Шепчущий череп - Джонатан Страуд

– Нед Шоу торчит здесь все утро, – заметила я. – Мне почти жаль его.

– А мне нисколько, – ответил Локвуд. – У меня до сих пор болит место, куда он ткнул рапирой. А как твоя рана, Люси?

– Нормально, – отмахнулась я, поправляя повязку на запястье, куда меня уколола Кэт Годвин.

– Кстати, об острых предметах, – сказал Локвуд. – Звонил Барнс. В ДЕПИК изучили нож, которым убили Джека Карвера. Помнишь, я говорил, что это мугальский кинжал? Я был прав, только со временем ошибся. Очевидно, начало 1700-х годов. Неожиданность для меня.

– Откуда же его украли? – спросил Джордж. – Из какого музея?

– Странно, но ни один музей не заявлял о пропаже. Никто не знает, откуда он взялся. Такой же кинжал есть в музее Лондона. Его нашли в могиле британского солдата на кладбище Мейда Вейл пару лет назад. Тот парень служил в Индии, и его похоронили вместе с целой грудой самых разных вещиц. Могилу раскопали, ДЕПИК все проверил и передал кинжал в музей. Но он спокойно лежит на своем месте, а откуда взялся наш – загадка.

– Я по-прежнему думаю, что наш кинжал взялся из антикварного магазина Блумсбери, – сказала я. – Нашелся у нашего приятеля Винкмана.

– Да, Винкман – наш главный подозреваемый, – согласился Локвуд. – Но почему тогда антиквар не забрал у Карвера деньги? Поторопись с посудой, Джордж. Мне хочется взглянуть на бумаги, которые мы нашли.

– Если вы мне поможете, – ответил Джордж, – посуда закончится быстрее.

– Ну да ты и так почти уже закончил, – возразил Локвуд. Он отошел к окну и стал смотреть на старую яблоню в нашем саду. – Итак, что нам действительно стало известно после вчерашней ночи? Сдвинулись мы с мертвой точки в этом деле или нет?

– Маловато, чтобы ждать премии от Барнса, – ответила я. – Костяное стекло у Винкмана, и мы до сих пор не знаем, для чего оно.

– Нам известно больше, чем ты думаешь, – заметил Локвуд. – Вот как мне все представляется: Эдмунд Бикерстаф и, возможно, тот тип, что сидит у нас в банке, сделали зеркало, которое оказывает жуткое воздействие на любого, кто в него посмотрит. Оно предназначалось для чего-то еще – помните, наш череп говорил что-то о просветлении? Чтобы не рисковать, они дали первым посмотреть в зеркало дурачку Уилберфорсу. Он посмотрел – и заплатил за это своей жизнью. По неизвестной причине – может быть, потому, что Бикерстаф запаниковал и сбежал, – тело Уилберфорса осталось в доме. К тому времени, когда его обнаружили, крысы успели сделать свое дело. Но что произошло дальше с самим Бикерстафом? Его с тех пор никто никогда не видел. Однако кто-то же закопал его и зеркало на кладбище Кенсал Грин, причем так, чтобы могилу никто не нашел.

– Я думаю, что это сделала Мэри Дьюлак, – вступил в разговор Джордж. – Именно поэтому мне все-таки так хочется найти ее «Признания».

– Кто бы это ни был, – кивнул Локвуд, – Бикерстафа похоронили. Мы его нашли и откопали. Его призрак вырвался на свободу и едва не убил Джорджа.

– Зеркало тоже едва не убило Джорджа, – напомнила я. – Наверняка убило бы, не прикрой мы его так быстро серебряной сетью.

– Это ты так считаешь, – возразил Джордж. Он тоже смотрел сейчас в сад. – А так – кто знает? Может, со мной все было бы в порядке. Может, я достаточно крепок, чтобы противостоять опасности, которую таит в себе зеркало… – Он вздохнул и добавил: – Я закончил. Бросьте мне вон то полотенце.

– Теперь вспомним, что произошло уже в наши дни, – сказал Локвуд, кидая полотенце. – Кто-то убрал Карвера и Ниддлза. Из-за стекла. Стекло похитил Карвер, но умер Ниддлз. Карвер продал стекло кому-то – мы предполагаем, что Джулиусу Винкману, – за большие деньги. После этого Карвер был убит, и мы не знаем кем. Мы предполагаем, что костяное стекло у Винкмана, и надеемся, что этот след поможет нам победить Киппса и его банду идиотов. Я все верно сказал?

– Все верно, – ответил Джордж. Он уже сидел за столом и ерзал от нетерпения. – А теперь, я думаю, самое время взглянуть на бумаги Бикерстафа.

– Хорошо, – Локвуд сел с нами за стол, вынул из внутреннего кармана смятые документы, которые мы забрали прошлой ночью из зараженного призраками дома.

Собственно говоря, это были лишь три листа пергамента, но очень больших, покрывшихся за долгие годы пятнами грязи, сырости, кое-где даже проеденных червями. Каждый лист с обеих сторон был густо исписан от руки, строчки тесно лепились друг к другу, местами между ними были вставлены небольшие рисунки.

Локвуд повернул листы к свету, нахмурился и сказал:

– Черт. Латынь. А может быть, древнегреческий?

Джордж тоже взглянул на листы поверх своих очков.

– Точно не греческий, – заверил он. – Скорее средневековая латынь… Довольно странно.

– Ну что за дела! – недовольно вздохнула я. – Что ни загадочный документ или надпись, так обязательно на каком-нибудь мертвом языке. Помните, то же самое было с кулоном Фейрфакса. И с надгробием на кладбище Санкт-Панкрац.

– Полагаю, тебе этого не прочитать, Джордж? – спросил Локвуд.

– Мне нет, – покачал головой Джордж. – Но я знаю, кто мог бы с этим справиться. Альберт Джоплин. Он силен в древних языках. Рассказывал мне о Библии шестнадцатого века, которую нашли во время раскопок на одном из кладбищ. Она тоже была на латыни, я полагаю. Могу показать ему эти бумаги и спросить, сможет ли он их перевести. Заручившись, естественно, что он будет все хранить в тайне.

Локвуд пожевал губами, задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– В ДЕПИК есть эксперты-лингвисты, – сказал он, – но они все передадут Барнсу, а он – Киппсу. Ну ладно, хоть мне это и не нравится, но выбора у нас, пожалуй, нет. Можешь показать бумаги Джоплину. Но пусть он сам придет сюда. Я не хочу, чтобы Нед Шоу выкрал эти бумаги, как только вы перешагнете с ними через порог нашего дома.

– А как насчет рисунков? – спросила я. – Для них-то переводчик не нужен, верно?

Мы развернули листы пергамента на столе и склонились над ними, разглядывая рисунки. Их было несколько, сделанных пером и чернилами. Рисунки довольно неумелые, но зато с большим количеством деталей. По манере художника, одежде изображенных на картинках людей и деталям было очевидно, что рисунки очень древние.

– Это не Викторианская эпоха, – сказал Джордж. – Готов поспорить, что рисунки взяты из какого-то средневекового манускрипта. Возможно, и текст тоже. Наверное, Бикерстаф нашел где-то этот манускрипт и скопировал его. Полагаю, этот текст стал источником вдохновения для его идей.

На первом рисунке был изображен мужчина в длинном одеянии, стоящий возле ямы. Дело происходило ночью – на небе стояла луна. На заднем плане виднелись контуры деревьев. Мужчина опустил руку в яму и доставал из нее длинную белую кость. В другой руке он держал тонкое распятие и отгонял им бледную фигуру, наполовину высунувшуюся перед ним из-под земли.