Миссис Ингланд - Стейси Холлс

много. Он продал моих лошадей. Заявил, что я во сне произнесла имя своего любовника. С тех пор я боялась засыпать, зная, что Чарльз за стеной. И детям больше нравилось проводить время с ним…

– Вряд ли…

– Чарльз добивался именно этого. Я боялась показать детям свою привязанность, чтобы он не начал использовать и их. Ради безопасности детей я все эти годы к ним не приближалась! – В глазах хозяйки блеснули слезы. – Чарльз делал все, лишь бы я с вами не разговаривала. Считал, что вы целиком и полностью его.

«Так и было», – чувствуя тяжкий груз на сердце, подумала я. Глубоко копаться в этом было выше моих сил. Я знала, что не выдержу.

– Вот почему мистер Ингланд спрятал мои письма у вас в комнате, – заметила я.

Хозяйка кивнула.

– Надеюсь, вы не поверили, что я способна на такое, – сказала она.

– Я уже не знала, чему верить.

– Так или иначе, все позади, – заключила миссис Ингланд.

Мы не нашли ни единого послания от моего отца среди сотен писем в кабинете мистера Ингланда. Хотя нам просто не хватило времени внимательно просмотреть каждый документ. Наверное, отец переписывался с мистером Ингландом. Или не переписывался. Неважно. Меня не заботило, как мистер Ингланд узнал, кто я такая.

– Бедная ваша матушка… – сочувственно произнесла миссис Ингланд. – Не понимаю, как может родитель…

– Моя бедная матушка запретила нам об этом говорить, – ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Она продолжила жить так, словно ничего не произошло.

Я не стала упоминать, что мама ездила к отцу дважды в год с неизменными гостинцами из нашей лавки и письмом от всех детей, кроме меня. Я не сказала, что после трагедии мама помчалась в тюрьму и лишь потом в больницу. Она хотела сначала увидеть его. Когда мама наконец добралась до нашего уголка в палате – мы с Элси были отделены от других пациентов ширмой, – то даже не дотронулась до меня. Она села на стул в ногах моей кровати и взглянула с таким страхом и осуждением, будто я сама бросилась с моста.

– Я ведь просила тебя присматривать за ним, – проговорила мама.

Много позже, во время очередного скандала, когда я отказалась написать отцу или поехать в лечебницу, она спросила меня, почему я, в отличие от остальных, не смогла его простить.

Для мамы все было иначе: трагедия помогла ей вздохнуть свободно, избавила от роли жены больного человека. Мама сбросила с себя тяжкий груз.

– И все это мы заберем в Мельбурн? – удивился Саул.

– Полагаю, мы не заберем ничего, – ответила его мама.

– А куда же денутся наши вещи?

– Часть возьмет адвокат, а мебель и книги мы продадим.

– Продадим наши вещи? – озабоченно нахмурилась Милли.

– Твои нет. – Миссис Ингланд повернулась ко мне: – Наверное, вы еще не приняли решение?

– Я дам ответ завтра.

Она кивнула.

Глава 24

Утром мы с детьми отправились к почтовому ящику. На полпути я заметила, что к нам приближается человек на велосипеде, и у меня екнуло сердце. Велосипедист был одет в форму, и еще до того, как он подъехал, я догадалась, что это почтальон, который везет сообщение для меня. И точно, вместо того чтобы приветственно дотронуться до козырька кепки и проехать дальше, почтальон остановился.

– Вы из дома Ингландов, мисс?

– Да.

– Руби Мэй?

Я кивнула.

– Я как раз ехал к вам. Вот, пришло минут десять назад. – Почтальон вручил мне конверт с пометкой «срочно».

– Благодарю вас, – произнесла я.

Он кивнул и укатил в обратном направлении.

– Что это? – спросила Милли.

– Телеграмма.

– А что такое телеграмма?

– Письмо, которое переслали по проводам.

– Вы его прочтете?

– Да. – Неловкими пальцами я вскрыла конверт.

«ОТЕЦ УМЕР НОЧЬЮ ТЧК

СЛУЖБА И ПОХОРОНЫ ЧАСОВНЕ ТЧК

ПРИБЫВАЕМ СТАНЦИЮ УОКИНГЕМ 1151 ТЧК»

– От кого письмо? – любопытствовала Милли.

Я поискала имя отправителя: Эмма Мэй.

– От моей мамы.

– Разве она не подписалась внизу? – пытаясь подсмотреть, вытянула шею Милли.

Это было первое послание от матери с тех пор, как в марте она поздравила меня с днем рождения.

Впереди тропинку перебежала рыжая белка. Я посмотрела, как маленький зверек кругами взобрался по стволу бука и исчез наверху, и сунула телеграмму в карман накидки.

Тем утром я оставила Декку за старшую на время завтрака и отправилась к миссис Ингланд. Хозяйку я нашла в кабинете за рабочим столом. Она кому-то писала.

– Мэм, – заговорила я, прикрыв за собой дверь, – я обдумала ваше предложение. К сожалению, я не могу поехать с вами в Мельбурн.

Она отложила перо и со вздохом спросила:

– Не можете или не хотите?

– И то и другое. Я не могу так далеко уехать от Элси и братьев. Они уже почти взрослые, но если с мамой что-то случится, присматривать за ними станет моей обязанностью. Я их не брошу. А если отец вдруг вылечится и его отпустят домой… – я сглотнула, – мне нужно быть рядом. Тем не менее я останусь здесь до вашего отъезда. Ради детей.

Миссис Ингланд кивнула, но в ее карих глазах читалось огорчение.

– Конечно, я понимаю. Боюсь только, дети мне не простят, что я их с вами разлучила.

– Они вас простят, мэм, – улыбнулась я. – Вы уже нашли дом?

– Да. Как раз пишу агенту. Вчера от него пришло письмо. Он выслал фотографии дома; к сожалению, они придут, когда мы уже уедем. По описанию, там чудесно: при доме есть большой сад с видом на залив и самое главное – веранда!

– Если вы не против, я направлю нашему директору заявление об уходе утренней почтой.

– Конечно. Я пригласила мистера Бута, чтобы сообщить о наших планах и вручить рекомендательное письмо. Мне уведомить его о вашем увольнении или вы предпочтете сделать это лично?

– Я была бы очень признательна, если вы скажете мистеру Буту сами.

Супруги Бут присутствовали на похоронах, а затем оставили хозяйке свою визитную карточку. Она просматривала полученную корреспонденцию в холле, когда в щель для писем в двери упала карточка. Миссис Ингланд открыла дверь и окликнула посетителей. Стоя у окна детской, я смотрела, как мистер и миссис Бут идут под зонтом обратно к особняку, и помахала им рукой. Миссис Ингланд впервые подала им чай в гостиной. Я ждала, что Блейз заглянет в детскую, но, как мне показалось, она с радостью покинула особняк и бодро зашагала по дорожке, пока Илай возился с зонтом.

Отправка заявления об уходе на Пембридж-сквер повергла меня в печаль. Мы впятером дошли до сторожки, и я разрешила Милли опустить письмо в ящик на стене. Перед тем как составить заявление, я сверилась со своей рекомендательной книгой и отыскала нужный абзац, который гласил: «Любой няне или кандидатке, которая не справится трижды, будет отказано в членстве в колледже». За неполных два года я уволилась дважды. В довершение всех бед я потеряла левую перчатку из выходной пары и не имела ни малейшего желания пройтись по магазинам в поисках замены.

Мы направились домой. В долину пришла