Человек, который хотел стать королем - Джозеф Киплинг

— Не искушай меня, — отвечаю я, — я не желаю иметь никаких отношений к женщинам до тех пор, пока мы не укрепимся в этой проклятой стране лучше, чем теперь. Я работал за двоих, а ты — за троих. Слукавим немножко и посмотрим, нельзя ли достать немного хорошего табаку из Афгана и немножко напитков, но только не женщин.

— Кто говорит о женщинах? — сказал Драво. — Я говорил «жену-королеву», чтобы вскормить сына для короля. Королеву из самого крепкого племени, которая принесет тебе потомство, которая будет около тебя, станет говорить тебе о том, что думает весь народ о тебе и о своих собственных делах. Вот чего я хочу.

— Помнишь ты ту бенгальскую женщину, которую я держал в Могульском Серае, когда служил кладчиком рельсов? — говорю я. — Много хорошего сделала она для меня. Она научила меня языку и другим вещам, но что вышло? Она убежала со слугой начальника станции, захватив половину моего месячного жалованья, а потом вернулась в Дадур, ведя на буксире свое потомство, и разблаговестила по мастерским всем кондукторам и машинистам, что я — ее муж?

— Да, мы имели с ними дела, — говорит Драво. — Но эти женщины невиннее нас с тобой, и у меня на зиму будет королева!

— В последний раз прошу, Дан, не делай этого, — умоляю я. — От этого ничего не будет, кроме вреда для нас. В библии сказано, что короли не должны расточать свою силу на женщин, в особенности, если они добыли себе невозделанное царство.

— В последний раз отвечаю: я хочу, — сказал Дан и зашагал между соснами, точно громадный красный дьявол. Низкое солнце освещало с одной стороны его корону и бороду, и обе они пылали, как раскаленные уголья.

Но достать жену было не так легко, как думал Дан. Для начала он созвал совет, который не давал ответа до тех пор, пока Билли Фиш не сказал, что лучше ему спросить самих девушек. Драво начал ругаться.

— В чем поступаю я неправильно? — кричит он, стоя около идола Имбры. — Что я — собака или не настоящий мужчина для ваших негритянок? Разве я не протянул свою руку защитой над этой страной? Кто остановил последнее вооружение афганцев? (это было сделано мною, но Драво был слишком рассержен, чтобы вспомнить об этом). Кто купил вам ружья? Кто чинил мосты? кто великий мастер знака, вырезанного на камне? — Он ударил рукой по чурбану, заменявшему ему стул в ложе и совете. Билли Фиш не сказал ничего, не сказали и другие.

— Спроси девушек, Дан, — говорю я, — так всегда делается у нас дома, а этот народ — почти англичане.

— Женитьба короля есть дело государства, — отвечал Дан и, страшно взбешенный, вышел из комнаты совета, а все остальные остались, опустив глаза в землю.

— Билли Фиш, — говорю я вождю Башкая, — в чем тут затруднение? Дай прямой ответ верному другу.

— Ты знаешь, — говорит Билли Фиш, — что мне говорить такому человеку, который и без того знает все. Разве можно дочерям людей выходить замуж за богов или дьяволов? Ведь это непристойно.

Я припомнил нечто подобное этому в Библии, но если после того, как они, видя нас в течение такого продолжительного времени, все продолжали до сих пор верить, что мы боги, — не мне следовало выводить их из заблуждения.

— Бог может делать все, — отвечаю я. — Если король сильно полюбит девушку, незачем ей умирать.

— В этих горах, — сказал Билли, — водятся и боги, и дьяволы, и если когда-нибудь девушка выйдет замуж за того или другого — ее больше нигде уж не увидят. Кроме того, вы оба знаете знак, вырезанный на камне, а его знают только боги. Мы считали вас людьми до тех пор, пока вы не показали знак мастера.

Всю ту ночь раздавались звуки рогов в маленьком темном храме, стоявшем на полдороге от холмов, и я слышал отчаянный плач девушки. Один из жрецов сказал нам, что ее готовили в жены королю.

— Я не стану проделывать разных бессмыслиц, — говорит Дан, — и не хочу вмешиваться в ваши обычаи, но желаю взять себе жену.

«Девушка немного напугана, — отвечает жрец, — она думает, что ее ведут на смерть, и ее следует ободрить в храме».

— Ободри ее, как можно нежнее, — сказал Драво, — или же я ободрю тебя прикладом моего ружья так, как тебя никогда уж больше не ободрят.

Он облизнул губы и половину ночи шагал взад и вперед, думая о жене, которую достанет утром. Мне тоже было невесело, ибо я знал, что иметь какие бы то ни было дела с женщинами в чужих странах — вещь больше чем рискованная, хотя бы вы и двадцать раз были королем.

Я встал утром очень рано, пока Драво еще спал, и увидал, что жрецы шепотом совещаются о чем-то, вожди — также, и все косятся на меня.

— Что такое, Фиш? — спрашиваю я человека из Башкая, который был закутан в свои меха и имел очень величественный вид.

— Не могу прямо сказать, — отвечает он, — но если можешь убедить короля бросить всю эту чепуху относительно женитьбы, то окажешь ему, мне и себе большую услугу.

— Я вполне верю этому, — говорю я. — Но тебе, Билли, вероятно также хорошо известно, как и мне, так как ты сражался и против, и за нас, что король и я — никто иные, как два совершеннейших человека, которых когда-либо сотворил всемогущий Бог. Уверяю тебя — ничто иное.

— Это может быть, — сказал Билли, — но все-таки я жалею, если это так, — он опустил голову на свою громадную меховую епанчу и задумался. — Король, — продолжал он, — будь ты Бог или дьявол, я буду защищать тебя сегодня. Со мной два десятка моих людей, и они последуют за мной. Мы пойдем в Башкай, пока буря пронесется.

Небольшой снег выпал ночью и все было бело, кроме грязных густых туч, которые неслись с севера. Драво вышел с короной на голове, топая ногами и размахивая руками, и казался очень довольным.

— В последний раз, оставь это, Дан, — шепчу я, — Билли Фиш говорит, что будет свалка.

— Свалка среди моего народа? — говорит Дан. — Это не много. Ты дурак, Пи́ши, если также не добудешь себе жену. Где девушка? — спросил он громким голосом. — Созови всех вождей и жрецов и пусть король посмотрит, годится ли ему жена.

Нечего было созывать их. Они собрались все здесь, среди соснового леса и стояли, опираясь на свои ружья и копья. Депутация жрецов двинулась к маленькому храму за девушкой, а рога трубили так, что могли разбудить и мертвого. Билли Фиш бродит вокруг и старается быть как можно ближе к Даниелю, а около него держатся его 20 человек с кремневыми ружьями. Между ними нет ни одного ниже 6 футов. Я был близко к Драво, а сзади — 20 человек регулярной армии. Приближается девушка, видная туземка, увешанная бирюзой и серебром, но бледная, как смерть, оглядываясь каждую минуту назад, на жрецов.

— Ладно, — говорит Дан, посмотрев на нее. — Ну, чего же бояться? Подойди и поцелуй меня. — Он обнимает ее. Она закрывает глаза, испускает крик и повертывает лицо к огненно-красной бороде Драво.

— Негодная укусила меня! — восклицает он, хлопая рукою по шее, и действительно рука его окрашивается кровью. Билли Фиш и его два человека с кремневыми ружьями схватывают Драво за плечи и тащат в толпу башкайцев, а жрецы завывают на своем языке: «Не бог, не дьявол, а только человек!»

Я был застигнут совершенно врасплох: жрец идет впереди меня, а моя армия сзади стреляет в башкайцев.

— Всемогущий боже! — восклицает Дан, — что же это значит?

— Иди назад, — говорит Билли, — это значит бунт. Если сможем, пробьемся до Башкая!

Я пытался дать что-то вроде приказаний моим людям — людям из регулярной армии — но это ни к чему не вело, и я выстрелил в них из настоящего Мартини и заставил выстроиться в линию трех прощелыг. Вся долина была наполнена кричащими, воющими тварями, которые вопили: «Не бог, не дьявол, а только человек!»

Башкайцы держались около Билли Фиша, но их кремневые ружья и вполовину не стоили кабульских, заряжающихся с казенной части, и четверо уже опустили их. Дан, в неистовстве от гнева, ревел как бык, и Билли стоило немалого труда удержать его броситься в толпу.

— Мы не устоим, — говорит Билли. — Бегите по долине. Все поднялись против нас!

Люди с кремневыми ружьями бегут, и мы спускаемся в долину, несмотря на протесты Драво. Он произносил ужасные проклятия и кричал, что он король.

Жрецы скатывали на нас сверху громадные каменья, регулярная армия стреляла, и не более шестерых, не считая Дана, Билли и меня, живыми спустились вниз долины. Тогда они перестали стрелять, и рога в храме снова затрубили.

— Идемте скорее, ради Бога, идемте! Они пошлют гонцов во все деревни, прежде чем мы доберемся до Башкая. Там я могу защитить вас, но теперь ничего не сделаю.

По моему мнению, с того самого часа Дан тронулся в голове. Он таращил глаза, как заколотая свинья, и говорил, что вернется один и голой рукой передушит всех жрецов. «Я — король, — кричал Драво, — а в будущем году буду рыцарем королевы».

— Хорошо, Дан, — говорю я, — только пойдем теперь, потому что время.