Наряд. Книга III. Точка кипения - Ярослав Калака

На какое-то мгновение искры паники заалели внутри меня, словно угли, на которые подул порыв ветра. Но я тут же пристыдил себя тем, что впереди меня совершенно спокойно плыла Аглая: чем не пример для мужества? Вскоре впереди показались дуги красного огня: проводник сигнализировал нам, что в зале, в котором мы плыли, воздушной прослойки между потолком и водой нет.

Время шло. Нехватка воздуха сказывалась всё сильнее. Грудь рвало. Но проход с решёткой тоже был найден быстро, и вскоре в нём, один за другим, исчезли все члены нашей экспедиции, кроме Зигунова, Воронина и меня. Видя, что наш лидер как-то странно двигается, я пропустил его вперёд. То, что он без колебаний воспользовался моим предложением, только усилило мои опасения. Когда я, устремившись вслед за ним, достиг долгожданного воздуха и сделал свой первый шумный вздох, Александром Юрьевичем уже занялись мои друзья – у него начался сердечный приступ. Фельдшер давала ему лекарства и мерила пульс. Андрей и Алексей уложили его на груду вещей.

– Всё, отпустило, – сказал через некоторое время майор и сделал попытку подняться.

– Не надо! – попросила его Аня. – Посидите ещё, Александр Юрьевич!

Тем временем давно уже вслед за мной вышел из воды наш проводник, а я огляделся по сторонам. Впрочем, и оглядываться особо негде было. Проход просто поднимался из воды вверх, где его путь неожиданно пересекался стеной. Она выглядела относительно новой и была сложена из тёмно-серых булыжников, но не таких больших, как в подземелье, в котором нас, благодаря мне, едва не затопило. Они варьировались по своему размеру, и самые мелкие из них были величиной с кулак, а большие размером с буханку хлеба.

– Ну, как вы, товарищ майор? – поинтересовался я спустя ещё некоторое время.

– Нормально, – ответил он своим обыкновенным голосом. – Аня, мне надоело сидеть. К тому же холодно. Я могу встать?

– Товарищ майор, дайте я только измерю пульс, хорошо?

– Хорошо.

– Да, – ответила фельдшер после измерения, и все мы облегчённо вздохнули.

Тут я заметил, что Аглая изо всех сил пытается скрыть свой кашель. Пока я вылезал из воды, мои друзья зажгли факел, и благодаря его свету я увидел, что у девочки блестят глаза, и она выглядит как-то не так, как всегда.

– Аглая! Что с тобой? Ты не заболела? – спросил я.

– А ну-ка, иди сюда! – заинтересовалась её состоянием Илюшина.

– Всё в порядке, – попробовала возразить она, но подошла.

– Ого! – не удержалась от восклицания Аня, прикоснувшись тыльной стороной ладони ко лбу девочки. – Сейчас я дам тебе градусник, измеришь температуру… Но сначала нам всем надо срочно переодеться. Ты первая!

– Что там? – заволновался Юрьевич.

– 38 градусов как минимум, – ответила фельдшер.

– У нас есть лекарства?

– Да.

– А жаропонижающие?

– Конечно.

– Что ж, хорошо, что есть.

– Горло болит? Честно? Ну, хватит дуться на меня, что ты как маленькая! – нахмурила брови Анна, не добившись от Аглаи ни слова в ответ.

– Ладно, – продолжила она, – прости меня за трусики. Конечно, я слишком погорячилась и была неправа… Так горло болит?

– Ага! – призналась девочка. – Очень болит.

– Переоденешься – посмотрим. А молчала чего?

– Не знаю, – жалобно ответила та.

Мы спешно переоделись. После измерения температуры (у старшего сержанта был с собой градусник) выяснилось, что она у подростка достигает почти тридцати девяти градусов по Цельсию. Осмотр её горла помог выявить причину, которая оказалась, к нашему облегчению, банальной ангиной.

– Хорошо хоть ангина, – сказала Илюшина. – А не, например, аппендицит. – Иван Васильевич, не представляю, конечно, куда тут можно идти, но нам бы место, где можно организовать привал и обязательно развести костёр. Желательно подальше от воды. Мы же не будем больше плыть, верно?

– Нет, не будем, – ответил бродяга. – А к хорошему, защищённому месту для привала я вас приведу через двадцать минут. Если нужно срочно, то устроим его сразу за стеной. Что касается огня, то это как решит командир. По мне, так не стоит рисковать. Но если он будет не против, я не стану возражать. Мне и самому хотелось бы погреться возле костра.

– Не против, только необходимо произвести аускультацию. Иван, а сухого пути нет? – спросил Воронин. – Если освободим из плена, то как мы переправим через эту воду детей? Это же не так-то и просто, а может быть, и вовсе невозможно…

– Вы не спрашивали, какой вам нужен путь, а я не говорил, – ответил Зигунов. – Другого нет, конечно. А если был бы, то пошли бы им.

Наш лидер вздохнул, а мы поднялись с корточек и принялись надевать на себя свои трансы. Окурок подошёл к стене, преграждающей нам путь, и внимательно принялся рассматривать её кладку.

– Посвети мне, сынок! – обратился он ко мне. Я подошёл к нему с факелом.

Теперь мы уставились в стену на пару с ним.

– Смотри, – сказал он. – Вот он.

– Что? – спросил я, не видя ничего необычного.

– А вот! – указал он пальцем. – Видишь? Вот этот камешек отличается цветом от всех других. Чуть-чуть светлее, заметил?

– Теперь да, – ответил я.

– Ну, нажимай. Только всегда на расстоянии, – посоветовал окурок. – Эта стена уйдёт вниз. Но есть такие, которые открываются на пружинах не вовнутрь, а к тебе. Может хорошенько расквасить нос или даже выбить зуб.

– Здорово! – сказал я. – Нажимать?

– Давай-давай!

Я нажал пальцами на камешек. Он слегка клацнул и ушёл вглубь на несколько миллиметров. Вслед за этим стена задрожала и медленно ушла верх. Проводник внимательно осмотрел комнату, которая за ней была.

– Ну что? – спросил он майора, который только что закончил аускультацию.

– Чисто, – сказал тот.

– Всем вперёд! – попросил Зигунов. – Пока проход не закрылся.

Внутрь вошла только половина из нас, как дверь вернулась на своё прежнее место, и мне представился шанс нажать на потайной камешек ещё раз. Во второй раз войти успели все. Крайним был сам Иван Васильевич, за которым стена вскоре снова вернулась на своё старое место.

– Что делать с ХИС? – спросил Павлов.

– Прикрепите к себе на одежду, – ответил майор. – Жалко их выбрасывать, пока они светятся.

Мы послушались и прикрепили хемилюминесценты на себя, после чего партия превратилась в подобие гигантской новогодней гирлянды. Я осмотрелся по сторонам. Мы были в квадратной каменной палате, очень красивой на вид в том смысле, что находиться в ней было так же интересно, как в каком-нибудь средневековом замке. Чувствовалось, что это место было когда-то построено с любовью и на совесть. Дышалось здесь легко. Также не было и намёка на гнетущее состояние, действию которого мы подверглись возле лавовой речки.

Посередине зала в полу была кованая железная решётка, за которой плескалась вода. Потолок очень красиво отделан каменными балками, а пол – плитами. По бокам мы обнаружили четыре маленьких тупичка, в одном из которых, в остатках деревянной трухи, угадывалась когда-то давно стоявшая там бочка. В противоположной стене располагалась железная решётка. Рядом с ней – подставка для факела.

– Надо повернуть подставку, и решётка откроется, – проговорил Иван Васильевич. – Если хотите, привал сделаем прямо здесь. Надо сделать прослушку.

После фонесканирования решили остаться здесь и отдохнуть, как следует. Так и вышло: мы развели костёр, хорошенько укутали девочку и устроили ей уютное гнёздышко возле огня. Сварили на всех похлёбку, а персонально для Аглаи – ароматный чай. После чая напоили её таблетками.

– Митя, ты когда-нибудь бывал в таких подземельях? – спросил меня Павлов, закуривая и угощая сигаретой меня.

– Нет, – ответил я, с удовольствием затягиваясь. – А ты?

– Не то что не был, даже и не подозревал, что такие вообще существуют!

– Когда-то однажды я слышал пьяные россказни, – подошёл к нам Андрей. – Про каменное подземелье с иллюзорными стенами, решётками и каменными балками на потолке. Но я не придал этому никакого значения – просто не поверил.

Он закурил с нами за компанию и вытер пот со лба.

– А что про него рассказывали? – поинтересовался лейтенант.

– Я не помню! Лёша, это было примерно год назад!

– Лучше бы ты запомнил! – заметил лейтенант.

Потом все улеглись спать, а я остался на часах, потому что в этот раз моя смена была первой. По просьбе Илюшиной в конце своего времени приготовил чай и вместе с лекарством дал его девочке, которую специально для этого разбудил.

После подъёма лагеря выяснилось, что Аглае стало гораздо лучше: температуру сбили до тридцати семи и шести, а горло стало меньше болеть. Мы собрали лагерь и отправились вперёд. Железная решётка, и вправду, открылась сразу после того, как я повернул крепёж для факела. За ней из каменных ходов был самый настоящий лабиринт, в котором наш проводник ориентировался, словно рыба в воде. Вскоре мы встретили ещё одну решётку, которая открылась после того, как мы дёрнули за цепь с кольцом на её конце. Правда, цепь удалось найти далеко не сразу.