История Индий - Бартоломе Лас Касас

Глава 52

Решил затем Васко Нуньес сообщить королю столь примечательные и удивительные известия, как открытие Южного моря и жемчуга в нем, — и то и другое, конечно, было великой новостью; и если бы эти открытия не сопровождались столь очевидным нарушением и оскорблением закона и чести господних, если бы они не противоречили так явно его заветам, если бы они не свершались во вред стольким ближним нашим, мирным людям, ничем нас не оскорбившим, если бы все это не наносило ущерба распространению христианской религии по всей земле, — сколь значительными и достойными были бы эти открытия! Послал Васко Нуньес с этими известиями одного своего близкого друга — некоего Арболанчу, бискайца родом, сопровождавшего его во всех походах; он отобрал лучшие и драгоценнейшие жемчужины из привезенных им, чтобы посланец вручил их королю от его имени и от имени всех тех, кто был с ним. В обширнейшей депеше описал он королю, в частности, все, что видел и что случилось с ним за время похода. Среди прочего писал он, что из 190 солдат, отправившихся с ним из Дарьена, он ни разу не мог рассчитывать более чем на 80, поскольку остальные, измученные голодом или лишениями, либо болели, либо так обессилели и изнемогли, что помощи от них ждать не приходилось. Написал он также, что пришлось ему дать несколько сражений, но что сам он не был ни разу ранен и не потерял убитым или пропавшим без вести ни одного солдата из своего отряда. По правде сказать, любой здравомыслящий человек, читая эту книгу, придет к выводу, что победы, одержанные Васко Нуньесом над индейцами, нагими или едва прикрытыми травой, были не более великим подвигом, чем побоище, учиненное в курятнике. Более того, индейцы впервые видели мушкеты и слышали выстрелы, впервые сталкивались со столь странными в их представлении и свирепыми людьми, как наши солдаты, так что туземцам, не знающим иных щитов, кроме кожи своей и волос, с полным основанием могло показаться, что испанцы мечут изо рта гром и молнии с живым огнем, — ведь после каждой огненной вспышки кто-нибудь из них тотчас же валился на землю бездыханным. А что сказать о псах, которые, набрасываясь на людей, рвали их в клочья? Таким образом, сражения, которые дали индейцам Васко Нуньес и его воины, были не столь грозными, чтобы ими похваляться. В этом же послании сообщал Васко Нуньес, что от касиков и властелинов тамошних земель, сведущих во всех тайнах, узнал он, что море таит несметные сокровища, но он не станет описывать их его величеству до тех пор, пока господь не сподобит его самого увидеть их и завладеть ими. Думаю я, вернее всего, что ему рассказывали о Перу и его богатствах; именно эти сведения возбуждали в нем стремление построить несколько кораблей или бригов; позднее он их действительно построил и спустил в воды Южного моря. Отправил Васко Нуньес названного выше Арболанчу со своей депешей, известиями и жемчугом в дар королю в начале марта 1514 года, и когда гонец прибыл ко двору, двор, а затем и вся Кастилия встретили его с такой радостью, как будто только сейчас открыли Индии. С неменьшим удовольствием и радостью приняли его епископ Бургосский, дон Хуан Фонсека, и секретарь Лопе Кончильос, которые в те времена представляли собой Совет по делам Индий и осуществляли все управление этими землями. Тогда еще не существовало постоянного Совета Индий, а для решения срочных дел собирались члены Королевского совета, лиценциат Сапата, доктор Паласьос Рубьос, лиценциат Сантьяго и лиценциат Соса, позднее епископ Альмерии, которым епископ Бургосский представлял на рассмотрение все требовавшие решения дела. Их решения и принимались к исполнению. Епископ и Кончильос представили королю Арболанчу посланника Васко Нуньеса и испанцев Дарьена, и король принял его любезно, весьма обрадовавшись хорошим известиям, которые тот доставил, и жемчугу, полученному в дар. Долгое время он рассматривал жемчуг и хвалил его, расспрашивая, как и где его добыли; и Арболанча ответствовал на все вопросы короля и подробнейшим образом рассказал о том, что случилось с ними во время похода, особо подчеркнув лишения, выпавшие на их долю, и великие победы, которые они одержали в борьбе с индейцами, и все, что свершили они во имя достижения поставленной цели; но он не рассказал королю о великих зверствах и насилиях, которые они творили повсюду на тех землях, о неоправданных убийствах, грабежах и порабощении индейцев, а король не расспрашивал его об этом так же, как и епископ Бургосский и Кончильос, которым более других полагалось это знать; вместо этого они беседовали — одни спрашивали, другой отвечал — так, как если бы дело шло о событиях и победах в Африке или Турции. В заключение беседы повелел король епископу подготовить все необходимые распоряжения и вознаградить достойно Васко Нуньеса, столь верно послужившего короне. Таким образом, получив эти известия, король не только простил неповиновение Васко Нуньесу, обвинявшемуся в убийстве Никуэсы, в оскорблении баккалавра Ансисо, узурпации власти и судейских прав в тех землях, но даже взял его под свое покровительство и одарил монаршими милостями. От имени Васко Нуньеса Арболанча нижайше просил посвятить его в рыцари и пожаловать какой-нибудь титул; и король, почитая деяния Васко Нуньеса за великую услугу короне, так и поступил, провозгласив Нуньеса Аделантадо тех земель (не знал я как вымаливают титулы!) и одарив сверх того его милостивыми словами, и дарами, и великими почестями. И стал Васко Нуньес вторым Аделантадо во всех Индиях, ибо первым был дон Бартоломе Колон, брат первого Адмирала Христофора Колумба, который открыл весь этот Новый Свет. Отправив Арболанчу в качестве своего посланника с известиями в Кастилию, пожелал Васко Нуньес узнать, каково расстояние между Дарьеном и Южным морем, если идти напрямик, и с этой целью он послал некоего Андреса Гаравито с 80 солдатами, приказав им в пути брать в рабство сколько смогут туземцев из племен, с которыми они столкнутся. Покинув Дарьен, они поднялись вверх по берегу реки, называвшейся Трепадера, до вершины весьма высокого хребта, через который переваливал также, как рассказывалось об этом выше, и Васко Нуньес, хотя он и двигался по нижним склонам; с гор Андрес Гаравито спустился по другой реке, которая впадает в Южное море. На берегах этой реки было много поселений, которые он предал огню и залил кровью, хотя индейцы этих поселений причинили ему не более вреда, чем другие; он пленил касиков Чакина и Чаука и многих индейцев с ними, и еще одного касика по имени Тамахе, земли и владения которого простирались ближе к Южному морю. Тамахе в первую же ночь удалось ускользнуть, но узнав, что любимый брат его и многие родичи и слуги попали в плен, он сдался по доброй воле на милость Гаравито, одарил его золотом и привел к нему прекрасную девушку, о которой он сказал, что это его дочь и что он отдает ее в жены Гаравито (этого последнего он, может быть, и не говорил), за что с тех пор он был прозван испанцами «тестюшкой». Гаравито освободил его самого, брата его и некоторых из пленников в благодарность за невесту, хотя брак этот, заключенный вопреки закону и без благословения церкви, заслуживает лишь проклятий. Гаравито послал Бартоломе Уртадо с 40 спутниками против касиков Абенамачеи и Абрайбы, о которых мы рассказывали выше, в главе 43, и которых он обвинил в бунте и неповиновении, хотя они обязаны были повиноваться Васко Нуньесу не более, чем любому другому тирану. Вступив в земли этих касиков, Бартоломе Уртадо не оставил в живых ни одного из тех, кто попал ему на глаза в первые мгновения ярости, захватил в плен и обратил в рабство всех, кто оставался в живых, и завладел золотом и всем, что было там ценного или полезного. Только когда не осталось в тех местах ни одного человека, настроенного мирно либо враждебно — все равно, лишь тогда вернулись все испанцы победителями в Дарьен, ведя за собой вереницы пленников — мужчин и женщин.

Глава 59

Незадолго до того как прибыли гонцы от Васко Нуньеса, король, узнав из донесения баккалавра Ансисо и Самудио о бесчинствах, которые творит в Дарьене Васко Нуньес, приказал отправить на вновь открытый континент доверенное лицо, которое управляло бы им от его имени. И назначен был Педрариас де Авила, брат графа Нуньоростро.

…Взяв курс на материк, прибыли корабли Педрариаса в порт Санта Марта; они вошли в гавань и бросили якоря. Индейцы этого и близлежащих селений, завидев корабли и зная по опыту, чего ищут испанцы и как поступают они каждый раз, когда появляются в этих краях, выскочили из своих жилищ, точно разъяренные львы, вооружившись луками и стрелами, смазанными ядом. Войдя в воду по пояс, они принялись засыпать стрелами корабли. Педрариас приказал направить против индейцев в шлюпках некоторое число солдат, но туземцы, хотя и были нагие, вознамерились, положившись на свои луки и стрелы, помешать испанцам высадиться на берег. Ливень стрел обрушился на испанцев, и двое из них погибли сразу же, ибо стрелы смазаны были смертельным ядом, и это страшно напугало всех тех, кто находился в шлюпках. Но после того как с кораблей было сделано несколько выстрелов, индейцы, приняв их за гром и молнии, обратились в бегство. Испанцы долго колебались — высаживаться ли на берег и преследовать ли индейцев: смертоносный яд, коим смазаны стрелы индейцев, внушал им страх. Но решили они, что, отказавшись от высадки, они обнаружат свой страх перед индейцами, которые преисполнятся к ним презрением и впредь будут сражаться с большим упорством и силой духа. И приказал Педрариас, чтобы 900 солдат высадились на берег, отправились в селения и постарались бы примерно наказать индейцев. (Видимо, и сам Педрариас отправился с этим отрядом). Едва испанцы высадились на берег, как индейцы обратились в бегство; наши солдаты вошли в первое селение и разграбили его полностью, захватив в плен всех женщин и детей, которые не успели скрыться. Видя, что испанцы увлекают за собой женщин и детей, индейцы с величайшей яростью, точно бешеные собаки или тигры, набросились на испанцев, но после того, как были выпущены все стрелы и колчаны опустели, оставшиеся в живых бежали; многих из них настигла сталь мечей и огонь мушкетов. Мне неизвестно, был ли ранен на этот раз хоть один испанец, хотя в подобных стычках редко случалось, чтобы кто-либо не погиб или не получил тяжелого увечья, поскольку стрелы индейцев отравленные, а сами они — отменные стрелки. Некоторые отряды испанцев углубились на две или три лиги и завладели всем, что попало им на глаза, — золотыми украшениями, геммами, изумрудами и иными драгоценными камнями и янтарем в золотых оправах искусной выделки. Испанцы прочли предуведомление, которым ставили в известность, что земли эти принадлежат королям Кастилии, а посему всем туземцам надлежит покориться и принять христианскую веру; если же они не согласны на это, то должны покинуть эти земли. Индейцы ответили тучей стрел, но тот, кто станет на этом основании утверждать, что индейцы поняли предуведомление, — бесстыдно солжет, ибо в нашем языке смыслили они не более, чем в латыни. Обвинять индейцев в этом — значит возводить на них поклеп, к чему столь часто прибегают испанцы в здешних краях. Если индейцы и ответили стрелами на слова предуведомления, то потому лишь, что не о чем было им говорить и нечего слушать после того, как их лишили имущества, ограбили их жилища и захватили в плен их жен и детей. Да если бы и поняли они предуведомление, чего хорошего — на словах или на деле — могли ожидать индейцы от испанцев, чтобы встречать и принимать их радушно или хотя бы прислушаться к словам? Наши солдаты нашли в жилищах много прекрасных сетей, которые употребляются для ловли рыбы в море и в реках, впадающих в море; обнаружили также множество красивых одеял и других изделий из хлопка и разноцветных перьев, и не менее красивые раскрашенные кувшины для воды и вина и иные глиняные сосуды разнообразной формы. Торжествуя победу, испанцы, нагруженные чужим добром, с радостными и веселыми криками вернулись на корабли. Рассказывают, что затем они отпустили нескольких пленных, доставленных на корабли, одарив их напоследок в утешение кастильскими безделушками. Мне не удалось удостовериться, были ли освобождены все индейцы и вернули ли им их жен и детей. Флотилия покинула гавань Санта Марта и направилась в Картахену, но из-за бури, которая застала их в открытом море, и из-за множества постоянных течений, которыми славится это море, они миновали гавань, не заметив ее, и пристали к острову Фуэрте. Рассказывают, что Педрариас приказал высадиться и здесь, и испанцы захватили в плен нескольких туземцев с острова и в качестве рабов увезли их с собой. Остров этот расположен в 50 лигах от Дарьена. Чуть ли не в середине июня вошли, наконец, корабли в залив Ураба и бросили якорь близ Дарьена. Заметим, что когда суда покидали Санта Марту, случилось знамение, не менее серьезное, чем появление кометы, и на которое в древности язычники обращали больше внимания, чем мы сейчас, а именно, появилась птица, которую по-латыни называют «онокроталус», а по-испански, как я полагаю, не иначе как «крото» или «онокротало». Эта птица больше обычного стервятника, с огромным безобразным зобом, водится она только в лагунах или в больших реках, ибо питается только рыбой. Так вот, поднялась эта птица с берега, покружилась сперва над флагманским кораблем, на котором плыл Педрариас, а затем над остальными кораблями, как будто навестив каждый из них, и вдруг упала замертво. Это событие могло быть воспринято как пророчество или знамение, которое пожелал явить господь, предвещая бесчисленные убийства несчастных индейцев и грабежи, которые свершат Педрариас и те, кто с ним плыл. Было оно также грозным предзнаменованием их собственной гибели от голода и лишений. О гибели этих испанцев, которые отправились в путь, влекомые алчным стремлением к золоту, расскажем мы далее, и да поможет нам господь!