Лебеди остаются на Урале - Анвер Гадеевич Бикчентаев

Губкин, надев на нос пенсне с золотой цепочкой, внимательно осматривал керны, ощупывал их быстрыми пальцами, нюхал образцы пород. Геологи молча наблюдали за ним.

Серебристая проседь легла на его виски. Волосы причесаны назад, но сейчас, вероятно, с дороги, они дыбились, и Людмиле Михайловне казалось, что Иван Михайлович чем-то недоволен. Синие, прищуренные за стеклами пенсне глаза его глядели холодно.

— Где же вы нашли такую богатую коллекцию морской фауны? — спросил он.

— На Девичьей горе.

— Пойдемте туда…

Всех удивило, что он начал обход не с буровой.

Академик легко поднимался по крутой тропинке, остальные с трудом поспевали за ним. Он прекрасно ориентировался и без объяснений геологов. Ничего не ускользало от его острого взгляда.

— Мшанки! — сказал он, рассматривая через лупу стенку скалы.

— Да, мшанки, — подтвердила Милованова.

Хамзин шел позади всех молчаливой тенью, внимательно наблюдая за академиком.

— Кораллы! — восклицал Губкин. — Фораминиферы! О, да тут и криноидеи есть!

Осмотр Девичьей горы закончился, когда косые лучи заходящего солнца лизнули ее вершину.

— Вы, товарищи, слишком робки в своих исканиях и мечтах, — сказал Губкин осуждающе.

После ужина он пригласил к себе Ага Мамеда. Выслушав его долгий и страстный доклад, пересыпанный восклицаниями и поговорками, Иван Михайлович сказал:

— Когда ты жалуешься, что тебе трудно, и сердишься на начальников, на дороги, на реки — это я могу понять. Но с одним я никак не могу согласиться — почему ты так неуважительно отзываешься о деревенских парнях, пришедших к тебе работать? Конечно, они новички в бурении, еще не умеют ладить с машинами. Но я категорически возражаю против того, чтобы заменить их бакинскими нефтяниками. Перед империалистической войной на Кавказе я сам был свидетелем того, как Нобель и другие нефтяные короли держали в узде твой родной азербайджанский народ. Они с пренебрежением относились к настоящему хозяину нефти. И ты сам видел, как гордый и мужественный азербайджанский народ выгнал чужеземцев и, смотри, как поднял Баку! И у башкир со временем будут свои нефтяники. Подготовка национальных кадров — это наш долг, батенька. На это нужно смотреть с государственной точки зрения.

4

Несмотря на то, что все дружелюбно относились к приезжему, Шаймурат не доверял ему. Поэтому поздно вечером старик отправился в лабораторию, где расположился на ночь академик.

— Чего тебе, старина? — спросил Губкин.

— Мое место здесь, — ответил Шаймурат.

— А ты умеешь молчать?

Шаймурат утвердительно кивнул головой и подумал про себя: «Нельзя спускать с него глаз. Странный человек».

Иван Михайлович вскоре позабыл о старике.

Какой вывод можно сделать из того, что он увидел здесь? Четвертая буровая порадовала его. Конечно, надо продолжать бурить. Скоро ее можно будет опробовать. Обстоятельства требуют немедленного и категорического вмешательства: необходимо продолжать бурение остальных трех скважин. Об этом уже послана телеграмма Орджоникидзе. Он, кажется, еще не ушел в отпуск. Нарком поддержит.

Однако все это только начало великого открытия. Пора подумать о создании местного башкирского треста. Это он записал в своем блокноте.

От волнения Губкин не мог усидеть на месте. Как будто приближается финал. Сколько было речей и статей об Урало-Волжской нефтяной области, сколько споров и огорчений! «Да, не легко далась ты, башкирская нефть. Выстрадали мы тебя».

От стенки до стенки шесть шагов. Губкин резко поворачивается, проходит мимо удивленного Шаймурата, не видя его, бормочет:

— Кто кричал, что нецелесообразно бурить на «пустых» структурах, что башкирская нефть «мертва»? Кто требовал заняться испытанным Кавказом и покинуть Урал?

Губкин вспомнил конференцию нефтяников в январе 1932 года, на которой его упрекали в авантюризме.

— Посмотрим, кто из нас прав. Мы еще покажем себя! — закончил он вслух спор со своими противниками.

Шесть шагов туда, шесть обратно.

То, что недавно было догадкой, гипотезой, теперь подтверждается практикой. Здесь было Пермское море, ныне мертвое. Можно уверенно утверждать: между Уралом и Волгой раскинулся богатейший нефтяной бассейн. Тут вместится несколько Баку. Это большая нефть.

Однако через минуту он громко возразил самому себе:

— Только не увлекайся, Иван Михайлович. Еще надобно добраться до нефти, самому взглянуть на скважины, которые бурятся под Самарой и около Сызрани, тогда яснее будет общая картина. Мечтатель не должен отрываться от земли, на которой он стоит…

Губкин садится за стол, чтобы еще раз проверить документацию.

Вот геолого-технический наряд: сначала идет галька, потом песчаник, глина красная, глина с галькой, снова галька, глина коричневая, бурая, серая, гипс. Толщина гипсового пласта почти сто сорок метров. Далее пошел гипс с ангидридом. Ниже — ангидрид с песком, ангидрид с глиной. На глубине пятисот сорока метров впервые встретился известняк. Начиная с пятисот семидесяти метров до шестисот десяти бил газовый фонтан.

Иван Михайлович радостно смотрит на схемы и карты.

Подходя к ящикам, в которых хранятся керны, он просмотрел все шестьдесят шесть кернов, извлеченных через каждые десять метров. Все правильно!

Шаймурат настороженно следит за действиями приезжего, как бы он чего не натворил!

«И все-таки нельзя торопиться с выводами, — охлаждал себя Губкин. — Надо отдохнуть». Иван Михайлович откинулся на спинку стула. Не усидел. Подошел к окну.

На улице пели девушки. Особенно один голос, высокий, звонкий, выделялся из хора. Пели далеко, голоса звучали негромко, но внятно.

«Почему этот старик так настороженно следит за мной?» — подумал Губкин, заметив пристальный взгляд Шаймурата. Вспомнилось давно позабытое.

…Осень, дождь. Он шлепает по грязи в рваных калошах с двоюродным братом, другом детства Алешей Наумовым. Оба голодные, но веселые: они окончили сельскую школу. «Теперь подадимся в уездную школу, а там, глядишь, и в школу, откуда выходят «образованные люди», — мечтали мальчишки. Но дорога оказалась не такой легкой, как в мечтах. Сколько унижений пришлось перенести, пока получил аттестат зрелости! Нет, не то.

…Особняк нефтяного короля в Калифорнии. Хозяин беседует с русским ученым:

«Американцы — предприимчивые люди, поэтому им всегда сопутствует удача. Что сделало нашу страну богатой? Прежде всего нефть, потом золото. Вы были в Тайтусвилле? Там забил первый фонтан нефти. Это было в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году. Первый фонтан родил «Стандарт ойл компани». С тех пор наша компания стала богом нефти».

Собеседник старается внушить русскому инженеру мысль о превосходстве американской промышленности:

«Никому за нами не угнаться. Мы оглушаем своих противников масштабами производства. Мы пробурили более полумиллиона нефтяных скважин. Мы можем помочь России. Американцы — щедрый народ. Мы вложим средства в Баку, и вы увидите, как расцветет Баку».

Это было в 1916 году.

…Луна спряталась за крышей соседнего дома, а девушки все пели. В углу — нетронутая постель. Старик сидит возле печи, молчит. О чем еще напоминала песня? Память подсказала. 1913