Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган

просчитал заранее. Двое моих главных мужчин изучили друг друга до мелочей, со всеми недостатками и достоинствами, и это меня обескураживало.

– Алекс и Роми шлют тебе поцелуи.

Он улыбнулся:

– Выходит, ты сумела передать им мои?

– А как же иначе? Я пока еще имею право общаться со своими детьми, как хочу. Нечего их впутывать в ваши сложные отношения, и они вправе привязаться к тебе. А если Самюэлю не нравится, это его дело. Ни ты, ни он ничего в данном случае не решаете.

Всю вторую половину дня мы не расставались, молча работали бок о бок, дотягивая до вечера, можно и так это назвать. Ужасно, но я не представляла себе, что еще ему сказать, и, по-моему, у него все было так же. Что тут добавишь? Ничего. Я получила ответы на свои «почему». Его приговор вынесен, и он неотменяем, Самюэль не сделает ни шага ему навстречу, так что изменить что-либо нельзя, разве что я откажусь подписывать договор, чтобы вынудить его остаться или приехать в ближайшее время. Если задуматься, я бы предпочла оставаться в неведении насчет точной даты его отъезда. Я вела бы себя более естественно, более непосредственно. Каждая утекающая минута, каждый час отдаляли нас друг от друга, и это меня сковывало. Я опасалась, что если буду наслаждаться его присутствием до самого конца, потом мне будет еще больнее, и вместе с тем боялась потерять хоть один драгоценный миг. Уезжая к Габи, он молча поцеловал меня в щеку. Проводив его до крыльца, я смотрела, как он садится в машину Джо, как она исчезает за поворотом. Вечер был странным, он напоминал мне о жизни до его приезда. Впрочем, это был первый вечер после возвращения Василия, который я проводила без него. Что ж, придется заново привыкать. Я больше не смогу искать его взглядом, прислушиваться к его шагам, ловить его голос.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я обошла и проверила столы в ресторане. Мои обязанности призывали меня к порядку. Теперь обязанностей будет еще больше, потому что они окончательно станут только моими. Отныне я должна постоянно оставаться на виду, быть лицом отеля, очаровывать и радовать клиентов, чтобы «Дача» показывала класс, как раньше, во времена Джо и Маши. Как мы делали бы это вдвоем с Василием, если бы его желание осуществилось. Чтобы «Дача» блистала так, как я всегда мечтала.

Я завершила свой хозяйский обход кратким посещением кухни. Шарли как будто удивился моему появлению.

– У тебя найдутся лишние равиоли?

– Для тебя – всегда.

Не обращая внимания на сильный жар от плиты, я села за столик Джо. Мой лучший друг появился через несколько минут со своим культовым блюдом и двумя бокалами ванту:

– Я ждал тебя только вечером.

– Уже вернулась.

– Я по тебе скучал, но говорил себе: это хорошо, что я тебя мало вижу, поскольку ты, значит, с Василием и счастлива. Сегодня он был не слишком разговорчив. Казался подавленным, но, странное дело, спокойным. Совсем как ты, между прочим.

– Все сложно, Шарли. Теперь у меня есть вся информация… Однажды я тебе расскажу, когда переварю ее и смирюсь с последствиями.

– Я никуда не спешу.

Василий еще был у Габи, и я сама включила Машин ночник на стойке в холле. Я легла спать, не дождавшись его.

Глава восемнадцатая

Сон помог мне забыть. Забыть о том, что нам остались всего лишь сутки. У меня болело сердце и ныло все тело, когда накатывали мысли о его отъезде. Хотелось забиться под простыню и не вылезать из постели, спрятавшись от всего, скрывшись от реальности. Тем не менее я торопливо собралась, чтобы не потерять ни минуты рядом с ним. В спешке приняла душ и оделась, выбежала с маслобойни, добежала до «Дачи» и влетела в кухню Джо и Маши. Кофейник ждал меня на деревянном столе, стеклянная дверь на террасу была распахнута, как в первые дни после приезда Василия. Через несколько минут он сам пришел из сада.

– Здравствуй, – мягко произнес он.

Я прислушалась к своему телу и своему сердцу, откликнулась на их призыв и, подбежав, прильнула к нему, он обнял меня и сомкнул руки на моей спине. Потом с усилием вдохнул, словно стремясь в каждой клеточке своего существа запечатлеть этот миг: мы стоим, прижавшись друг к другу.

– Ты боялся, что я просплю, как вчера? – спросила я.

– Немного, – засмеялся он. – Но я надеялся, что ты все же придешь и мы вдвоем займемся завтраками. Было бы классно.

Я справилась с печалью, поборола ее и подняла к нему улыбающееся лицо, убеждая себя, что смогу удовольствоваться тем, что он нам позволит. Василий коснулся губами уголка моих губ и отодвинулся.

Это был момент, когда время застыло. Теперь я всегда буду вспоминать о нем с острой тоской. Как и все последние две недели, мы действовали абсолютно согласованно, не мешая друг другу. Если чего-то недоставало на столе, нам хватало одного взгляда, чтобы кто-то из нас это исправил. Когда мне нужно было отнести поднос с завтраком в номер, Василий волшебным образом оказывался рядом, чтобы открыть мне дверь. Мы даже несколько раз успели в перерывах выпить вдвоем кофе на воздухе, наслаждаясь утренним солнцем. Но скоро, слишком скоро действительность вступила в свои права. После утренних отъездов, которыми занимался Василий, провожая покидающих отель клиентов и помогая относить к машине чемоданы, и после обеда, который мы вдвоем молча съели на террасе, Василий занялся уничтожением всех следов своего пребывания в кабинете. Для начала он забрал вещи со стола. Меньше получаса – и там ничего не осталось, он даже вытряхнул корзину для бумаг. Когда он вышел из кабинета, я туда забежала: все было так, как если бы он никогда не приходил туда работать. Потом он заперся в крыле Джо и Маши и просидел там почти до вечера. Я как бы примеривалась к его отсутствию и боролась со страхом, безжалостно нараставшим с начала его подготовки к отъезду. Когда Василий вышел из родительских апартаментов, этот страх достиг пика. Пройдя через холл, он бросил на меня страдальческий взгляд и направился во двор. Вскоре я услышала, как зарычал внедорожник Джо, и бросилась на крыльцо. Василий ставил машину в гараж, на то самое место, откуда забрал ее. Я терпеливо стояла, не двигаясь и не отрывая глаз от гаража: въехав внутрь, внедорожник еще долго пробыл там с включенным двигателем. Как будто Василий хотел запомнить шум отцовского автомобиля. Как будто ему было трудно в последний раз выключить в нем зажигание. А потом наступила тишина. Еще через несколько минут заскрипела по рельсам дверь гаража. Никогда не забуду этот звук двери, закрывающейся навсегда.