Правила игры в человека - Яна Листьева

щели между стенами. Вдоль противоположной стены прошла какая-то парочка, Арсения это совершенно не обескуражило, настолько он увлёкся качанием – а ведь должен бы смутиться, ну, взрослый же человек. Перед ним пролетал весь ряд освещённых окон шестиэтажки: зелёная портьера на первом этаже, электрический семисвечник на втором, кошка и монстера на третьем, ёлка в гирляндах на четвёртом, разноцветная гирлянда на пятом, еще одна ёлка на шестом, в глубине комнаты, здоровенная, до потолка. И в этой верхней точке миг перед падением казался бесконечным и бесконечно лёгким, тут Арсений понял, насколько он напрягал плечи весь последний месяц. Еще раз толкнулся ногами, пролетая нижнюю точку, взлетел еще выше – и упустил с головы кепку, в которой ходил по крайней мере полтора года. Кепку подарила на юбилей одна ведьма, и это был непростой головной убор. А теперь он взлетел в холодные багровые небеса и шлёпнулся прямо в сугроб. «Потом подберу», решил Арсений, не переставая качаться. Закрыл глаза, надоело смотреть на огни и ёлки, расслабил плечи, качели качались сами. Кто бы мог подумать, что это так здорово. Наконец, решил расслабиться и дать качелям затормозить, плотно прижался спиной к верёвкам и позволил качелям останавливаться так долго, как им захочется. Открыл глаза.

Вокруг был тёмный лес густой, и никакой тебе щели между флигелями, и никакой шестиэтажки напротив. Только ёлки. Ёлки-палки, что тут происходит вообще. Качели свисали с толстой ветви единственного среди ёлок зимнего дуба, вокруг расстилались нетронутые сугробы, и только под Арсением была прокопана прямая и короткая тропинка.

Решил вообще не вставать с качелей, а то заблудишься в этом лесу, качели – хоть какая-то привязка к нормальности. Вокруг пахло еловыми лапами, свежестью и дальним дымом, было темно, но не слишком, где-то, видимо, за тучами должна была быть полная луна. Снова зажмурился и качнулся. Глупо сидеть на качелях и не качаться. Открыл глаза. На этот раз не было вокруг ни леса, ни двора на Каменноостровском, а была незнакомая улочка городка, похожего на средневековый, и пахло тут не слишком приятно: отходами, несвежей рыбой, злым дымом пожара. Поспешно зажмурился, качнулся еще раз. На этот раз всё было разноцветным огнём, и сам он был огнём, и это было так легко, наполненно и радостно, что тут же зажмурился и дал дёру в следующий мир, чтобы не улететь на радостях от качелей и не пропасть навсегда. Правила были уже понятны вполне: качайся, чего тебе еще. В следующем мире было неожиданно тепло, но не успел еще согреться, как оказался в чем-то искристо-ледяном и неожиданно ярком, пронизанном незнакомым солнцем, а потом – в самом низу города, бесконечно уходящего в небеса. Решил покачаться подольше. Вдруг так удастся вернуться. Открыл глаза и увидел лес, в котором оказался в первый раз. Ёлки, дуб и снег. И кто-то еще здесь был, какие-то большие, тёмные, со светящимися точками глаз. Трое. Один большой подошел, что-то просигналил – лапами? Руками? Отростками? Как-то просигналил, в общем: дай мне покачаться, так Арсений его понял. И яростно замотал головой. Слезешь с качелей и где окажешься? Большой уговаривал. Звуков он не издавал, а вот желание – еще как. Такая штука. Дай попробовать. Я тебе за это что-то дам. Ну дай. Двое других куда-то ушли, один продолжал махать конечностями, Арсений так и сидел, вцепившись в верёвки, как мальчишка. Двое других вернулись, один из них обнимал молодую пушистую ёлочку, вырванную вместе с корнями. Давай, дай поиграть, такая штука, а я тебе дерево дам, вы же их любите, смотри, какое дерево. На вашей стороне все с деревьями ходят. Ну дай.

Арсению даже стало его жалко, непонятно, что это вообще и кто, темно, не разберёшь деталей, а тоже качаться хочет. Он неуверенно выпустил верёвки и перекинул ногу через доску, не совсем еще решившись уступить бедолаге место, но большому только этого и надо было. Он подскочил к качелям, мягко столкнул Арсения в снег и занял его место. Арсений моргнул, стряхивая с ресниц влетевшую в глаза порошу, и обнаружил, что нет вокруг никакого снега, две стены, две балки и никаких качелей, а у него в руках почему-то пушистая ёлочка с него ростом, вырванная вместе с корнями. Рядом на вершине сугороба валялась его кепка с надписью «Нормальная работа». Поспешно поднял кепку, выбил ее о колено, отряхнул еще раз руками и надел на голову. Достаточно, пожалуй, путешествий.

Но позже, зарывшись носом в ярко пахнущую гущу ёлкиных ветвей, на минуту пожалел об утерянном транспорте.

Подобрал на ближайшей полочке для обмена вещами полиэтиленовый пакет. Обмотал ёлке корни, чтобы не спрашивали, где это он ёлку выкорчевал. А заодно купил в магазине на углу три кило мандаринов. Если уж хочешь избегать праздников – избегай их полностью, а то зацепит и затянет. А если уж тебе так неудержимо пахнет ёлкой, то ладно уж, давайте сюда и всё остальное.

* * *

В следующий раз Травка ехала через двор с гаражами уже в январе, когда после каникул открылся спортивный зал. Заворачивая во двор, ощутила чьё-то присутствие впереди и затормозила. Осторожно свернула в треугольный дворик, прислонила велосипед к стене и выглянула из-за угла.

Там висели на балке прежние качели, и на них раскачивался кто-то огромный, тёмный, весь в щупальцах и счастливый до предела. Травка не стала его беспокоить, пытаясь мимо него проползти в соседний двор. Она, в сущности, никуда не торопилась. Поэтому просто стояла и смотрела, как этот неведомый дух качается, раскачиваясь всё сильнее, взлетает к самой высокой точке – и пропадает там вместе с качелями в тёмном на этот раз небе.

Викинг с волчьей головой

Поехать электричкой до Кузнечного, пересесть на дизель до Сортавалы, в Сортавале застопить трактор, чтобы доехать до Рауталахти – не квест. Квест – это сдать медицинские анализы, получить справку от терапевта, когда в поликлинике не был, считай, никогда, заполнить анкету, ждать ответа. Вот это квест. Какой нормальный художник справится с этим легко? Даже и с трудом – не всякий.

Ёксель, впрочем, до какой-то степени справился, словно продрался сквозь кусты железного шиповника, расцарапав всё своё внутреннее равновесие в кровь, оставив в дверях городских служб клочки одежды, вышел на открытое пространство и чуть не заплакал, потому что впереди виднелся еще один колючий забор – анкета в консульстве.

Нет, конечно, не так всё страшно, думал Ёксель, двигаясь в сторону мастерской, к ноутбуку. Мама рассказывала, какие страшные упыри встречались в присутственных местах во времена ее юности. А тут вроде и не было никаких упырей, напротив, милые обаятельные девушки, если выполнишь все положенные абсурдные действия вроде заворачивания