Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) - Роман Злотников

Но соседка Старика все не выходила.

Дня за три-четыре до Дня Поражения Старик попросил Айвена сходить (или сплавать, как ему удобнее) на остров соседки, узнать, как у нее дела. Это было очень странно и неправильно. Понятно, что идти тут недалеко – по лучевой дорожке на главный остров архипелага, а оттуда по такой же дорожке – на остров соседки. А уж на катере, переведя его в тихоходный режим, – вообще минутное дело. Но ведь связаться по Сети – еще быстрее. Точно так же можно все узнать, все выспросить, да еще и иметь изображение плюс голос, почти живой. А Старик послал его с личным визитом, как делали, наверно, тысячелетия назад.

Но, с другой стороны, если задуматься, то это было в духе Кур-Ити-Ати, на котором, в отличие от остальной Земли, вообще было много настоящих вещей и настоящего живого общения, а не проекций. Здесь, конечно, не отказывались от техники, но, кажется, поставили цель уменьшить ее присутствие, давление. Вернуть в существование человека что-то древнее, природное. Продукты здесь тоже были настоящие, с сильным, насыщенным вкусом, к которому поначалу трудно привыкнуть, но зато, когда уж привыкнешь, отвыкать не хочется.

Ну и слежение… На большой земле поговаривали, что слежение идет везде, за всем и за всеми. Это было правильно, поскольку все знают, какими хрупкими были раньше на планете Мир и Порядок. И только сейчас, когда Земля объединилась под мудрым руководством Оккупационного Правительства, удалось избавиться от тысячелетних войн, от глупого нерасчетливого расходования ресурсов. Ну, разве можно рисковать такими достижениями? И ребенок ответит, что нельзя…

Это все, что успел надумать и передумать Айвен, дойдя до соседского домика. Он попробовал открыть дверь – та была заперта. Айвен постоял, подождал, но ничего не происходило. Хотя, наверно, обитателям дома уже давно должен был поступить сигнал, что у дверей кто-то ждет. А может быть, его просто не хотят впускать?

Айвен развернулся и пошел по дорожке обратно, но уже после десятка шагов остановился. Неудобно получается. Старик попросил его пойти, узнать, а он, здрасьте, вот уже и обратно – с пустыми руками. Пришлось снова развернуться и идти обратно к двери. Айвен опять постоял у входа. Но почему же ему не открывают? Или хотя бы не спросят: «Кто там? Зачем?».

И вдруг он догадался: тут, пожалуй, нет гостевых датчиков, сенсорного оповещения. Что ж тогда делать? Постучать, что ли?

Айвен сложил пальцы правой руки угловатыми костяшками вперед и постучал в дверь, сначала тихо, потом погромче. Открыла девушка, которую он уже хорошо знал издалека. Лицо у нее было встревоженное, но не внезапно-встревоженное, а привычно, устало обеспокоенное.

Айвен так часто и много представлял, как будет с ней знакомиться, что имел большой и надежный запас слов. Но тут все они из головы вылетели.

– Я… Там вот… Тут рядом. Я – Айвен, ухаживаю за Стариком. Он просил узнать, что с… – тут Айвен понял, что не знает, как назвать хозяйку дома, и Старик, посылая его с заданием, как-то обошелся без имени.

– С Хозяйкой? – сказала девушка и посмотрела в глубь жилища. – С Хозяйкой все хорошо.

Она вышла наружу и плотно прикрыла дверь. Сделала глубокий выдох, а потом такой же глубокий вдох, будто на все сто процентов хотела поменять воздух внутри себя.

– С Хозяйкой не все хорошо. Она уходит. Говорят, скоро. То есть еще поживет. Но уже скоро… – Девушка запнулась, подавляя слезы. – Скажи своему Старику, чтобы пришел, и побыстрее. Моя хочет с ним поговорить. Очень хочет. И это ее еще больше мучает. Понял?

– Понял.

– Я – Марья. А ты – Айвен?

– Да.

– Ну, слава богу. Поговорить есть с кем. А то совсем живые слова забуду. С Хозяйкой теперь не больно наболтаешься. И плавать скучно, выть хочется. Вечером, к ночи, выходи к океану. У меня минут двадцать будет. Всё, беги к своему. – Она по-звериному быстро нырнула в жилище и закрыла дверь.

Айвен рассказал Старику, как все было. Сначала просто коротко рассказал, но Старик этим не удовлетворился и вытащил из него все подробности, чуть ли не каждый жест, звук, интонацию. А узнав все, помрачнел. Айвен как-то почувствовал, что его Старик не пойдет к Хозяйке Марьи. Непонятно, почему, но не пойдет. Сам будет мучиться и ее мучить, но не пойдет. Однако на словах, во время вечернего купания, велел передать, что «да-да, вероятно, на днях».

Услыхав эти слова, Марья крикнула «Трус!» и в бешенстве ударила обеими ладонями по воде. Чувствовалось, что с большим удовольствием влепила бы Айвену, а еще лучше – Старику (хотя это и совсем уж противозаконно). Айвен опешил от такой реакции. Неконтролируемая агрессия. Да еще говорить такое. И о ком – о хозяевах!

Пока он приходил в себя, Марья уже уплыла, далеко-далеко. И быстро, как она умела. Айвен поплыл вслед за ней, но не с лайнерской скоростью, а как любил – с речной, пресноводной основательностью. Пока совсем не перестал плыть, а просто лег на спину и стал смотреть на звезды. Сначала просто так, а потом, думая, у какой из них могут жить инопланетяне, оккупанты, боги, гаранты Порядка, Мира и Счастья на Земле.

Вдруг кто-то укусил его за бок. Сразу обожгла мысль: «Акула! Акула прорвалась через инфразвуковую ограду!» Но нет – это была Марья. Долгий заплыв помог ей выплеснуть злость и обиду. А долгое одиночество, боль ухаживания за умирающим близким человеком требовали уравновешивания. Какой-то радости, чего-то светлого. Ей захотелось поиграть, не по-женски, не по-девичьи, а детски, безгрешно, по-щенячьи.

Они гонялись друг за другом, притапливали, взбирались по очереди на плечи и ныряли. Высокие звезды, темная даль океана, теплые огоньки Кур-Ити-Ати. И они двое – в центре этого мира, всего мироздания. Так легко было потерять счет времени. И так трудно было возвращаться домой, к своим Старику и Хозяйке.

– Ты все же напомни своему. Хорошо? – сказала Марья на прощанье.

И Айвен понял, что не сможет ей отказать.

Конечно, Старик его напоминанию не обрадовался. Просто кивнул, несколько высокомерно, что вообще-то ему не свойственно. И всё. Забыли. Понятно было, что он никуда не пойдет.

А до Дня Поражения и Преображения оставалось лишь несколько дней. Украшений – лент, цветов, колокольчиков – становилось все больше, а голограммпроекции были уже на каждом шагу. Они показывали этапы установления Порядка, Мира и Счастья на Земле, а также то, как отличается это от прежнего непрерывного кровопролития – войн, мятежей и бунтов.

Самыми интересными были проекции сверху – они изображали реконструированную Битву над Кур-Ити-Ати. Так достоверно, что казалось, будто очутился в самом ее центре. Вот «контратака Флиндрина», вот «удар Тхрч133», а левее – знаменитый «таран О7»… И музыку сделали погромче. То ли намекая на приближение праздника, то ли для того, чтобы заглушить звуки битвы, подаваемые слегка приглушенно.