исабель и я.

И даже не успел вспомнить, что собирался почти умирать, как оказался на другой стороне. Оказывается, такие порталы куда удобнее, чем некромантские: время экономят и не пристают подозрительные тени, которые так и норовят выманить из тоннеля. Опять же самому порталисту удобней — не нужно потом возвращаться.

— Далековато вышли, — проскрипел Оливарес, с наслаждением сдирая с себя маскирующий тюрбан. — Все же плохо рассчитал. Ну да точек привязки у него нет.

Маскирующее платье он снимать при дамах не стал, только носовые платки вытащил. Да и не мешало ему оно почти: что платье, что мантия — невелика разница, и то, и то путается подолом в ногах.

Уларио, если это был он, действительно виднелся очень далеко. Стояли мы на побережье. Еще немного — и оказались бы в воде. Но и так идти до поселка было прилично. Но нужно ли нам туда? Дополнительные следы. Но ездовых камий у нас всего одна, а пеший переход проклятийник не выдержит. Он, конечно, выспался, но на скорости передвижения это не сильно отразилось.

— Дон Уго, внутри Сангрелара нас порталом в нужное место переместят?

Он задрал голову и с глубоким отвращением на физиономии зашкрябал ногтями по шее.

— Клопы там, что ли, были? — пробормотал он вполголоса скорее для себя, потому что мне ответил куда громче: — Местные порталисты должны. Только до них еще дойти нужно.

То, что до них нужно дойти, а не они дойдут до нас, не вызывало ни малейшего сомнения — достаточно было вспомнить сеньориту Фуэнтес. А если вспомнить еще и ее расценки, становилось совсем грустно. Этак у нас денег не на что не останется. Но если перемещаться с помощью камии частями, то не исключено, что первую часть сожрут раньше, чем прибудет на место вторая. Так что портал без вариантов.

— Шарик, на побережье безопасно?

— Относительно. На открытое место твари Сангрелара стараются не выходить. Днем так точно. А на ночь же мы тут не останемся? Нам нужно укрытие.

— Значит, идем в Уларио, — решил я. — Но внимательно осматриваясь по сторонам, чтобы в случае чего успеть прибить тварь на расстоянии.

Оливарес, попросив Исабель и Хосефу отвернуться, все-таки вернул себе родную мантию, а платье столь небрежно бросил, что я еле успел его поймать. Хотя, может, и ловить не стоило? Я бы на месте Исабель ни за что не согласился донашивать одежду за Оливаресом.

Дорога до Уларио растянулась на несколько часов, потому что проклятийники не предназначены для перемещения на собственных ногах. Именно это пытался нам внушить Оливарес, намекая, что согласен просидеть всю дорогу на чужой шее. Но Серхио и без того тащил слишком много, чтобы к поклаже добавлять еще и Оливареса, а мне было достаточно, что этот тип уже столько времени сидит на моей шее в переносном значении, чтобы садить его еще в прямом. Да и возможную опасность никто не отменял. Сбросить проклятийника, чтобы схватиться за саблю, можно будет быстро, но пострадает он при этом очень сильно. Возраст, хрупкие кости, неумение группироваться при падении… На очередную жалобу Оливареса, сопровождавшуюся выразительным кряхтением, я заметил:

— Дон Уго, берите пример с донны Болуарте. Идет бодро, не жалуется. А ведь она провела бессонную ночь и не имела возможности отоспаться на постоялом дворе. Даже по безвременно ушедшему платью не переживает.

Оливарес брать пример ни с кого не захотел, поэтому время от времени мы останавливались, чтобы дать ему передышку. А когда подошли к Уларио, Серхио предложил сбегать за сеньоритой Фуэнтес, чтобы не тащиться еле-еле и дальше.

Это предложение Оливаресом было воспринято с энтузиазмом, и он, вальяжно махнув рукой, сказал:

— Прекрасная идея. Еще можно экипаж нанять до постоялого двора.

— Какой экипаж? — удивился Серхио. — Это Сангрелар, здесь лошадей не держат.

— Да хоть тачку, — вызверился на него Оливарес. — У меня уже сил нет идти дальше. В моем возрасте нужно сидеть дома, хорошо есть и ложиться спать вовремя. А я из-за вас таскаюсь по каким-то задворкам.

— Это как посмотреть. На мой взгляд, как раз из-за меня вы остались живы, если вы вдруг забыли. А я из-за вас лишился имущества и подвергся нападению, — не согласился я. — С Карраскильей связались вы сами.

— Я хотел как для тебя лучше, — пробухтел он.

— Вы хотели, как лучше для вас, дон Оливарес, — не согласилась Исабель. — И сейчас мы все страдаем именно из-за вас.

— Ничего-то вы не понимаете, — раздраженно буркнул проклятийник и схохлился на тюке, который заботливо подсунула ему Хосефа. Напоминал он сейчас большую, но изрядно ощипанную и больную ворону.

Следующий час мы провели в тишине, потому что Оливарес отмалчивался, а больше желания говорить ни у кого не было. Даже обычно разговорчивая Хосефа, и та