Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.) - Геннадий Невельской

4) кораблю «Николай» будет предписано зайти из Де-Кастри в Императорскую Гавань с целью узнать, хорошо ли снабжена команда «Иртыша», и если окажется противное, то командир «Николая» Клинковстрем пополнит снабжение. Из императорской Гавани «Николай» должен следовать по назначению, согласно инструкции, данной ему начальником Аянского порта А. Ф. Кашеваровым;

5) если транспорт «Иртыш» будет зимовать в Императорской Гавани, то сейчас же по вскрытии гавани отправиться на нём вдоль берега к югу и достигнуть той широты (около 46°), где, по словам местного населения, следует предполагать устье реки Самарги, оставить транспорт, приказав ему следовать к Муравьёвскому посту, взять байдарку, шлюпку и с ними восемь человек команды и на этих судах произвести исследование берега к югу, рассчитывая время так, чтобы около 25 мая возвратиться в Императорскую Гавань. Если при устье реки Самарги окажется действительно закрытая бухта, как говорили мангуны, и если по реке действительно можно наладить удобное сообщение этой бухты с Уссури или Амуром, то поставить в ней пост из трёх человек с поднятием военного флага. На этом посту оставить байдарку. Иметь в виду, что я на транспорте «Байкал», который должен прибыть с Камчатки в Де-Кастри около 20 мая, зайду в Императорскую Гавань и, в зависимости от сведений, какие соберёт этот пост, буду ставить по берегу посты до корейской границы;

6) тщательно наблюдать за действиями иностранных судов и при встрече с ними давать им объявления о принадлежности края России.

Сойдя в Де-Кастри с корабля «Николай», я предписал Клинковстрему итти по назначению, согласно данной ему Кашеваровым инструкции, но на пути непременно зайти в Императорскую Гавань, с тем, что если там окажется пришедший на зимовку «Иртыш», в случае заявления начальника поста Н. К. Бошняка о недостаточности продовольственных запасов, пополнить их.

3 октября при противном юго-западном ветре корабль «Николай» оставил залив Де-Кастри.

Начальник Александровского поста Разградский сообщил мне, что 80 сентября туда приходила винтовая шхуна «Восток» под командой капитан-лейтенанта Римского-Корсакова. Она была послана генерал-адъютантом вице-адмиралом Е. В. Путятиным из Нагасаки к устью Амура с тем, чтобы узнать о положении нашем в этих краях и о средствах, какие мы имеем. Шхуна эта, пройдя южным проливом, вошла в реку мыса Пронге, встала на якорь, а Римский-Корсаков на шлюпке ходил в Петровское, чтобы повидаться со мной; узнав же, что я в исходе сентября буду в Де-Кастри, он зашёл туда. Не найдя меня и там, он, в соответствии с полученными от Разградского сведениями, отправился в Вияхту, чтобы нагрузиться там каменным углём, предупредив, что оттуда возвратится в залив Де-Кастри, чтобы встретиться со мной. При этом Разградский передал мне, что, по словам Корсакова, полномочному министру нашему генерал-адъютанту Е. В. Путятину, отправленному на фрегате «Паллада» в Нагасаки для заключения торгового трактата с японцами, неизвестно данное мне императором повеление о занятии Сахалина. Это обстоятельство понудило меня остаться в Де-Кастри, чтобы встретиться с командиром шхуны «Восток». Между тем наступило уже 5 октября, а шхуна еще не приходила. Оставаться долее в Де-Кастри я не мог, потому что рисковал не попасть до заморозков в Петровское, где мое присутствие было необходимо. Поэтому, изложив письменно все данные мне высшим правительством распоряжения и сведения и объяснив все мои действия и данные мной Буссе и Бошняку инструкции, я просил Римского-Корсакова передать всё это Ефиму Васильевичу Путятину и вместе с тем просил его на пути в Нагасаки зайти в Императорскую Гавань и не оставить Бошняка в случае его просьбы касательно пополнения запасами Константиновского поста; в особенности я просил Воина Андреевича снабдить Бошняка консервами, буде таковые на шхуне имеются. После того я приказал Разградскому, когда залив и море около него полностью замерзнут, оставить на посту двух человек с унтер-офицером, а с остальными людьми перейти на зимовку в Мариинский пост, где их удобнее будет продовольствовать. Петров же оттуда должен вернуться в Петровское. Утром 6 октября на оленях я отправился к озеру Кизи, где меня ожидала гилякская лодка, присланная Петровым из Мариинского поста. На ней я едва к 15 октября мог добраться до Петровского, ибо внезапно наступившими морозами начало уже затягивать реку и на ней показался лед.

Таким образом, винтовая шхуна «Восток», под командой Воина Андреевича Римского-Корсакова, была первым морским судном, вошедшим в Амур из Татарского пролива, то-есть по тому пути, который считался недоступным. Что этим путём можно войти в устье Амура, к несчастью, никто, а особенно Министерство иностранных дел, не смотря на всю документацию, представленную мной, не верил, и все полагали, что я ошибаюсь и доношу неправильно. Поэтому считалось, что с этой стороны устье Амура обеспечено от всяких неприятельских покушений с моря. Таково было впечатление, произведённое на весь образованный мир авторитетом моих знаменитых предшественников: Лаперуза, Браутона и Крузенштерна! Оно было до такой степени тогда сильно, что до 1856 года англо-французы никак не могли представить себе, чтобы суда наши могли пройти этим путем в лиман и устье Амура, и полагали, что всякое исследование с этой стороны будет положительно напрасно.

Проезжая Мариинский и Николаевский посты, я нашел их совершенно обеспеченными продовольствием, благодаря заботам Бачманова, Петрова и Воронина. Люди были размещены по возможности удобно и покойно и больных нигде не было. В Петровском я нашёл новый флигель почти готовым, так что к 1 ноября семейства священника и А. В. Бачманова перебрались в него. В Петровском, 25 октября, я получил от А. Ф. Кашеварова (от 9 сентября) с нарочным уведомление, что бриг «Константин» в Аяне не будет, что из Кронштадта на Камчатку пришёл под командованием капитан-лейтенанта Бессарабского с орудиями и различными запасами и материалами транспорт «Двина», назначенный на службу в Петропавловское; командир «Двины», несколько офицеров и в том числе брат моей жены, мичман Николай Иванович Ельчанинов, прибыли в Аян на компанейском корабле, чтобы отправиться далее в Петербург, но что Ельчанинов желает поступить в экспедицию и остается в Аяне до моего распоряжения. Это последнее обстоятельство весьма обрадовало меня и в особенности жену мою, которая не видала своего любимого и единственного брата более 5 лет.

28 октября я отправил почту в Аян. Сообщая генерал-губернатору о всех моих действиях, я убедительно просил его, чтобы были высланы в экспедицию винтовая шхуна и пароход, ибо при расширении круга действий экспедиции, предстоящего увеличения команды в ней и крайней необходимости занять постами берег до корейской границы, а также поставить посты по Амуру и Уссури, в этих судах, как я уже писал раньше, встречается крайняя необходимость. Наконец, они совершенно необходимы для точного определения направления и состояния фарватеров в Амурском лимане.

Вместе с этим я сообщил о распоряжениях своих Главному правлению Компании и А. Ф. Кашеварову, которого просил, если возможно, дать все средства к переезду в Петровское Н. И. Ельчанинова зимним путём, а если это окажется невозможным, то прислать его ко мне с первым судном, при открытии навигации.

Уведомляя В. С. Завойко о приказаниях, данных мною Буссе относительно «Иртыша», я убедительно просил его самой ранней весной прислать в Де-Кастри транспорт «Байкал» или какое-либо другое судно и просил, чтобы этому судну приказано было непременно зайти в залив Анива, в Муравьёвский пост и в Императорскую Гавань. Я имел в виду отправиться на этом транспорте из Де-Кастри вдоль татарского берега, к югу.

Зима наступила морозная и ненастная, — нас буквально заносило снегом; однако все команды, обеспеченные продовольствием и теплой одеждой, были здоровы. В Николаевском и Петровском заготовлялся лес для будущих построек в ожидании увеличения наших команд с навигацией.

1 декабря из Мариинского поста приехал Петров, с которым Разградский прислал донесение, что бухты Де-Кастри начали покрываться льдом 18 октября; в заливе же с 25 октября до 10 ноября носило лёд, так что залив встал крепко только 12-го числа этого месяца. Море перед заливом встало 20 ноября; 9 октября шхуна «Восток» заходила на один день в залив Де-Кастри. Командир её в письме ко мне сообщал, что так как протока Вияхту, по причине сильного течения (до 4 и 5 узлов) (7,4–9,2 км) и извилистого между лайдами и банками узкого канала, оказалась неудобной и опасной для входа, то он брал каменный уголь на открытом берегу около Вияхту к югу от неё.

15 декабря я послал Петрова через Мариинский пост в Императорскую Гавань, приказав ему, в случае встречи около Мариинского поста с идущей оттуда почтой, возвратиться в Мариинск на смену Разградскому, который должен приехать в Петровское.