Доказательство Канта - Елена Янова

я закрывал дверь, он успел обследовать мою музыкальную коллекцию, фотографии на стенах и книги.

— Фантастикой увлекаетесь? Да на бумажных носителях… Вы, оказывается, старомодны. А еще меня очками попрекали.

— Есть такое, — отметил я, и решил, раз такое дело, проявить признаки гостеприимства. — Чаю, кофе?

— Я тут… кое-что принес, — запнулся ученый и протянул мне пакет. Тут же засунув туда любопытствующий нос, я вытащил бутылку текилы, лимон, коробочку соли, нарезку сыра и колбасы, а в финале — огромный апельсин.

— Так, — сказал я сосредоточенно, держа в руке фрукт. — Зачем к текиле соль и лимон, понятно, а апельсин?

— Смотря на сколько у нас хватит духу. Когда-то считалось, что лучшая закуска для пары стопок текилы — ломтик апельсина. А остальное — если будет продолжение банкета, — просветил меня Тайвин, садясь в ближайшее кресло.

— Да? — удивился я. — Не знал. Ладно, пойду тару принесу.

Прихватив с кухни пару стопок, нож, разделочную доску и полотенце, и включив на всякий случай чайник, я накрыл небольшой столик в гостиной, ободряюще улыбнулся, плюхнувшись рядом с ученым с размаху на жалобно скрипнувший диван, и не вполне точно процитировал:

— Рассказывайте. Какое дело могло привести вас ко мне?

Тайвин разлил текилу по стопкам, тонкими кружочками нарезал лимон и, насыпав соль в анатомическую табакерку на руке, зажмурился от удовольствия, употребляя всю эту красоту по прямому назначению. Апельсин был демонстративно проигнорирован. Смакуя послевкусие, ученый прищелкнул языком и внимательно посмотрел на меня:

— Вы «Апостол» с Шестого выгнали. Честь вам и хвала. И большое спасибо лично от меня. Но мои проблемы на этом не кончились. Честер, мне кажется, кто-то под меня активно яму роет.

— Вот те раз! — растерялся я. — И в чем же это выражается?

— Смотрите. — Ученый залез в карман пиджака и высыпал передо мной на стол горку бумажек.

Я немедленно принялся разворачивать их одну за другой, как конфеты. Тексты в них были вполне прозаичными, и в то же время интригующими разбросом крайностей. От «Нечего вам делать в Корпусе первопроходцев!» до «Ваш потенциал могут оценить только знающие люди».

Характеристики форматирования стандартные, бумага тоже, кто-то просто набрал текст и распечатал его. А как к Тайвину эти бумаженции попали — большой вопрос, и я его озвучил:

— Тайвин, а как вы их находили?

Штатный гений помедлил, припоминая, и попутно разлил текилу по стопкам.

— Вот эту, — он выбрал самую потрепанную, — я нашел прямо у себя на столе. А вот эту, — отобрал он бумажку меньшей степени замызганности, но самую мятую, — в кармане лабораторного халата.

Тайвин судорожно сжал многострадальную бумажку в кулаке и в сердцах стукнул им о стол. Апельсин, торжественно мной помещенный в центр стола, покатился к краю, и я едва успел его подхватить.

— Дайте взглянуть, — вежливо попросил я, водружая фрукт на его законное царское место.

Тайвин, опомнившись, разжал пальцы, и я осторожно забрал потрепанный листочек, развернул и с удивлением прочитал: «40.000, 132.000, 500.000 — неплохая разница, правда?». Мы выпили, и я спросил:

— А что это за цифры?

Ученый посмотрел на меня снисходительно и пояснил:

— Это средняя температура по больнице. В смысле зарплата по «Авангарду», у нас и где-то еще. Понимаете? Отнюдь не бедная контора меня переманивает, мягко скажем. И «крыса» не у нас и не у военных, иначе цифры были бы другие, более близкие к реальности. Проблема в том, что разницу-то я вижу. Но почему деньги должны определять бытие и сознание?

Я пожал плечами. Мне моей зарплаты за глаза хватало.

— А чем еще вас заинтересовать? Нормальный рекрутер рассказал бы вам о зарплате, о карьерном росте или, если речь идет о науке, о научной базе своей фирмы, аппаратуре, которую вам могут предоставить, перспективах ваших исследований. О коллективе в конце концов. Если речь идет только и исключительно о деньгах — это простое прощупывание почвы. Вдруг вы сребролюбец. Или эгоцентрист, и себя любите настолько, что готовы взять и пойти туда, где вас будут больше всего ценить?

Я развернул еще несколько бумажек, прочитал и констатировал:

— Ну да, так и есть. Вот тут, смотрите, давят на страсть к деньгам, тут — намекают на то, что будут вас на руках носить и пылинки сдувать, чуть ли не памятник поставят. А тут, — я задумчиво повертел листочек в руках, на нем значилось емкое: «Бездарь!», — пытаются вывести вас из душевного равновесия. Вдруг, если вы вспылите, наделаете глупостей.

Ученый налил еще текилы, повертел стопку в руках и быстрым дерганым движением закинул содержимое себе вовнутрь. Я не стал спешить и провел церемониал потребления алкогольного напитка по всем правилам. Тайвин молча смотрел невидящими глазами в одну точку, отмер и спросил:

— Что мне делать, как вы думаете? Меня невероятно раздражает эта… эпистолярия.

Я глубоко вздохнул, понимая, что не смогу ему посоветовать что-то вменяемое, и решил пойти по пути последовательных логических рассуждений.

— Смотрите. Я так понимаю, вас сейчас все устраивает?

Тайвин кивнул, посмотрев на меня несчастным и немножко остекленевшим взором.

— Тогда просто игнорируйте