Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли - Стивен Кинг

– Куда? – спросил Эдди, прекрасно зная ответ.

– К Балазару. – Джек так и не обернулся, только провел рукой по баранке. На среднем пальце правой его руки сверкнуло массивное золотое кольцо с ониксом, который торчал из металла, точно глаз гигантского насекомого. – Он интересуется, что с товаром.

– Товар у меня. Все нормально.

– Вот и славно. Значит, и не о чем волноваться. – Джек Андолини по-прежнему смотрел прямо перед собой.

– Но мне сперва нужно подняться к себе, – сказал Эдди. – Переодеться, поговорить с Генри…

– И не забудь принять дозу, – осклабился Кол, обнажив крупные желтые зубы. – Вот только принять-то, чувак, тебе нечего.

Дад-а-чум? – подумал в сознании Эдди стрелок, и они оба невольно вздрогнули.

Кол это заметил, и улыбка его стала шире. А-а, вот и он, Эдди, говорила его улыбка. Старый добрый наркоманский зуд. А то я уже было начал переживать. Желтые зубы, обнаженные в этой улыбке, тоже не улучшали общего впечатления.

– Это еще почему?

– Мистер Балазар подумал, что для всех будет лучше, если на хате у вас будет чисто, – пояснил, не повернув головы, Джек. Он продолжал наблюдать за миром: занятие, по мнению любого стороннего наблюдателя, для такого индивидуума невозможное. – На случай, если кто-то решит проверить.

– Например, люди с ордером от федеральных властей, – добавил Кол. Мордоворот его так и сиял злорадством. Эдди почувствовал, что и Роланду тоже хочется врезать по этим гнилым зубам, которые делают гнусную эту улыбку еще гаже, хотя гаже уже некуда. Это совпадение побуждений немного его подбодрило. – Он нанял уборщиков, чтобы помыли стены и пропылесосили ковры, и заметь, Эдди, он ни цента с вас не возьмет за все это!

А вот сейчас ты спросишь, нет ли у меня чего, говорила улыбка Кола. О да, сейчас ты спросишь, Эдди, мой мальчик. Потому что ты можешь и не любить кондитера, но конфетки ты любишь, верно? И теперь, когда ты знаешь, что Балазар позаботился, чтобы ваши запасы исчезли…

Внезапная мысль, мысль неприятная и пугающая, сверкнула в его мозгу. Если они забрали их запасы…

– Где Генри? – спросил он так резко, что Кол в изумлении отшатнулся.

Джек Андолини все-таки повернул голову. Так медленно, словно это священное действо он исполнял только изредка и ему это стоило невероятных усилий. Так и казалось, что в толще его мощной шеи сейчас заскрипят несмазанные шарниры.

– В безопасности, – изрек он и так же медленно вернул голову в первоначальное положение.

Эдди стоял перед фургончиком, борясь с паникой, что поднималась в его сознании и грозила оборвать ход связных мыслей. Внезапно потребность ширнуться, с которой он до сих пор так успешно справлялся, стала невыносимой. Ему надо ширнуться. Тогда он сможет думать, возьмет себя в руки…

Прекрати! – проревел Роланд у него в голове. Так громко, что Эдди невольно поморщился (а Кол, приняв эту гримасу боли и изумления за очередной приступ наркоманского зуда, снова расплылся в улыбке). – Прекрати! Тебе нужен контроль над собой, я его тебе обеспечу!

Ты не понимаешь! Он мой брат! Мой гребаный брат! Балазар забрал моего брата!

Ты так говоришь, будто я никогда этого слова не слышал. Ты за него боишься?

Да! Боже мой, да!

Тогда делай то, что они ждут от тебя. Кричи. Ной и проси. Проси эту твою дозу. Я уверен, они этого ждали, и у них с собой есть. Делай все это, чтобы оправдать их ожидания, и тогда ты уже можешь не сомневаться в том, что все твои опасения подтвердятся.

Я не понимаю, о чем ты…

Если ты сейчас перед ними наложишь в штаны, тогда они точно прибьют твоего драгоценного братца. Ты этого хочешь?

Ладно. Я буду держаться. Может быть, это звучит по-дурацки, но я буду держаться.

Ты это так называешь? Ладно. Тогда держись.

– Мы не так договаривались, – сказал Эдди, обращаясь через голову Кола непосредственно к Джеку Андолини. – Не для того я носился с товаром Балазара как с писаной торбой и держал язык за зубами, хотя любой другой на моем месте уже выдал бы список имен для смягчения приговора из расчета по пять за каждый скинутый год отсидки.

– Балазар решил, что с ним твоему брату будет безопаснее, – ответил Джек, не оборачиваясь. – Он взял его под свою защиту.

– Тогда ладно. Поблагодари его за меня и скажи, что я прибыл, товар в сохранности и я сам могу позаботиться о Генри, как Генри всегда заботился обо мне. Скажи ему, что у меня все схвачено. Когда мы встретимся с Генри, мы распределим товар, а потом сядем в нашу машину, поедем в город и тогда уже сделаем все, как нужно. Как договаривались.

– Балазар хочет с тобой повидаться, Эдди. – Голос Джека был непреклонен и неумолим. Голова его не повернулась. – Садись в машину.

– А пошел ты туда, куда солнышко не заглядывает, мать твою, – сказал Эдди и направился к своему подъезду.

8

Идти было недалеко, но не прошел он и полпути, как рука Андолини схватила его за плечо с парализующей силой тисков. Сам он дышал в шею Эдди горячо, как бык. Он проделал все это за пару секунд, а судя по его туповатому виду, можно было предположить, что за это время мозг его не успел бы дать команды руке, чтобы та открыла дверцу.

Эдди обернулся.

Держись, Эдди, – прошептал Роланд.

Держусь, – отозвался Эдди.

– За такое мне бы надо тебя убить, – сказал Андолини. – Я бы ни от кого не потерпел, чтобы меня посылали в задницу, и особенно от такого засранца и мелкого наркомана, как ты.

– Ну так убивай! – выкрикнул Эдди, но это был крик рассчитанный. Крутой крик, если так можно выразиться. Они стояли на тротуаре, две темные фигуры в горизонтальных лучах весеннего заката, на пустынной улице Ко-Оп-сити в Бронксе. И люди слышали крик, слышали слово «убей», и если их радиоприемники были включены, они прибавляли звук, если же выключены, то сначала включали, а потом прибавляли звук. Потому что так лучше, так безопаснее.

– Рико Балазар не сдержал слова! Я, значит, свое обязательство выполнил, а он меня кинул! Так что пошел-ка ты в задницу, это я тебе говорю. И ему тоже скажу, пусть идет в задницу. Я любому скажу, пусть идет в задницу!

Андолини вытаращился на него. Глаза его были такими темными, что цвет их, казалось, просачивается в белки, и от этого они стали желтыми, как старый пергамент.

– Я бы и президенту Рейгану сказал, чтобы он убирался в задницу, если бы он не сдержал данного слова, и плевал я на его президентскую неприкосновенность или как оно там называется!

Слова отскочили эхом от кирпича и бетона. Единственный ребенок с очень черной кожей в белых баскетбольных трусах и высоких кроссовках стоял на игровой площадке на той стороне улицы и наблюдал за ними, держа мяч на сгибе локтя.

– Ты закончил? – осведомился Андолини, когда все затихло.

– Да, – сказал Эдди совершенно нормальным голосом.

– О'кей, – подытожил Андолини, разжал свои обезьяньи пальцы и улыбнулся… и когда он улыбнулся, случились сразу две вещи: во-первых, в нем появился какой-то шарм, столь неожиданный, что он мог бы обезоружить любого, а во-вторых, стало видно, что он действительно умен. Опасно умен. – Теперь поедем?

Эдди провел ладонью по волосам, на мгновение сложил руки, чтобы почесать обе одновременно, и сказал:

– Наверное, лучше поехать. Все равно разговор этот ни к чему не приведет.

– О'кей, – согласился Андолини. – Никто ничего не сказал, никто никого не обидел. – И добавил еще, не повернув головы и не нарушив размеренного ритма речи: – Иди через заднюю дверь, бестолочь.

Кол Винсент, осторожно выбравшийся из фургончика через дверь с водительской стороны, которую Андолини оставил открытой, поспешно залез обратно, так что даже ударился головой. Он протиснулся на свое прежнее место и с мрачным видом принялся потирать ушибленную башку.

– Ты должен был сообразить, что положение изменилось, когда тебя зацапали на таможне, – задумчиво проговорил Андолини. – Балазар – большой человек. У него интересы, которые он защищает. Люди, которых он защищает. И один из этих людей, так уж вышло, – твой брат Генри. Думаешь, я тебе заливаю? Если да, то лучше подумай о том, каково сейчас Генри.

– С Генри все в порядке, – сказал Эдди. Но он знал правду, и голос выдал его. Он сам услышал и понял, что Джек Андолини услышал тоже. В последнее время Генри все время ходил под кайфом. На рубашке его красовались дыры, прожженные сигаретой. Он порезался электрическим консервным ножом, когда открывал банку с кормом для Потси, их кошки. Эдди не понимал, как можно порезаться электрическим консервным ножом, но Генри все-таки умудрился. Время от времени Генри не убирал за собой со стола, и иной раз Эдди находил в раковине почерневшие скрученные листики чая.