Кементарийская орбита - Дмитрий Леоненко

– Кхм, – австралиец кашлянул.

Масколон обернулся.

– Какого черта вам нужно? – на самом деле, конечно, фраза звучала несколько грубее.

– Я прошу прощения за вмешательство, масколон, – произнес Элгарий, – но мы бы все-таки настаивали на размещении вентиляции согласно типовой схеме. Или вы с галлоязычных территорий?

– С чего вдруг? – лицо секунданта выражало непонимание.

– Говорят, древние французы употребляли в пищу сыр с плесенью, – пояснил Элгарий. – Вот я и подумал – может, вы и хлеб надеетесь печь из заплесневевшего зерна?

Мы заржали. Кто-то из подчиненных масколона тихо хихикнул.

– Колон, вам больше нечем заняться, кроме как стоять у меня над душой? – буркнул стройсекционщик.

– Как вам будет угодно, масколон, – Элгарий склонил голову. – Если вы считаете, что этот вопрос достаточно важен, чтобы передать его в компетенцию госпожи Вэнь – на ваше усмотрение.

Масколон снова сплюнул.

– Ломайте стенку, schwachsinnen! – велел он рабочим.

Работа опять сделалась унылой. Сиречь, проходившей в нормальном ритме. И такой и оставалась до самого вечера – когда элеватор из фундамента с подвалами превратился в начавшую обретать контуры постройку. Кей-восточнее рядом с диспетчерской поднималась стройка века – три ветряка, которые должны были покончить с вечерним сумраком.

Дружной толпой Шесть-Агро направилась в наш скромный трапезный зал. Последние недели ужин не нарушался никакими чрезвычайными проишествиями и катастрофами. Колония сообща трудилась над возведением новых зданий и заботилась о посадках, модули садились безаварийно, в космосе тоже все было благополучно – системы «Семени» и спутники работали без особых сбоев. Ну, не считая нашей не такой уж маленькой проблемы с пчелами и стрекозами.

Неясной оставалась лишь ситуация с исчезнувшими без следа скрипти. Разумеется, Совет не докладывал нам о том, как продвигается розыск, ограничиваясь скупыми коммюнике, но слухи распостранялись. Украденная скрипти машина вернулась на аэродром, который теперь круглосуточно охранялся парой безов. Кольцевик был найден спутниками в южных предгорьях, у истоков Мэнханя, с отключенными мозгами и стертым маршрутом полета. Безы прочесали район, но безрезультатно – одному Сочинителю было известно, где скрипти покинули кольцевик, прежде чем на автопилоте направить его подальше от места своей настоящей высадки.

Так или иначе, Совет снял наложенный по запальчивости запрет на оставление периметра, лишь запретив делать это без айдима. Среди нас, впрочем, и не было желающих бродить по просторам Кементари без средства связи. Рабочим на дальних полях также разрешили брать с собой ружья.

В столовке стоял аппетитный запах, рассаживались по столам колонисты. Ланцея запоздала к ужину, и я взял порцию на двоих, зарезервировав ей место за столом Шесть-Агро, у правой стены под большим настенным календарем.

Календарь был нововведением. После недолгих дебатов Совет отказался от земного летосчисления по корабельному времени, и колония перешла на разработанное с учетом орбитального вращения Кементари летосчисление. Так что на дворе у нас теперь стояло не двадцать третье декабря три тысячи двести пятьдесят шестого года от Рождества Христова, а сороковое число первого эру первого года Высадки. Иные из колонистов поворчали по поводу внезапно отмененного Нового года, но большинство этого даже не заметило. Да и странно было бы устраивать еще один праздник ввиду широкого фронта работ.

Основным предметом спора было не новогоднее празднество, а желание астрономов привязать годовое деление к орбитальным циклам Кементари. В качестве аргумента они приводили возможность отсчета времени по прибывающему и убывающему диску гигантской планеты. Артигас возражал, что орбитальное вращение нашей планеты никак не совпадает ровно с движением Илуватара со спутниками вокруг Мюары, и намекал, что привязка календаря к посевной и сбору урожая куда важнее, чем к небесным телам.

В итоге остановились на промежуточном варианте. Кементарийский год был разбит на пять эру продолжительностью в девяносто семь суток и дополнительный месяц длиной в пятьдесят шесть суток. Каждое эру делилось на двенадцать недель-восьмидневок, с семью рабочими и одним (теоретически, в далеком светлом будущем) выходным днем, месяц делился на восемь недель соответственно, и еще один день добавлялся к месяцу каждый нечетный год, компенсируя недостающие полдня, что набегали ежегодно. Сутки без затей делились на двадцать восемь часов и тридцатичетырехминутный недочас-компенсатор.

И все же поздней ночью было странно видеть на часах «27:29, 34.01.0001». Хотя с нашим напряженным графиком к моменту компенсатора большая часть колонов видела десятый сон.

По моему плечу скользнул рукав рубашки. Я подвинулся, давая Ланцее перебраться через скамью.

– Приятного аппетита, – она придвинула к себе тарелку. Сидящий слева от нее Геккон промычал с набитым ртом нечто вроде «И фебе фож».

– Твоя порция успела остыть, – произнес я.

– Не страшно, – Ланцея отмахнулась.

– Много работы? – спросил я сочувственно, доедая кашу из переваренного зерна-сублимата.

– Не очень. Сегодня закончили перебивать сетку на новую систему дат. После работы я заглянула к отцу Рамону, поговорить насчет рождественских праздников.

– Поосторожней с этим, – протянула Рыжая.

– Ты о чем? – Ланцея вскинула голову.

– Знаешь, после этой истории со скрипти… Не уверена, что Тро одобрит затею с Рождеством. Слышала, наверное, про преступников-фанатиков и запрет собраний?

– Слышала, – отрезала Ланцея. – А еще слышала про разницу между сектопсихами и нормальными христианами. Между прочим, отец Рамон именно сегодня говорил на эту тему с патроном.

– Девушки, не ссорьтесь, – благодушно произнес Крапивник. – И что же сказал Тро?

– Что делать этот день праздничным он не намерен, но и собраться после работы мы имеем полное право, если обязуемся не провоцировать ссоры с другими конфессиями.

Геккон фыркнул. Среди колонистов большая часть к религии относилась безразлично, меньшая, в основном католики – принадлежала, в полном соответствии с названием, к новоримской католической церкви, сколько-то человек насчитывали буддисты-ратхаяниты и приверженцы прочих религий типа православия, энигматризма или монархианства. Подробностей я не знал, хотя был в курсе, что христианская часть колонистов собственными силами возвела за бараками скромную часовню. Поскольку католики оказались единственными, в чьих рядах нашелся рукоположенный священник (с Рамоном, в миру – бывшим животноводом из РосариАгро, я пару раз пересекался по работе), службы в церквушке велись по новоримскому обряду. Впрочем, по словам Ланцеи, и Рамон старался не зацикливаться на догматических нюансах, и паства прочих конфессий согласна была довольствоваться ближайшим в радиусе пятидесяти световых лет священнослужителем.

– Ладно, с наступающим вас праздником, – я подлил себе безвкусного витаминного коктейля. Обернулся к Геккону.

– От Арказда ничего не слышно про нашу беду?

– В отцовской лаборатории мудрят со стрекозиными личинками, – сообщил первым вызнававший от родителей такого рода новости Геккон. – Они обнаружили вид вивернидов, который ими питается, и хотят привлечь его на наши поля. Это чтобы не расходовать на них инсектицид. Если гибель пчел, несмотря на, связана с «Эоком», должно помочь.

– А причину не обнаружили? – вмешался Олег.

Геккон помотал головой.

– Изучают погибших пчел и ульи. Допускают какую-то эндемичную инфекцию или яд.

– Эндемичную кементарийскую? – Ленка поежилась.

– Мы не пчелы, – не слишком уверенно произнесла Дофия. Никого за столом такая мысль не радовала. Хотя у пчел было больше шансов заразиться от кементарийских насекомых, чем у нас – от терамний, сама возможность передачи болезней между существами с разных планет пугала.

– Эй, что притихли? – оглядел нас Геккон. – Я не сказал, что это кементарийская зараза, я только сказал, что Исследовательская группа предположила такую возможность. А колон Яндрей вообще над этим посмеялся.

На другом конце стола Лазарев посмотрел на Геккона, отвлекаясь от беседы с Нидлером и Корнером.

– Держи нас в курсе дела, – попросил он. – Я хотел бы, чтобы Арказд поставил нас в известность, как только будут результаты.

– Вы можете послать ему беседу и спросить, масколон, – предложил Геккон.

– Я не буду отвлекать его от работы, – помотал головой Лазарев. – Просто хочу знать как можно раньше.

В день, когда Шесть-Агро перебиралась в новое жилище, рассвет не наступил.

Небо чуть-чуть посветлело, но лишь настолько, чтобы скрылись звезды, кроме самых ярких. Над восточными холмами в небо на месте Мюары поднялось тусклое багровое кольцо. Верхняя часть кольца поначалу светилась чуть ярче нижней, затем свечение угасло. Виверниды, однако, исчезновения светила не заметили – из ближайших кустов донеслись бодрые возгласы мелких летунов. Зажглись фонари.