Тот самый парень - Ким Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще один тост за мое молчание. Даже Эмили поднимает свой зеленый «эпплтини».
Она что? Школьница?
— Итак, позволь прояснить. — Ик. — Мне нельзя петь… на вечере караоке… чтобы справиться с тем, что, возможно, является худшим днем в моей жизни… но я могу делать, что угодно? Думаю, если бы я разделась для твоей извращенной задницы, тебя бы это устроило.
Краснолицый мудак поднимает свой бокал.
— Да, черт возьми!
— Этому не бывать.
В баре воцаряется тишина.
Все головы поворачиваются в сторону голоса.
Трусики падают.
Мужики сникают.
Я икаю.
Джейк Суэггер здесь. В костюме. Смотрит на меня так пристально… так пристально, что у меня подкашиваются колени, и мне приходится вцепиться в стойку микрофона, чтобы удержаться на ногах.
Он пришел.
Пришел!
Черт, он классно выглядит.
Так чертовски классно.
Веди себя спокойно.
Веди себя спокойно.
Скрещиваю руки на груди, вздергиваю подбородок и расправляю плечи, стараясь не рассыпаться при виде этих серо-сине-зеленых глаз, которые смотрят на меня сквозь разделяющее нас облако дыма.
— Могу я вам помочь?
— Возможно. Я ищу девушку.
— Да? — Не могу скрыть надежду в голосе.
— Да. — Эта его гребаная улыбка… — Ее мама сказала, что я могу найти ее здесь.
Оу… ну, спасибо, мам.
— Ясно. Хм. Что ж. Может, тебе стоило попробовать ей позвонить.
— Я звонил.
— Нет, не звонил, — невозмутимо отвечаю я.
— Звонил. Похоже, она забыла оплатить счет за мобильный.
Вы, должно быть, прикалываетесь надо мной…
— Нет. Не прикалываюсь.
Мысли! Молчать!
— Зачем ты ее ищешь?
— Она сбежала от меня сегодня утром, даже не попрощавшись.
— Типичная героиня романа. — Я бросаю на Эмили предупреждающий взгляд. — Что? Это правда.
Делаю глубокий вдох и становлюсь немного выше, когда снова обращаюсь к Джейку.
— Ну, ты, должно быть, что-то сделал, — ик, — раз она вот так просто взяла и ушла.
— Ты права. Возможно, она ушла, потому что я предложил купить ей вертолет.
Какая-то пьяная цыпочка ахает. Его глаза поворачиваются к ней, и он пожимает плечами, весь такой застенчивый и прочее дерьмо.
— Знаю. Это чересчур?
— Нет, черт возьми, совсем не чересчур. Можешь купить вертолет мне.
Все смеются. Даже Джейк усмехается. И мне приходится прочистить горло, чтобы снова привлечь к себе внимание. Это шоу Пенелопы, засранцы.
— Сомневаюсь, что из-за этого.
Ик.
— Ну, или, может, из-за того, что утром она подслушала мой разговор с другом.
Вот, черт.
— Кто-то должен сказать ей, что это невежливо, — предлагает пьяная цыпочка.
Джейк кивает.
— О, я согласен. И если мне не изменяет память… — он пристально смотрит на меня. — Кое-кто ей уже это говорил.
Ик.
— У тебя всё? Если да, я хотела бы вернуться к своей песне.
— Ради всего святого, продолжай говорить. — Красномордая сволочь в комбинезоне простирает в мольбе руки к Джейку.
Похрен.
— Итак, мой друг спрашивает, что у меня с этой девушкой. И я ему говорю, что у нас ничего серьезного.
Женский ропот в зале вызывает у меня желание вскинуть кулак в воздух. К счастью, меня отвлекает икота.
Джейк поднимает руку.
— Секундочку, дамы. В этой истории есть кое-что еще. Видите ли, единственная причина, по которой я так сказал, заключалась в том, что я думал, что этого хочет и она.
— Она этого не хотела! — рявкаю я, а затем быстро добавляю: — Вероятно. Я полагаю. Не знаю. То есть, почему ты так решил?
— Потому что она никогда не говорила, что хочет большего.
Я фыркаю.
— Ой. Так ты просто предположил, даже не потрудившись спросить ее?
— Ну, эта девушка… — он выдыхает смешок и проводит рукой по волосам. — Эта девушка известна тем, что говорит все, что думает. Все, что угодно. Мне никогда не приходилось задаваться вопросом о ее мыслях. Потому что, если ей что-то приходило в голову, это слетало с ее губ. Даже когда она этого не хотела.
Он улыбается мне.
— Звучит знакомо?
Воздух между нами сгущается, вызывая удушье. Я хочу покончить с этим дерьмовым подшучиванием, спрыгнуть с этой дерьмовой маленькой сцены и броситься в объятия Джейка. Хочу, чтобы он обнял меня, поцеловал и признался в любви. Но даже при том, что я понимаю, почему он сказал то, что сказал, и даже при том, что он здесь, часть меня все еще задается вопросом: возможно ли, что этот парень — мой Тот Самый Парень — любит… меня.
— Почему ты убежала, Пенелопа?
Весь зал затаил дыхание в ожидании моего ответа. Я подумываю солгать, но мои стены рушатся. Я устала. И напилась. И одеревенела от попыток держать осанку.
Опускаю плечи и хватаюсь за подставку для микрофона.
— Я не могу поддерживать свободные отношения, Джейк. — Тяжесть, о которой я и не подозревала, свалилась с моих плеч.
— Так скажи, чего ты хочешь, — говорит он просто. Но это ни хрена не просто.
— Я не знаю.
— Нет, знаешь. Чего ты хочешь, Пенелопа? Чего ты хочешь… чего ты хочешь?!
Ладно. Теперь я понимаю, почему та сцена из фильма показалась ему такой раздражающей.
Он спрашивает меня снова и снова, и я теряю самообладание и наполовину кричу, наполовину рыдаю:
— Я хочу спеть песню!
Джейк слегка склоняет голову набок, изучая меня.
— Свою лифтовую песню?
Икота. Сопение. Фырчание. Глубокий вдох.
— Да. Мне нужен парень, который пройдет ради меня пятьсот миль.
— Поднимаясь и спускаясь с тобой по гребаной лестнице, я пять раз прошел пятьсот миль.
Это правда.
— И еще я хочу парня, который будет просыпаться со мной каждое утро. И часть из них может быть не в его пентхаусе с видом на Чикаго. Они могут быть в Зажопье, штат Миссисипи, в квартире с одной спальней, над мастерской, с видом на задний двор моей мамы.
Он пожимает плечами.
— Ладно.
Это не может быть так просто.
— Мы живем в тысяче миль друг от друга.
— Мы что-нибудь придумаем.
— Я не всегда буду хотеть ходить на твои деловые встречи, чтобы завоевывать твоих клиентов.
Я хватаюсь за соломинку…
Он улыбается.
— Тогда можешь просто пойти выпить.
— Ты даже ничего обо мне не знаешь.
— Я знаю о тебе все. Проверил твою биографию, помнишь?
Дерьмо.
— Я ничего о тебе не знаю.
Он приподнимает бровь.
Ик.
— Чего ты так боишься, Пенелопа?
Ай, к черту.
— Я не хочу любить кого-то больше, чем любят меня.
— Это невозможно.
— Меня нелегко полюбить, Джейк.
Его глубокий, раскатистый смех ощущается в пальцах ног. Затем голосом, столь же искренним, как и его взгляд, он говорит мне правду, которая потрясает мою гребаную душу.
— Любить тебя — это самое легкое, что я когда-либо делал.
О. Мой. Бог.
