Рожденная революцией - Алексей Нагорный

– А деньги? – спросил Коля. – Вы же хорошо знаете эту публику. Раз мы реально не вышли на деньги – они замкнутся, пойдут под расстрел, но промолчат. Что мы вернем рабочим?

– Если работать так, как предлагаешь ты, – заметил Сергеев, – потребуется еще много-много часов. Дело не только в том, что Пермитин может уйти, – мы его не выпустим. Дело в том, что мы пообещали: «шесть дней»! В городе и так ползут слухи, что мы опростоволосились, и преступников нам не найти! Пойми, это вопрос политический! Сделаем так: Пермитина арестуем, материалы следствия будем широко публиковать в ленинградских газетах. Тем временем довершим начатое.

…К дому на Большой Конюшенной оперативники подъехали на двух автомобилях. Коля сразу же отметил про себя, что оба конца улицы, двор и все другие более или менее опасные участки надежно перекрыты.

У черного хода стоял знакомый постовой – Лукьянов. Он широко улыбнулся Коле и сделал знак, вероятно, означавший: «Все будет в полном порядке».

Витька крутанул флажок звонка.

– Кто там? – послышался заспанный голос дворника.

– Заказное вам, – сказала Маруська. – Расписаться требуется.

Лязгнули многочисленные засовы, дверь открылась.

– Давай, что еще за письмо, – дворник яростно скреб в голове. – Сроду нам никто…

Он не договорил. Коля и Витька выдернули его на лестничную площадку:

– Пермитин дома?

– Милиция, что ли? – догадался дворник. – Дома, дома, где ж ему, бедолаге, быть. Ай натворил чего? Он у меня комара не забидит. Позвать?

– Мы сами. – Коля отстранил дворника, подошел к дверям комнаты, прислушался. Было очень тихо.

– Не нравится мне, – шепотом сказал Витька.

Коля знаком показал Маруське и Витьке, чтобы они встали по обе стороны дверей, и кивнул дворнику:

– Войдите и вызовите его сюда. Только… Без штучек!

– Да что за комедь, – взмахнул руками дворник. – Иван Селиверстыч, спите, аль как? – Он толкнул дверь, и в то же мгновение дважды ударил маузер. Дворник взвыл, упал на пол и пополз в угол. Коля бросился в дверной проем, крикнул:

– Не усложняйте своей участи, Пермитин! Дом окружен.

Полетела кирпичная пыль. С оглушительным треском лопнула лампочка, в щепки разлетелся хохломской туесок на комоде за спиной у Коли. Маузер бил не переставая.

Коля отскочил.

– Давайте навалимся на него все разом, – сказала Маруська. – Мы его возьмем.

– Мертвого? – спросил Коля. – Он нам живой нужен.

Загремели засовы.

– Он черным ходом уйдет! – крикнул Витька. – Я на улицу!

– Давай! – Коля снова бросился в комнату. Пермитин стоял в боковом коридоре и, держа раскладной маузер в левой руке, правой открывал засовы черного хода.

– Бросай оружие! – Коля выстрелил, целясь в засов. Подумал: если повредить засов, Пермитин не сможет его открыть, и люди снаружи будут в безопасности.

Но Коля опоздал. Пермитин скрылся в дверном проеме. Раздался выстрел маузера, потом дважды хлопнул наган, и все покрыла отчаянная трель милицейского свистка.

Коля выскочил на улицу. Черный ход вел в подворотню. Здесь уже стояли Витька и остальные сотрудники группы задержания. Они держали на прицеле Пермитина.

– Бросай маузер, сволочь, – сказал кто-то.

Пермитин швырнул пистолет под ноги оперативникам и поднял руки.

– На Дворцовую его. И обыскать, – приказал Коля. – А мы здесь поищем. Все целы?

Витька отрицательно покачал головой и показал куда-то в сторону. Коля посмотрел и сжался: у стены сидел с наганом в руке постовой Лукьянов. Он был мертв. Коля подошел к нему вплотную, разжал пальцы, взял наган. В барабане не хватало двух патронов. «Что ж, друг, – горько подумал Коля, – недосмотрел ты своего „безобидного“ старика… Эх, друг, друг…»

Записку, которую Ровский передал Пермитину у «Спаса на крови», и еще две аналогичные нашли при личном обыске бывшего заводчика. Все три лежали в правом наружном кармане, скомканные, – по всему было видно, что сам Пермитин не придавал им никакого значения.

«Пока не смог, – стояло в первой записке. – Завтра – непременно. Жди на остановке у Казанского».

– Объясните содержание, – попросил Бушмакин.

Пермитин насмешливо покосился:

– А я и сам ничего не понял, уважаемый. Васька Ровский на старости лет дурковатый стал. У него спросите.

– Спросим.

Конвоир привел Ровского. Его усадили напротив бывшего хозяина.

– Проводим очную ставку, – сказал Бушмакин. – Знаете ли вы друг друга, имеете ли какие личные счеты? Вы, Ровский?

– Мой хозяин, господин Пермитин, я его уважаю.

– Мой бывший служащий Васька-дурак, – зло сказал Пермитин. – Но я ему прощаю, ибо близко наше свидание с господом… – Он истово перекрестился.

– Вам вопрос, Ровский. Вот это вы писали? – Бушмакин пододвинул записку бухгалтеру.

Тот надел очки, прочитал:

– Я писал.

– Объясните, что вы имели в виду? – попросил Коля.

– Да просто, – сказал Ровский. – В тот день я не смог увидеться с ними, – он кивнул в сторону Пермитина. – И объяснил, что, мол, завтра – смогу.

– Это так? – Бушмакин повернулся к Пермитину.

– Раз он говорит, стало быть, знает, – равнодушно сказал Пермитин.

– Ладно, – согласился Бушмакин. – Значит, вы сообщали, что лично встретиться не сможете, и в то же время лично передали записку? Не вяжется.

– Я оттого написал, что в присутствии верующих разговаривать не хотел, – нагло прищурился Ровский. – Чего время теряем? К стенке пора.

– Сколько вы получили таких записок, Пермитин?

– Не считал.

– Вот еще две, – продолжал Коля. – Оглашаю первую: «Лежат надежно, затихнет – вынесу». Вторая: «Напрасно обижаетесь, я удобного случая жду». Почему вы не сожгли эти записки?

– Опыта нет, – усмехнулся Пермитин. – Меня торговать в коммерческом училище обучали. А записки жечь – не наше это дело.

– За нос вас водил господин Ровский, – сказал Бушмакин. – «Вынесу», «Жди»… А сам эти денежки и вправду вынес, да перепрятал надежно. Что же вы не спросите, зачем? Молчите? Ладно, я сам скажу: деньги Ровский решил заграбастать единолично, а вас, Пермитин, отправить вслед за собственной дочерью.

– Дешево, начальничек, – протянул Ровский. – Домыслы это все. Иван Сильверстыч вам не поверят-с.

– Уведите, – распорядился Бушмакин.

Конвоиры увели арестованных. Все сидели молча. Наконец Коля взял со стола все три записки.

– А в самом деле… – Коля задумчиво перебирал листки, вырванные из ученической тетрадки. – Сам Ровский записки писал, сам относил. Глупо как-то. Или нет?

– Образцы его почерка есть? – спросила Маруська.

– Есть, – сказал Коля. – Я передам это все графологам. Мало ли что.

Заключение графолога было готово в два часа дня. «Представленные на рассмотрение экспертизы записки в количестве трех написаны рукой постороннего человека», – утверждал эксперт.

– Выходит, у них есть еще один соучастник, – сказал Бушмакин. – Судя по их поведению, они его не выдадут.

– Ни за что, – согласился Коля. – Расстреляют их или не расстреляют, – для нас с вами не вопрос. А они надеются. Вопреки всему надеются. Думают: отсидим, что положено, а там выйдем на волю, свою долю получим. В общем, я так думаю: деньги Ровский передал какой-то связи. И связь эта на заводе.

– Почему? Ты докажи! – загорелся Бушмакин.

– Первое: завод – наиболее безопасное место для хранения краденых денег.

– Согласен, – кивнул Бушмакин.

– Второе. Если бы деньги были у Ровского, зачем, с какой целью и от кого стал бы он носить записки Пермитину? И последнее. – Коля задумался. – Вспомните текст: «Пока не смог…», «Затихнет – вынесу», «Удобного случая жду». Этот человек – с завода!

– Завод большой, – заметил Бушмакин. – Давай поуже.

– Сколько поступит денег, знают только в финчасти. Между прочим, два-три человека.

– Утечки информации ты не допускаешь? – спросил Бушмакин. – Кто-то разболтал, кто-то воспользовался!

– Не исключено. Но нас учили отрабатывать в первую очередь самую вероятную версию.

– Сделаем так, – сказал Бушмакин. – В финчасти проведем ревизию. Немедленно. Старшим назначим нашего эксперта-графолога, это я беру на себя. Пусть он сравнит почерк записок с почерками работников финчасти.

Ревизия началась в четыре часа дня. Возглавлял ее по договоренности с финансовыми органами сотрудник управления, эксперт. К шести вечера все документы финчасти были в основном просмотрены. Почерка, похожего на тот, которым были написаны записки, эксперт не нашел. Он уже было дал команду сворачивать ревизию, как вдруг натолкнулся на старый авансовый отчет одного из заводских инженеров. На отчете была наложена резолюция: «Пока вы не представите справку, ваш отчет утвержден не будет. Рыков». Конфигурация букв и манера их написания полностью совпадала с аналогичными признаками во всех трех записках. Эксперт вызвал Рыкова.