Реквием машине времени - Василий Головачев

Глава 9

Громада Ствола заслонила горизонт.

Павел оглянулся, зная, что за ним наблюдают по крайней мере с четырех сторон. До сахарно-белого куба лаборатории оставалось не более двухсот метров серо-коричневой, губчатой, как пемза, площади: трава здесь, вблизи Ствола, так и не выросла.

Скафандр был тяжеловат, хотя и не причинял особых неудобств.

— До встречи, — сказал Павел, шагнул вперед и остановился, потому что услышал чей-то голос:

— Не ходите туда.

— В чем дело? — спросил Павел. — Кто это сказал?

— Что именно? — отозвался Ромашин. — О чем ты, Павел?

— Показалось…

Инспектор не страдал слуховыми галлюцинациями даже в моменты наивысшего нервного напряжения, поэтому он интуитивно понял, что его позвали «иные». Он снова шагнул к зданию, но, как ни готов был услышать чужой голос, все же вздрогнул.

— Не ходите, — повторил обыкновенный человеческий баритон.

Павел отключил рацию, чтобы его не слышали в Центре.

— Почему?

— По двум причинам: первая — вы нужны для отключения Ствола, вторая — идти в лабораторию нет смысла, цепи управления хроноускорителем давно прекратили существование. Здание лаборатории в настоящий момент только внешне выглядит зданием, внутри это перекресток пространств с разными свойствами.

— Но это знаете вы, — сказал Павел. — Не мы. Если вы правы, я проверю и вернусь. Я обязан сделать это, понимаете? Почему вы не остановили Игоря Марича?

— Мы предупреждали, он не поверил.

— Почему же уверены, что поверю я? Впрочем, не обо мне речь. Он жив?

— Нет информации.

— Раз уж зашел этот разговор, ответьте на два вопроса. Что произошло на самом деле?

Тихое потрескивание в наушниках, словно неведомый собеседник задумался, стоит ли отвечать. Наконец прозвучал знакомый баритон:

— Родилась Вселенная.

— Но ведь она родилась давно, около двенадцати миллиардов лет назад!

— И да, и нет. Нет вещи более относительной, чем время.

— Не понимаю.

— Додумайте. Вы все же намерены идти в здание?

— Да. Подождите, остался еще вопрос.

— Вы задали оба.

— Простите, второй возник попутно с первым. Вопрос личный: почему именно я выбран вами для… выполнения задачи?

— Вас «выбрали» не мы, а законы природы. В самом первом, грубом и неточном приближении ответ сводится к закону обратной связи.

— Поясните, пожалуйста.

— Думайте.

— А если я… не сумею выключить генератор? Что тогда?

— Этого не знает никто во Вселенной. Вас зовут, прощайте.

Павел опомнился и включил рацию.

— Все в порядке, иду дальше.

Границы зоны «вспененного времени» он пересек незаметно для себя, вернее, заметил только по прекращению радиосвязи. Динамики скафандра сразу перестали потрескивать и доносить голоса операторов связи и патруля УАСС.

Как и робот до него, Павел обошел здание кругом, проверяя работу всех систем скафандра. Никаких неприятных ощущений не появлялось, хотя он находился в среде, смертельной для незащищенного человека. У главного входа в лабораторию задержался. На него дохнуло холодом и сыростью, как из подземелья, — реакция на угрюмый мрак за распахнутой дверью. «Перекресток пространств», — сказал голос. Посмотрим, что он представляет собой…

Павел решительно поднялся по ступенькам под козырек входа, включил поясной прожектор и шагнул в вестибюль.

Белые, изъеденные ямками и порами неведомой коррозии гнутые стены, вычурные желоба пандусов, ведущих на галерею, чаша мертвого фонтана посередине, наклонные щиты зеленоватого цвета, расколотые трещинами, куб светомузыкального устройства, серый, в черных потеках, три выхода в коридоры с полупрозрачными створками дверей. Но внимание Павла приклекла ажурная черная колонна, вырастающая из пола и исчезающая в сводчатом потолке.

Павел обошел колонну, пытаясь уяснить, для чего она здесь. Ни Златков, ни второй лектор ничего о ней не говорили. Выходит, колонна каким-то образом обязана своим появлением последнему эксперименту. Что же это такое?

Обойдя вестибюль, Павел вспомнил о Мариче, несколько раз позвал его, сначала по рации, потом через звукопередатчик. Ответом было эхо и серии тихих щелчков в наушниках.

«Что-то незаметно, что здесь «перекресток пространств», — подумал Павел. — Разве что дырчатая колонна — иное пространство? И ничего тут нет опасного, из-за чего не вернулся Игорь… Или я не вижу опасности…»

Он вырастил щуп из универсального инструментария, похожего на пистолет, и, подойдя ближе к резной колонне, коснулся щупом ее стенки. В следующее мгновение пространство вокруг искривилось, наступила короткая невесомость, и Павел оказался внутри колонны, подвешенный неизвестной силой точно по оси ажурной трубы. Вокруг, куда ни глянь, висели десятки и сотни горбатых фигур в зеркальных балахонах — отражения разведчика в слоях неизвестной субстанции.

Павел осторожно шевельнулся, в наушниках раздался щелчок и вслед за ним женский голос:

— Нуль-вызов принят. Заказывайте выход. Солювелл-три готов к перегибу. Ваша масса?

— Э-э?.. — хрипло проговорил Павел. — Масса сто тридцать три килограмма… простите, где я нахожусь?

В голосе незнакомки удивления не прозвучало, только вежливая готовность и доброжелательность:

— Вы в трансгрессе Солювелл-три. Срок выхода три минуты, массу принимаю, код перегиба бам-у-эс-тридцать-тридцать.

— А попроще?

— Трансгресс-парамост пространственных перемещений, перегиб длится три минуты, выходы квантованы, ближайшая точка выхода — Балор-девять, сто десять тысяч парсеков.

— Так далеко мне не надо. — Павел заметил, что женщина произносит совершенно иные слова, но речь синхронно переводится на русский язык. — Солювелл-три — это Земля или Солнце?

— Это Колыбель, около четырех миллиардов лет назад называлась Солнечной системой. Больше информации не имею, обратитесь в общий Информ Солювелла-три. Могу предложить код обмена сто второго хроноквант-градуса.

— Не надо. Могу я… э-э, каким-то образом выйти из этого парамоста… трансгресса… без перегибов и перемещений?

В тот же момент Павел очутился на полу холла рядом с решетчатой колонной, не изменившей своего мирного вида.

«Вот тебе и труба!.. Трансгресс… первая точка выхода — сто десять тысяч парсеков! Попробуй дойди обратно!»

— Чувство юмора — это неплохо, — раздался рядом тихий голос, мужской. — Но лучше бы вы не теряли чувства осторожности.

Павел оглянулся, посветил фонарем — никого.

— Это снова вы? С кем я разговаривал?

— С автоматом обслуживания трансгресса.

— Так эта труба — что-то вроде метро?

— Через здание лаборатории проходит линия перегиба пространственных координат, ваш мозг воспринимает ее как «трубу». Не отвлекайтесь.

— Понял, — вздохнул Павел. — Спасибо за совет.

Где-то далеко, в глубине здания, с тонким звоном лопнула струна — именно такой звук коснулся слуха. Павел вздрогнул, машинально проверил встроенную в пояс и предплечья скафандра аппаратуру звуко- и видеозаписи и направился к двери в коридор, ведущий к лестничной клетке. Ему предстояло подняться на четвертый этаж в зал управления лабораторией.

Автоматика двери не работала. Павел нашел заслонку ручного открывания, нащупал рычажок и потянул на себя.

Коридор за дверью выглядел странно. Его стены были волокнистыми, как спрессованный дым, и уходили вверх на недосягаемую высоту, луч прожектора, казалось, был где-то в километре от пола. Но и пола как такового не было, вместо него во всю ширь коридора пролегала рваная каменная борозда, по дну которой бежал ручей. Струя воды добегала до двери и… исчезала, будто отрезанная невидимым лезвием!

Павел прислушался, но плеска ручья не услышал. Лишь издали, из глубины, долетали иногда странные звуки: потрескивания, мокрые шорохи, удары водяных капель о гулкое дно, звуки лопнувшей струны…

Инспектор выключил прожектор, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, но увидел только светлую щель над головой — там, где исчезали в вышине стены коридора. «Пока ничего особенного, — подумал он, снова включая свет, — кроме непонятного исчезновения вод ручья. Еще один эффект перекрученного пространства-времени. Меня это в данный момент не касается, надо идти вперед, пока возможно».

Он шагнул на буро-коричневый пласт каменной борозды и… с грохотом полетел куда-то вниз, в глубокую пропасть. Стены коридора скачком выросли в исполинские вертикальные горные склоны и отдалились за пределы видимости, бугристый вал борозды превратился в горный хребет, конус прожекторного света сузился, ударило в ноги. Ошеломленный Павел, ощутив под ногами твердую почву, машинально шагнул назад — сзади должна была находиться дверь в холл, но все осталось на своих местах. Под ногами — пористый коричневый бугор, рядом — изломы скал, в сотне метров — луч прожектора вязнет в полной тьме, высвечивая те же скалы и каменные складки.