Поспорь на меня - Вера Эн

и советоваться с ней относительно того, как та должна выглядеть. А значит, стоило попытаться воплотить Катину идею в жизнь. Но сначала — в любом случае — набросать хоть несколько силуэтов.

Это оказалось просто и сложно одновременно. Просто — потому, что сегодняшней игры было для Кати вполне довольно, чтобы запомнить основные положения тел игроков и переложить их на бумагу. Сложно — потому, что, доходя до лиц, она раз за разом рисовала Ромку. Тут же стирала, бралась за карандаш заново — и опять видела на бумаге знакомое лицо со столь привычной ухмылкой. Отчаявшись бороться с собой, Катя остановилась на пустых овалах, лишь обозначив шлемы и маски.

Теперь оставалось придумать, куда вписать Лизины закорючки, — но от этого дела ее отвлек вернувшийся Ромка. Он навис над Катей со спины, поставив руки на стол по обе стороны от нее, и она в секунду сбила дыхание от его близости. Какое уж тут рисование?

— Катюх, класс! — с читаемым восхищением в голосе произнес Ромка, но Катя уловила еще и легкую хрипотцу. Да-да, ту самую, что в последнее время так часто появлялась, смущая и одновременно волнуя. Интересно, Ромка в душе тоже о Кате думал? И о том, что скоро должно произойти? И представлял…

Живот снова затянуло, да так, что Катя зажмурилась от приступа. Это ей совсем уж не нравилось. Неужели и во время близости будет так же? Ну да, первый раз у девушек обычно болезненный, но не заранее же. Или тут страх виноват? Вперемешку с желанием? Ох, если признаться честно, то Катя об интимной жизни совсем ничего не знала.

— Кать? — раздался недоуменный Ромкин голос, и она со смущением поняла, что в своих мыслях пропустила какие-то его слова. Переспрашивать было стыдно, а потому Катя только погладила пальцем его по руке и, случайно зацепив один из кожаных браслетов, с удивлением поняла, что тот мокрый.

— Ты что, вообще их не снимаешь?

Рома покачал головой и прижался щекой к Катиному виску.

— Это обещания, Катюха, которые я еще не сдержал, — объяснил он, а она обхватила его за шею, не позволяя отдаляться, и чуть придушенно повторила:

— Обещания?

— Ну да, — он коснулся ее скулы губами. — Даешь себе обещание и завязываешь на запястье браслет. Не помню уже, откуда узнал про такой обычай, но он мне понравился.

У Кати сильно стучало сердце, но и любопытство не отступало. Уж больно хотелось воспользоваться Ромкиной откровенностью — он себе нечасто ее позволял.

— И какие обещания ты так заплел? — спросила она и тут же осеклась. — Если, конечно, не секрет.

— Да нет, не секрет, — легко отозвался Ромка. — Первый завязал на то, что обязательно вернусь в хоккей — его, кстати, уже снял. Второй — что поступлю на IT — надеюсь, он не перетрется раньше, чем это случится. Ну и остальное — по мелочи. Отлично стимулирует, между прочим.

Катя снова погладила его по запястью. Рома чуть напряженно следил за ней. До сих пор он почему-то был уверен, что Сорокина обязательно высмеет подобную традицию, а сейчас неожиданно показалось важным сказать ей правду. Пустить в свой мир. Открыть свою душу. Ведь не одной же физикой строятся отношения. А Рома не хотел Катю терять.

— А этот? — и не думая потешаться, спросила она и указала на единственный ярко-оранжевый браслет. Рома усмехнулся: следовало ожидать. Рыжая искусительница.

— А это я перед выпускным пообещал себе тебя на танец пригласить.

Катя хлопнула глазами. В груди взмыли вверх взволнованные бабочки.

— Меня? Ты же в школе меня едва выносил.

Рома снова усмехнулся и прижался губами к ее виску.

— Много ты знаешь, Сорокина, — пробормотал он, и Кате оставалось только признать, что нет, совсем ничего не знает.

— А почему не пригласил? — совсем тихо спросила она. Неожиданно стало от этого почти до слез обидно. Вот с Бессоновой Ромка танцевал, это она точно помнила. А сама что не так сделала, если он даже данное себе обещание не сдержал?

Почти год прошел — а у нее только сейчас открывались глаза.

— Смеешься, Сорокина? Это среди ночи можно представлять себя этаким лихим гусаром, который с президентом школы на выпускном отожжет. А на деле никому не хочется после твоего отказа посмешищем перед всем классом оказаться. Ты ж тогда так никого к себе и не подпустила.

— Да я!.. — Катя аж подскочила. Самая кошмарная вечеринка в ее жизни! Куча обязанностей, из-за которых Катя порой даже присесть не успевала. Строев этот, следивший за каждым ее шагом. Бессонова, уводившая из-под носа самых приличных парней. А с неприличными Катя, конечно, танцевать не собиралась — не привыкла довольствоваться объедками.

Вот только Ромка к последним никогда не относился — уж в этом Катя не ошиблась.

— Пригласи сейчас! — неожиданно даже для самой себя проговорила она и в упор посмотрела на Ромку. — Обещаю: не откажу.

Рома пару секунд выдерживал ее взгляд, словно оценивал, а потом сорвался с места и исчез в собственной спальне. А еще через полминуты оттуда донеслись звуки самого узнаваемого танца в мире.

— Вальс? — оторопела Катя, когда Ромка вернулся к ней и многозначительно протянул руку. — Я не умею, Ром!..

— Я умею, — и не подумал смутиться он. Катя сжала в смятении руки.

— Я отдавлю тебе все ноги!

— Я переживу, — упорствовал Ромка. — И никому не скажу. Пошли, Катюха; тут, кроме нас с тобой, никого нет, некого стесняться.

Мысль о том, что стесняться она могла именно его, почему-то не приходила в светлую Давыдовскую голову. Не хотела Катя предстать перед ним неумехой. И разочаровать.

— Ром, ну почему нельзя выбрать танец попроще? — прибегла к последнему доводу она, но он категорично мотнул головой.

— Потому что я хочу танцевать с тобой вальс, Сорокина! — отрезал он. — Гусары танцуют исключительно вальсы, а ты знала, с кем связалась. И кому пообещала не отказывать.

Рука у