Рысюхин, налейте для храбрости! - Котус

гости, из числа сопровождавших молодых, а это далеко не все приглашённые, расселись в трёх вместительных ландо, и наша «конно-механизированная колонна» повезла изрядно оголодавших от беготни по достопримечательностям участников действа к вожделенным столам.

Надо сказать, что в отличие от самого Дворянского собрания, разместившегося со всем положенным пафосом в центре города, банкетный зал оного был предусмотрительно и мудро убран подальше от глаз горожан. Тут могилёвское дворянство проявило поразительные скромность и здравомыслие, зачастую банкетный зал старались воткнуть если не в самом центре, то как можно ближе к нему. И украсить с максимально возможным пафосом. Но это они зря — мало ли, кто в какой компании или в каком состоянии может быть замечен на крыльце заведения, зачем давать повод для не нужных сплетен? Так что «зал», а точнее — ресторан с тремя залами разного размера, полутора десятками кабинетов и летней террасой, стоял метрах в пятидесяти от берега Днепра выше по течению, чем центр города, и был окружён ухоженным, но довольно густым парком и кованым забором по периметру. Парк, уже общедоступный, продолжался и вне ограды, но оттуда ни подсмотреть, ни подслушать происходящее около ресторана не получилось бы, равно как и с воды, а вот гости могли выйти на крошечную набережную, если бы кому-то возжелалось подышать речным воздухом, и даже отбыть домой по воде на катере, гребном или моторном, от собственной небольшой пристани.

Это я к тому, что наши автомобили в ворота пропустили, благо внутри все были дворянами, включая шоферов, и имели право находится на огороженной территории, а вот ландо гостям пришлось покидать снаружи от забора и прогуляться до входа в зал пешком, благо — совсем не далеко. Но это дало время и возможность нам с Машей, а также родителям, занять положенные ритуалом места на входе, дабы приветствовать гостей и приглашать их в зал — а мне заодно и знакомиться с большинством из них. Благо, свадьба получилась очень скромная по числу гостей, всего-то пятьдесят шесть человек, включая всё Мурлыкинское семейство. Они и стали заходить первыми. Так я познакомился с двумя тётушками мой супруги, сёстрами Василия Васильевича. Одна из них жила в Гомеле, вторая — в Воронеже. Там же, верстах в пятнадцати от города в родовом имении жил патриарх и глава рода, Василий Тимофеевич.

Сам патриарх не приехал, хоть и прислал свои поздравления внучке, а также подарок ей на свадьбу. Но он никуда не выходил в последнее время, объявив свой личный годовой траур по недавно умершему коту. К этой причуде соседи отнеслись с пониманием, и даже не в том было дело, что старик нашёл оправдание своему нежеланию появляться в обществе, хоть и это предположение являлось в какой-то степени справедливым. Просто зверюга был знатный, наглый, рыжий, слишком умный и слишком крупный для нормального кота. Многие даже считали, что это фамильяр, полученный от богини, тем более, что и жил он очень долго, но этой зимой всё же ушёл из жизни в более чем солидном для кота возрасте двадцати девяти лет.

Обе тётушки были с мужьями, а одна ещё и с дочкой шестнадцати лет. Вообще детей до четырнадцати на свадьбу с собой брать было не принято, считалось, что это не детский праздник, что делало его ещё более притягательным для девочек. Я бы не стал акцентировать внимание на привычной и общепринятой рутине, но дед заметил отсутствие детворы.

«Какой замечательный обычай! У нас практически на каждой свадьбе находится хотя бы одна пара особо одарённых, кто притащит с собой ребёнка от пяти до девяти лет».

«Зачем?»

«Хороший вопрос. Типа, чтобы познакомить с дальней роднёй, которую так просто не увидишь — это официально. Или потому что „не с кем оставить“. А на самом деле — у кого как. Кто похвастаться хочет „гениальным ребёнком“, кто-то просто дурак, не думающий о последствиях. Дитё за час наестся, потом оно устанет и ему станет скучно. В лучшем случае начнёт ныть и нудить, портя настроение родителям и их соседям. В худшем — отправиться искать себе развлечения и приключения самостоятельно. И там в итоге может быть буквально всё, что угодно — хотя, скорее, не угодно. Особенно, если таких одарённых и их детей окажется несколько».

Представил, вздрогнул. Тем временем тётушки, утирая скупую слезу, однотипно поздравляли Машу, обязательно вспоминая, какой махонькой они её помнят «буквально вот только что», их мужья жали мне лапу и отходили в сторонку. А вот Борис, Машин старший брат, он же шурин — удивил, но совсем не обрадовал. На регистрации его не было — поезд опоздал на два часа, а вместе с ним и Борис с женой. Не знаю, что помешало ему приехать заранее, да и знать не особо хочу, своих проблем хватает. В общем, увидел его я только сейчас: невысокий, какой-то весь округлый, хоть и не скажешь, что толстый или хотя бы полный. Он подскочил к нам, улыбаясь.

— Привет, сестрёнка, зятёк! Поздравляю! Семейства Мурлыкиных прибыло!

— Спасибо. У вас второй ребёнок родился? — Не понятно, зачем он нам это сообщает, и с чем именно поздравляет в таком случае.

— А ты забавный, зятёк! Ладно, готовься вливаться в семью — большие и сильные семьи имеют свои особенности!

И, раньше, чем я смог понять, что он вообще несёт и как на это реагировать — сбежал в направлении тестя и тёщи.

Пользуясь небольшой паузой до следующего гостя (там что-то со шлейфом платья случилось вроде бы), тихонько спросил у Маши:

— Он специально хотел меня, нас с тобой, оскорбить — или просто идиот? Он что вообще нёс⁈

— Он самовлюблённый и самоуверенный болван. Похоже, решил, что ты вошёл в наш род.

— Он серебро от адаманта на вид не различает⁈

Ответить Маша мне не успела, подошли следующие гости — начальник Мурлыкина в чине, равном бригадиру[1] и в двух годах от пенсии.

Когда все были встречены и поприветствованы, мы вернулись к обсуждению шурина и его поведения.

— Он скорее всего на перстни вообще не смотрел. Боря, если себе что-то придумал, как оно должно быть — фактами уже не интересуется, считает, что сам знает, «как оно на самом деле», а кто говорит другое — или врёт, или «ничего не понимает». Пи этом считает себя вторым в семье, после отца — на папу замахиваться не рискует пока, а деда считает декоративной фигурой. Сколько я от него натерпелась…

— Если будет просто дурость свою