Нежность по принуждению - Джулс Пленти

— Ты тоже заболеешь, — шепчу я, когда его губы оказываются на моей шее.

— Плевать, — отзывается он, накрыв меня шаманскими вибрациями своего глубокого голоса.

Данилевский садится на край кровати, обволакивает мои скулы своими астеничными пальцами, мягко вжимает меня в подушки и целует уже по-взрослому. Я с удовольствием ласкаю кончик его языка, наполняя свои легкие ароматом мятной зубной пасты. Да уж, самой бы тоже не помешало почистить зубы и принять душ.

— Нам надо поговорить, — лепечу я, когда он прекращает лечить меня поцелуями.

— Ты права, нам очень надо поговорить, но сначала тебе нужно поесть и принять лекарства.

Он берет с подноса, украшенного маленькой вазочкой с цветком шиповника, тарелку с овсянкой, в которую добавлены ягоды голубики, зачерпывает немного и подает ложку мне.

— Открой рот, — приказывает мягко.

Я повинуюсь: открываю рот, губами забираю сливочную, в меру сладкую овсянку, прожёвываю и проглатываю. Каша приятно обволакивает ноющее горло. Мои глаза увлажняются — никто обо мне так не заботился. Никто и никогда.

— Очень вкусно, — произношу срывающимся голосом. — Это вы сами приготовили, Руслан Максимович?

Я знаю, что это его руки сделали для меня, но мне хочется, чтобы Рус сказал это вслух: что сделал все это для меня.

— Не зови меня так, по крайней мере, вне работы, — хмурится он и подносит к моему рту еще одну ложку каши.

— Хорошо, Руслан, — киваю я и проглатываю еще одну порцию божественно вкусной овсянки.

Он отставляет тарелку и подает мне таблетку на раскрытой ладони и стакан воды. Меня накрывает флешбэком об утре после нашего первого раза, правда, таблетка была другая.

Я проглатываю лекарство, обдирающее горло, и вновь пытаюсь рассказать Русу все о его отвратительной невесте, которой я даже сочувствовала когда-то.

— Руслан, мне нужно вам кое-что сказать.

— Тебе лучше не говорить так много с больным горлом, — вновь осаживает он меня. — Но нам действительно нужно поговорить и все решить.

Сердце болезненно замирает. Неужели он вновь решил дать мне отворот-поворот? Это слишком жестоко, тем более сейчас, когда я больна и нуждаюсь в нем.

И все-таки я киваю, крепко сжав зубы.

— Арина, — смотрит мне прямо в глаза, — Кристина беременна.

«Беременна, — ору я внутри себя, — она залетела от Виталика и пытается навесить ребенка на Руслана».

Пока я стараюсь преодолеть спазм горла, не дающий выложить ему всю правду, Данилевский продолжает:

— Ты же понимаешь, что своего ребенка я не оставлю. Буду содержать и видеться, но свадьбу я решил отменить.

Я прижимаю ко лбу собственную ладонь — жара и правда нет, но все, что я слышу похоже на бредовый сон. Застегнутый на все пуговицы, выверенный во всех своих поступках Руслан решил бросить Крис несмотря на то, что уверен, что ребенок его.

— Ребенок не твой, — сипло выпаливаю я.

Его глаза округляются, и на какое-то время между нами повисает неловкое молчание.

— Арина, не нужно выдумывать всякое. Я решил порвать с Кристиной, потому что не могу ничего поделать… — сильный, уверенный в себе Доминант с заготовленными на всю дальнейшую жизнь промтами вдруг запинается, — …с моими чувствами к тебе. Ты не просто моя Сабмиссив, Арина. Я хочу предложить тебе стать моей девушкой.

— Я не вру, — мне обидно до слез, что он мне не верит. Так обидно, что я даже не прочувствовала его предложение встречаться. — Оказалось, что мы с ней ходим в один спортзал. И Крис прямо там обжималась с тренером. А потом они с Виталиком ушли в раздевалку. А я за ними. И я подглядела, а там … — замолкаю, потому что горло опять свело болезненным спазмом.

— Что там, Арина? — спрашивает он строгим тоном папочки, хотя вид растерянный.

— Крис любит догги-стайл, — зло выпаливаю я.

— Действительно, любит, — задумчиво произносит он и достает из кармана портсигар. Руслан на автомате выуживает сигарету и принимается стучать ее кончиком по крышке. Нервничает. — Ты уверена, что то была Крис? Ты же температурила.

— Я уверена, — киваю я. — Тогда я была еще в порядке. Я хотела снять видео, но не смогла. Это не твой ребенок, — тянусь к нему и хватаю за руку.

Смотрит на меня. И этот взгляд бьет так больно. Там нет недоверия или недовольства. Там ответ на мой вопрос, который я боялась задать даже себе. У них было это, когда мы расставались. Было без защиты, вероятно, по большому обоюдному желанию, если Руслан сомневается в том, что не он отец.

— Хорошо, Арина, я верю тебе. В любом случае мы с Кристиной больше не пара. Но прошу тебя, не рассказывай больше никому о том, что видела. Не нужно выносить грязное белье на всеобщее обозрение и унижать ее. Я сам все решу.

Бессильно откидываюсь на подушки. Я рада, что Руслан мне поверил, но не ожидала, что он будет так церемониться с Крис, да еще и примерит на себя роль папочки для ее ребенка.

А еще я злюсь. Злюсь, потому что он был с ней, когда уже понял, что любит меня.

— Хорошо, мой Господин, — все же запихиваю поглубже свои обиды. — Можно мне тоже попросить вас кое о чем?

— Да, девочка, — он засовывает обратно в портсигар разлохмаченную сигарету.

— Я согласна встречаться с вами. Быть вашей. Но вы можете сказать, что любите меня? Сейчас.

— Маленькая манипуляторша, — улыбается Данилевский мне в губы и в них же шепчет: — Я тебя люблю, крошка.

Тянусь к нему и получаю еще один терапевтический поцелуй, который выбивает из меня все обиды.

— Вы мое все, мой Господин, — отвечаю, повиснув на нем.

— Ты должна поправиться к выходным, — почти приказывает Руслан.