Поспорь на меня - Вера Эн

тебя заказать себе это воздушное нечто, если даже я знаю, что ты жить не можешь без шоколада? Или опять «девочки должны»?

— Оно на переднем плане лежало и так аппетитно выглядело, что дальше я и не смотрела, — призналась Катя и улыбнулась. — Это ты, Давыдов, привык все изучать и взвешивать, а я человек порыва: что загорелось, на том и останавливаюсь.

Ромка с каким-то интересом погладил ее по щеке. Катя пожала плечами и довольно зажмурилась.

— Тогда давай меняться, — неожиданно предложил он. — Ты оценишь мой долгий и взвешенный выбор, а я узнаю, какое на вкус безе.

Катя удивленно хлопнула ресницами. Не могло быть, чтобы Ромка за девятнадцать лет жизни ни разу не пробовал подобный десерт. Или…

— Гусарам не по статусу безе? — понимающе спросила она. Он передернул плечом и неохотно признался:

— Типа того. Или тебе тоже стыдно рядом с парнем, жующим девчачий десерт?

Катя охнула и поменяла тарелки местами, мысленно костеря неуемного старшего Давыдова. Вот же вбил себе в голову дурацкие правила и отравлял ими существование сына! Но уж Катя не собиралась становиться его последователем.

— Ешь! — сурово приказала она. — Иначе буду кормить тебя с ложечки, и тогда стыдно будет тебе! Хотя… — тут она рассмеялась и подцепила вилкой кусочек десерта. Ромка обжег ее взглядом, потом отобрал вилку.

— Ну уж нет! — заявил он и отправил безе в рот. Катя посмотрела на него в ожидании вердикта. Ромка съел еще кусочек, потом усмехнулся.

— Занятная штука, — сообщил он. — Но в следующий раз я снова возьму шоколадное.

— А давай и то и другое пополам поделим, — предложила Катя, и Ромка признал ее решение идеальным. Оно было скреплено долгим и вкусным — куда вкуснее десертов — поцелуем и полным удовлетворением друг другом.

И все же Ромкино пирожное оказалось лучше.

Воскресное утро Катя тоже не упустила — надо же было опробовать новые, хоккейные, коньки и показать задавале Давыдову, что в одинаковой с ним экипировке она способна сражаться на равных. Ну или хотя бы бегать по льду, не цепляясь зубцами и не падая в самый неподходящий момент. И Катя была настроена крайне решительно. Ей безумно хотелось удивить Ромку и добиться от него хоть капельки восхищения. Ну должен же у него на самом деле быть повод влюбиться в нее, помимо глаз и блинов! А больше Кате и похвастаться нечем. Это Ромка спасал даже во вред себе и восхищал до глубины души, а Катя только принимала это, как должное, и даже на благодарность, кажется, не всегда раскошеливалась. И смертельно боялась, что однажды Ромка может это понять, а Кате и удержать его будет нечем. Особенно после истории с Олегом. От нее до Ромкиного восхищения — как до Китая пешком.

Но хоккейные коньки неожиданно оказались ей не союзниками, а врагами, потому что кататься на них надо было еще научиться, а Катя слишком сильно хотела одолеть эту неприятность сама, отказываясь от Ромкиной помощи, и в итоге не только не забила ни одного гола, но еще и так сильно ударилась локтем при падении, что тренировку пришлось закончить куда раньше срока.

— Лед и покой! — категорично заявил Давыдов, не приняв никаких уверений в том, что она может продолжить игру, и почти силой заставив ее переодеть коньки. — И хорошо бы рентген сделать, чтобы убедиться, что нет перелома.

Катя не хотела рентген. Она хотела остаться с Ромкой, и лучше всего до самого вечера, но после вчерашнего отдыха их обоих поджимала несделанная домашка, и требовалось решить эту проблему, пока она не вылилась во что-нибудь более серьезное. Уж подводить Ромку Катя никак не хотела: он и так прогулял из-за нее пятничные уроки и Строев не преминул как бы между прочим напомнить об этом Кате, заодно предложив передать Давыдову, что «Катина благосклонность в случае каких-то долгов у Романа никак не убережет его от отчисления». Катя, конечно, высказала разлюбезному родителю все, что думает о его вмешательстве в ее личную жизнь, но решила от греха подальше взять Ромкину успеваемость под свой контроль. Вылетать из университета ему было никак нельзя, а папенька после их субботнего разговора вполне мог задаться целью избавиться от Ромки, с самого поступления бывшего у него бельмом на глазу. Строев, как и Давыдов, не терпел нечестности и, взяв Ромку на свой факультет по настоянию дочери, явно искал повод, чтобы восстановить справедливость. А Катя подавала эти поводы один за другим.

Но больше не хотела.

Ушиб локтя, к счастью, оказался несерьезным, и вечером Катя отправилась на каток в предвкушении сразу двух удовольствий. И каким бы сладким и волнительным ни казалось второе, сейчас все ее внимание приковывало первое — Ромка, играющий в свой хоккей с каким-то небывалым вдохновением. То есть он и в прошлый раз играл так, что Катя засматривалась, но сегодня засматривались, кажется, и бывалые хоккеисты, потому что то один, то другой Ромкин партнер бросал в его адрес восхищенные реплики, а порой и соперники встречали его проходы овациями и разводили руками, признавая, что справиться с ним им не по зубам.

Вот и только что, после девятого гола, капитан Ромкиной команды хлопнул его по спине и как-то понимающе усмехнулся.

— Ну, Давыдов, ну ты даешь!

Ромка только улыбнулся и подмигнул Кате, а она глубоко вздохнула, чтобы не лопнуть от гордости. Совершенно потрясающий парень! И Катя будет сегодня целоваться с ним до дрожи в ногах. А может, может…

— Хочу так же! — оборвал ее мечты Игорешка, и Катя, глянув на него, поняла, что говорит он это не ей, а кому-то сбоку. Повернулась и с удивлением увидела отца, с азартом следящего за всем происходящим на льду. Когда он появился здесь, Катя не заметила. Но в ответ на желание сына он подхватил его на руки и показал на Ромку.

— Так?

Игорешка важно кивнул и показал ему палку, которой в перерывах между периодами гонял камень. Строев как-то растроганно поцеловал его в щеку и пообещал в следующем году отдать в хоккейную секцию, чтобы «научиться играть еще