Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира - Розалин Майлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но прошло всего сто лет после ее дерзкого шага – и «первые» женщины на высоких постах, прежде предназначенных только для мужчин, часто в очень консервативных странах, начали появляться каждый год. В 1966 году Индира Ганди стала первой женщиной – премьер-министром Индии; в 1969-м Голда Меир овладела цитаделью патриархата – Израилем; в 1974-м Элла Грассо стала первой в Америке женщиной-губернатором, занявшей этот пост в результате выборов; в том же году новоназначенная во Франции женщина-министр здравоохранения Симона Вейль триумфально провела через парламент новый закон об абортах; 1979 год привел к власти Беназир Бхутто в Пакистане, Хао Тяньсу в Китае и Маргарет Тэтчер в Великобритании. За ними последовали новые победы «охотниц за властью», как прозвала этих женщин американская пресса: в 1980 году первой женщиной-главой правительства Исландии стала Вигдис Финнбогадоуттир; в 1984-м Джеральдин Ферраро из Нью-Йорка боролась за вице-президентство США и была лишь в шаге от того, чтобы занять одну из самых серьезных властных позиций во всем западном мире. Вспомним, что подобные успехи повторяются по всему миру на уровне муниципалитетов, департаментов и министерств, в различных гражданских службах и исполнительных крыльях администраций – и мы всем нутром ощутим правоту слов одной американской предпринимательницы: «Слышите громовой торжествующий рык? Это идут женщины!»
Однако несомненный успех женщин в проникновении во властные структуры, прежде бывшие исключительно мужскими, впечатляет не всех феминисток. Легкость, с которой маскулинные системы всасывают и переваривают женщин, не меняя при этом своей сущности, многим кажется подозрительной. Сепаратистки отвечают на это словами чернокожей поэтессы Одри Лорд: «Орудия хозяина не станут разрушать хозяйский дом». Растущее убеждение, что политические нужды и потребности мужчин и женщин не просто различны, но противоположны, стало причиной создания чисто женских партий и группировок, призванных продвигать специфически женские интересы и требования. За несколько десятилетий, прошедших с рождения нового феминизма в 1960-е, эти группы выработали радикально новые подходы к социальным проблемам, старым, как мир, но до сих пор обходимым молчанием (зачастую именно потому, что это были проблемы женщин): таковы кризисные центры для женщин или центры помощи при изнасиловании. Важную роль в женской политической повестке начали играть вопросы экологии и миротворчества, как отмечает историк Амори де Риенкур: «Западный мужчина загадил свою родную планету, и теперь ему предстоит столкнуться с возмущенным духом Матери-Земли – порождающим, подобно многоликой богине Кали, не только стабильность цивилизации, но иногда и ярость революции»[403]. Движение «Женщины за жизнь на Земле» стало движущей силой самой длительной на сегодняшний день демонстрации в защиту мира, Женского лагеря за мир, разбитого в Гринхэм-Коммон на юге Англии. Несмотря на постоянные притеснения со стороны американских военных, размещенных на ракетной базе по соседству, на решения судов Великобритании, преследования местной полиции, на нападения недовольных мужчин и насмешки британских таблоидов, Женский лагерь оставался на месте более десяти лет, как живое воплощение гимна женского движения за мир:
Придемте же, сестры, споем обо всем, что нам дорого.Руки даны нам, чтобы держаться друг за друга.Сестры, мы просим о земле!Ведь землю еще предстоит отбить у врага. Устранение большей части самых откровенных и жестоких несправедливостей в отношении женщин помогло сосредоточить внимание на тех, что остались. После эйфории от первых впечатляющих побед феминизм конца ХХ века неминуемо должен был прийти к выводу: после каждой выигранной битвы враг перегруппировывается, следуют новые притеснения – и они, как и те, что им предшествовали, остаются лишь симптомами и выражениями более фундаментального неравенства, корни которого трудно определить и еще труднее устранить. Постоянные разочарования обострили наше чувство истории, и мы начали видеть, что борьба за права женщин представляет собой какой-то порочный круг: сами обстоятельства, в которых мы сражаемся за свои права и свободы, подрывают права и свободы, с таким трудом нами полученные.
Женщины продвигаются вперед во времена общественных перемен, когда прежние силовые блоки трещат и рушатся, позволяя женщинам (и другим былым париям) проникать в структуры, из которых они прежде были исключены. Продвижение женщин в публичной или в трудовой сфере оказывается связано с трудными временами: женщины сражаются и стреляют на войне, организуют свой бизнес, претендуют на рабочие места или вступают в профсоюзы, когда голод и нехватка мужчин принуждают их выйти из дома. Стадия борьбы за эмансипацию, развернувшаяся после 1960-х годов – сестра-близнец мировой депрессии, вынудившей женщин идти на работу (так, в Великобритании доля женской рабочей силы увеличилась на 47 %); то же самое происходило во время мировой войны, когда женщины без сожалений меняли метелку для пыли на станок и клялись никогда больше не возвращаться к «домашнему рабству».
Но, разумеется, возвращались. Домашнему рабству скоро придумали более пристойное имя, и целое поколение умелых работниц и начинающих инженеров, «клепальщицы Рози» двух мировых войн, снова оказались прикованы к домашнему очагу. Да, в тяжелые времена возможность для женщин работать, водить машину, ясли и детсады для детей, все эти признаки эмансипации были необходимы, однако воспринимались как ответ на кризис, и это фатально подрывало их значение. Атмосфера неопределенности, неудовлетворенности и страха, вызванная масштабным кризисом, в умах общества связывалась с тем, что женщины теперь работают, а не ждут мужчин дома. Права женщин прочно спаивались со всеми дурными чувствами, которые вызывали общественные бедствия, и начинали восприниматься как причина этих бедствий. Это происходило не только с мужчинами. Сами женщины, не менее мужчин ощущая тяготы и неудобства смутных времен, начинали чувствовать себя их причиной – и такая цена новых свобод часто казалась им неподъемной.
Итак, глубинные причины недовольства освобождением женщин не меняются на протяжении многих столетий:
• Женщины работают, когда у мужчин работы нет («занимают места мужчин»).
• Женщины покидают стены своих домов, выходят из изоляции и развивают солидарность с другими женщинами на заводах и в других местах.
• У женщин появляются собственные деньги, а с ними и независимость.
• Участие женщин в общественной жизни требует для них и общественных прав.
• Женщины овладевают «мужскими» навыками (ездить верхом, стрелять, вести бизнес), чем отнимают у мужской компетентности ореол таинственности и ставят под вопрос подразумеваемое мужское право руководить.
• Исчезает «ангел домашнего очага»; от того, что женщины занимаются другими делами, страдает домашнее хозяйство.
Соединим эти стрессы с глубокой и по-человечески очень понятной в дни смуты ностальгией по «добрым старым временам»: «Когда наконец кончится эта проклятая война и жизнь вернется в нормальную колею, все станет как было…» – и мы поймем, почему женщинам не удавалось удержать свои завоевания. Патриархат всегда возвращался – пусть нередко и крадучись, исподтишка. «К большому нашему изумлению, мы обнаружили, что право голосовать еще не делает человека полноценным гражданином. Это было ужасное открытие», – жаловалась одна бывшая суфражистка через пятьдесят лет после победы в своей великой битве – победе, как выяснилось, призрачной[404].
И это открытие приходилось делать снова и снова. Вновь и вновь женщины понимали – часто с болью, всегда неохотно – что свобода не приходит сама собой. В XIX веке большие ожидания возлагались на право голоса, на образование, на доступ женщин в профессиональную сферу. В европейской революционной борьбе за все это боролась Клара Цеткин, в 1907 году основавшая Международный социалистический женский конгресс, прославленная по всему миру широтой своих взглядов и глубиной критического анализа.
Однако, как и очень многие до нее и после, Цеткин искренне верила, что полноценное участие женщин в труде и полное равенство перед законом автоматически приведет к их политической и социальной эмансипации. К тому же чрезвычайная острота этого конкретного конфликта, в котором подруга и коллега Цеткин Роза Люксембург была, как Ипатия, схвачена и забита до смерти своими противниками, не позволяла отвлекаться на более специфические интересы женщин. Но Цеткин и Люксембург напрасно доверили освобождение женщин Марксу, не проявлявшему в этом вопросе и вполовину такой же пламенной страсти, как в призывах к революции ради освобождения мужчин. И действительно, в стране победившего марксизма, несмотря на некоторые половинчатые меры вроде разрешения абортов и облегчения разводов, русская женщина оказалась в худшем положении,
