Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Годы. Идет время, идет, – пояснила Анитка, и зачем-то еще раз осторожно похлопала блудного хозяина по груди. – Мы твою комнату оккупировали, так уж вышло. Еще в 41-м. Обжились. Хорошо, что объявился. Орден-то новый, да?

— Месяца не прошло, – с удовольствием сказал Серега. – Мы на переформировке стоим, тут в Подмосковье. Да ты про вас рассказывай. Как мама, сестры?

С рассказом пришлось обождать – в коридор вышла Марь-Ванна, собирающаяся на вторую смену, и сурово поинтересовалась:

— Что за товарищ военный к нам вдруг, а, Анитка?

Вгляделась, в голос ахнула:

— Сережка?! Живой?! В орденах?!

Тут квартира ожила…

…Сидел за столом, отвечал на вопросы, соседи восхищались наградами, ругали, что не писал. Потом тетя Ира пришла, плакала и тоже ругалась. Бегали малые девчонки, размахивая разряженным «ТТ», тетя Эльзе одергивала: «покарябаете военный инструмент, а он номерной». И снова рассказывал всякие смешные военные случаи старший лейтенант Васюк, заверял, что на фронте дело идет тяжеловато, но, в общем-целом, трудно было иного ожидать, не секрет, что противник силен и коварен.

Вышел Серега спозаранку – еще 6 утра не было. Прибыть на Большую Садовую нужно было к восьми. Понятно, не спал, часок полежал на своем диване, вспомнил довоенное. На книжной полке стояли алюминиевые часовые: красноармейцы-стрелки с обломанными в боях штыками, браво марширующий моряк, быстрый всадник-знаменосец. Пыль с фигурок стерта, играют девчонки «осторожненько-осторожненько». Тикали ходики… Прямо в машину времени попал, да...

Провожали до арки тетя и Анитка.

— Сережа, не будь все же свинтусом. Пиши. Тут все волнуются, – попросила тетя Ира, утирая глаза.

— Буду. Буду писать, – поклялся старший лейтенант. – Сглупил. Пребывал в полной уверенности, что вы все в эвакуации. В безадресной.

— Здоровенный, в наградах, с наганом, бреется, а в голове все ветер, – вздохнула тетка. – Ладно, прощайтесь.

Она почему-то отвернулась.

— Будь живой. И боевой удачи, – серьезно сказала Анитка.

Глаза у нее были светлые, грустные, чуть похожие на глаза той, давно уж легшей в землю девушки.

— Слушай, я не совсем понял, – вполголоса признался Серега. — Что-то тут все как-то считают, ну, насчет тебя. И, гм, меня…

— Не к спеху, Серый. Потом поймешь, после войны – девчонка погладила орден и осторожно коснулась губами щеки Сергея. – И Яну напиши сразу же, слышишь?

— Само собой.

Косилась тетя на Анитку, явно хотела что-то сказать – до войны тетя Ира была на язык остра, иной раз так полоснет, аж краснеешь, – но сейчас воздержалась.

Напротив Бабьегородского проулка Серега обернулся, помахал пилоткой. Стояли у подворотни две фигурки, кутались в пальто. Довольно похожие издали, одна похудела от войны и рисовальной службы, другая вытянулась и повзрослела. А всего-то год с небольшим мы воевали, что же дальше-то этак будет, даже и курад не знает.

Следовало о многом подумать, новостей имелась уйма, в целом все хорошие. И маму внезапно расконвоировали, живет и работает в поселке практически свободным человеком. И Ян жив-здоров, даже в Москву умудрился в гости заехать. И еще много всякого, отчасти странного. Но осмысливать позже будем, а пока служба…

***

Понятно, Москву тогда не особо посмотрел, но что столице сделается – стояла и стоять будет. Пришла определенная успокоенность к товарищу Васюку. Вез обученных, но неопытных политработников, вводил в курс дивизионных дел. Потом еще дважды в командировки ездил: в Вологду и Серпухов, ну, прямо гонец высшего железнодорожного уровня, жаль, на самолете не сподобился, не имелось подходящей задачи.

Дивизия уже была практически готова, полнокровная, пополненная и вооруженная: 112 «станковых», 200 «ручников», 75 орудий, почти двести минометов разного калибра, свыше десяти тысяч штыков личного состава. Уже перевели гвардейцев из резерва в состав действующей 43-й армии. Но пока держали в запасе, хотя на фронтах было нелегко. Активно готовились к делу, учились: практические стрельбы, артиллерия палит на полигоне, пехотные роты на стрельбищах. Ведут беседы политработники, наверное, нужные и важные слова говорят, но еще важнее занятия по передаче и осмыслению боевого опыта, полученного под Ржевом – не так уж много бойцов того состава осталось. 24 сентября объявили построение: торжественно вручили гвардейское дивизионное знамя. А вечером – подъем по тревоге «На погрузку!».

Отбыл на фронт старший лейтенант Васюк последним эшелоном. Война войной, а забывать в покидаемом расположении материальные ценности и людей категорически не положено. Всё остающееся должно быть сдано в действующем порядке, всё отъезжающее – уехать. Между прочим, ответственное дело.

Ну, война и дивизия от товарища Васюка никуда не делись. Проскочил эшелон через Москву, промелькнули не особо длинные перегоны Калинин – Лихославль – Осташков – Охват, догнали своих, разгрузились, отрапортовали. Марш, и теперь еще один…

Задаваться мыслью: «отчего на вторую военную осень даже гвардия бредет по грязи откровенной пехотой», Серега не собирался. Война есть однозначная данность: пусть все вокруг катят на машинах, мотоциклах и вездеходах, лично тебе могут достаться лишь две природно-штатные ноги, бреди и не бубни, такая твоя судьба. Со своих ног в случае авианалета или иных неприятностей залечь в кювет или ямку гораздо легче, да и вообще ты – пешая единица – цель далеко не первоочередная. А если имеется лошадь Абрикоска – так то вообще роскошь, пусть несознательная сбитая задница сомневается и иначе считает.

— Подтянись! Чуток осталось! Шире ногу, гвардия, а то каша да чай стынут!

***

В серьезные наступательные бои 21-я гвардейская дивизия втянулась 24 ноября на Великолукском направлении. Первоочередная задача: «нанести удар из района Чертеж, к исходу дня выйти на рубеж озеро Ужо – Турово – Красный Луг – Могилки». Над названием последнего населенного пункта в штабе поиронизировали, но не очень – было понятно, дело предстоит непростое. Противник: горно-егерские батальоны, весьма боеготовые и опытные, крепко усиленные артиллерией и минометами. Ну, дивизию тоже подкрепили истребительно-противотанковым и танковым полком[1]. Имелись и очевидные проблемы: в нашем тылу единственное шоссе, одно на все снабжение южной группировки армии. У фрицев в глубине обороны и «железка» Великие Луки – Невель, и две шоссейные дороги, позволяющие свободно маневрировать. Боевое охранение фрицев занимало западный берег реки Ловасть, в 5 километрах от реки основные позиции первой линии обороны…

Накануне гоняли товарища Васюка жутко. То с остающимся в резерве учебным батальоном не все уговорено и связь пропала – срочно туда. Ну да, танки провод изодрали, им, твердолобым, «что не вижу ничего - не обозначено». То к саперам – готов ли мост-конструктор? Сколачивали мостовые конструкции в лесу разборными частями, ночами перевозили к реке. Мост намечался солидный – до 50 тонн обязан выдерживать.

Мелькал Серега туда-сюда, докладывал, «танкисты получили строгий выговор, кабель обозначен, саперы готовы к выдвижению, обещают и заверяют…». Понятно, что в штабе тоже все «на нервах» – наступление не такое уж частое событие. Побывал на комсомольском собрании – опять же, слова верные, но что уж тут разговаривать: почти весь народ уже в деле, а тут сидишь в тепле, в сон невыносимо клонит.

Ночью началась метель, плотная, застилающая. Хорошо это или плохо, понять пока было сложно.

— Готов? – майор оценивает автомат за плечом товарища Васюка, подсумок на ремне, телогрейку, сменившую шинель. – Раз готов, дуй с авангардом. Проконтролируй, чтоб они там не опережали в докладах реальность событий. Ну, ты знаешь.