Кровь Заката - Вера Камша

Бланкиссима по-бабьи подперла кулаком щеку и задумалась. Что же случилось? Кто и почему около трехсот лет назад повсеместно заменил тексты, признанные каноническими? Новых пророчеств и откровений больше не было, а если и были, их сочли уместным выдать за старые. Все, что случилось до распада Арцийской империи, скрывал какой-то странный туман, словно бы в людской памяти оставили лишь то, что хотели оставить. Или не оставили, а вложили туда… Жадная до дел минувших, Агриппина давно поняла, что войны, перевороты, восстания не могут иметь одного объяснения, если даже рассорившиеся супруги имеют каждый свою правду.

Все, что произошло после того, как королева Гортензия с помощью любовника свергла своего супруга-мужеложца, было известно из многих источников. Каждый хронист высказывал свое мнение или же мнение своего сюзерена, и, прочитав десяток текстов, повествующих об одном и том же, можно было отыскать правду, пусть не ту, что была в душах почивших маршалов и королей, но правду событий. Если трое непредвзятых свидетелей утверждают, что некий сигнор погиб в битве, трудно доказать, что он был зарезан ночью неверной женой. Нет, с делами трехсотлетней давности Агриппина бы разобралась, но ее интересовали времена Блаженного Эрика, а о них было известно до безобразия мало.

Впрочем, в юности ей как раз казалось, что про Войну Оленя известно все. И в Комментариях[77], и в светских трактатах события описывались предельно просто и ясно. Это потом, заинтересовавшись подробностями, Агриппина поняла, что неизвестно практически ничего. Не уцелело ни одной подлинной хроники, все было позднейшими списками, которые чуть ли не слово в слово повторяли друг друга. Агриппине же необходимо было знать правду. Именно поэтому Генриетта и оказалась в Кантиске. В том, что в Мунте не было ничего ценного, толстуха убедилась при помощи своего брата. Добраться же до Эр-Атэва или Берега Бивней было куда труднее, чем до архива Его Святейшества, ну а Таяна, хоть и была рядом, считалась местом зловредным и проклятым. Узнай кто, что бланкиссима поглядывает за Заклятые горы, быть ей у Скорбящих. Агриппина все свои надежды возлагала на Кантиску, и они частично оправдались.

Итак, Архипастырь Феликс записал:

«Нужно ждать, – ждать, даже когда это будет казаться безумием. Ждать и помнить. В землю упали зерна. Им нужно время. Придет год Трех Звезд, и поднимет меч Последний из Королей. Голубая звезда канет в море, Алая вернется на небо, Темная не погаснет. Она зажжена Избранным, но озарит путь Последнему, предвещая победу. Не бойтесь Ночи, не бойтесь Дня. Тьма защитит от Тьмы, Свет от Света. Не плачьте об уходящих в бой».

Рядом совсем другим почерком было дописано несколько фраз, некоторые шли просто так, над другими была пометка АР.

Первый записал: «Она вернется, потому что любит, а он дождется, потому что поклялся», и еще: «Круг замкнется, дорога кончится там, где началась, но сначала прольются реки крови. Они согласны заплатить. Да смилуется над ними Великий Лебедь!«АР был многословнее, но понять, какое отношение имели его заметки к Эрику, Агриппина не могла. Разве что „природа тех, кого почитают сверхъестественными существами, может быть непонятна, но действуют они исходя из побуждений, единых для всех разумных и чувствующих созданий. Потому ТОТ всегда ищет обиженных и ненавидящих, добавляя в их мысли яд. Так было и так будет, когда вновь сойдутся дороги. Битву Великих предвосхитит война смертных“.

Война смертных? Уж не та ли, на пороге которой сейчас стояла Арция? Или же АР имел в виду закончившуюся или, вернее, замершую склоку между Арцией и Ифраной, тянувшуюся без малого полторы сотни лет…

Агриппина задумчиво вгляделась в следующий текст, он был лет на двадцать младше предыдущего и написан рукой Максимилиана, одного из самых великих Архипастырей, при котором тем не менее подняла голову таянская ересь. Максимилиан объединил сами Откровения с Комментариями и расширил их, почему-то исключив слова о той, кто вернется, и том, кто ее ждет. И наконец, последний вариант. То же самое, и вместе с тем совсем другое… И где-то среди всего этого укрыта истина, которую необходимо найти, чтобы спасти этот мир от гибели. Кто он, Последний из Королей? На чьей он стороне? Голубая и Алая звезды – это Амора и Волчья? Или это метафора? Темная звезда – Эстель Оскора, проклятье Арции? Она осветит путь Последнему, значит Последний – враг?! Имеет ли он какое-то отношение к «Последнему из Королей»? Или «темная» тут означает «неизвестная», «неожиданная», в старину эти слова часто были синонимами. Кто назван «Избранным»? Почему не следует бояться Ночи и как можно бояться Дня?! Тьмой всегда называли Антипода, а Творец отождествлялся со Светом… Что же все-таки имел в виду Блаженный?! И кем он был?

В житии говорится о некоем раскаявшемся эландском грешнике, чудом спасшемся во время бури, разорвавшем с еретиками-соплеменниками и удалившемся в озерную Пантану, где его и посетило Откровение. Ставший блаженным, Эрик пешком в рубище добрался до Кантиски и предстал перед очами Архипастыря, который, убедившись, что устами пришельца возглашена Воля Творца, записал его слова… Но как он убедился? И не был ли Эрик кораблем Вагана?[78] Тем не менее два великих Архипастыря не усомнились в его словах, да и последующие трактователи не оспаривали сами Откровения, но только объясняли их иначе. Но вот откуда взялось дополнение про Пособника? Кто и зачем его вписал? И не потому ли прежние тексты исчезли, что кому-то было выгодно объединить оба пророчества?

Бланкиссима пошевелила губами, повторяя вслух страшные строки. «В смерти родится Он, смерть отметит Его и через смерти пройдет Он, пожиная смерть. Смерть очистит дорогу Его и возвеличит Его, в смерти и смертью возродится Он, тьма станет мечом Его и ересь крыльями Его, и пойдет он за звездой Тьмы, и откроет путь Заточенному, и будет править Его именем».

Почему Эрик не сказал о Пособнике? Почему кто-то вложил эти слова в его уста? Но ведь разгадка есть, должна быть!

2863 год от В.И.

Вечер 20-го дня месяца Медведя.

Арция. Мунт

Золотистый тигр лениво щурился с каминного экрана. Даже сами маркизы Мальвани не помнили, откуда на их гербе взялась огромная полосатая кошка, обитающая в джунглях на юго-востоке Хаона. В юности Шарло Тагэре любил поддразнивать Анрио Мальвани, выясняя, не тигру ли его семейство обязано вошедшими в поговорку воинскими талантами и почти нечеловеческой красотой. При этом Мальвани, которых в шутку часто называли полукоролями, не проявляли ни малейшей склонности к интригам, их дворец стоял у площади Ратуши, но они словно бы жили выше страстей, кипевших в столице. Если, разумеется, не шла речь о войне. Тут Мальвани равных не было, по крайней мере до недавнего времени, когда прежний маршал, носивший традиционное для этого семейства имя Сезар, не стал отличать лучшего друга своего сына Шарло Тагэре.