Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван

вскакивал каждые десять минут, чтобы убедиться, что его доченька никуда не делась, а по-прежнему тихонько сопит рядом. Как только она проснулась, подав голос, сразу же прибежала мама, но Данил уже сам менял пеленки и вытурил маму из комнаты, чтобы она принесла молока. Ленка подробно рассказала Давыдову все насчет режима и приготовления смесей, но мама, оказывается, все это и так знала и отлично справлялась.

А через три дня Данил собирался на службу. Его отпуск закончился, и мама была явно этому рада, поскольку останется наконец со своей ненаглядной девочкой. Отец, правда, составляет ей серьезную конкуренцию, и мама злится на него, говоря, что не припомнит, чтобы Валерочка так рвался таскать на руках собственного сыночка, когда тот орал ночи напролет.

Но его доченька и не орет. Она очень спокойная девочка, отлично ест и вообще, Стельникова говорит, замечательный ребенок. А Данил не сомневается, что замечательный! И бабушка с дедушкой — лучше не придумаешь.

— Ой, свет в глазки светит, солнышко противное! — смеялась Люда, глядя, как жмурится лежащая на диване малышка. — Даня, давай назовем ее Светланой, а? Смотри, какая она у нас беленькая!

— Светланой? — скривился Давыдов, поправляя перед зеркалом фуражку. — Нет, лучше Светкой! Вот, отлично. Светик! — позвал он дочку. — Папочка пошел на работу! Следи тут за бабушкой, чтобы ела хорошо!

Данилу действительно всегда нравилось это имя. Простое и броское, да и девчонки с таким именем — веселые, подвижные и нахальные. Светлана Даниловна — и то не плохо, хотя с отчеством ей, конечно, не повезло.

***

Сидя на подоконнике своей убогой квартирки, Катя смотрела на грустный проливной дождик за окном. Через четыре дня она разведется, а через две недели — прощай, родная конура! — будет жить в прекрасной далекой стране…

Как же хочется Кате плакать. Она с ума сходит, это точно. Сколько людей хотели бы оказаться на ее месте и свалить из этой унылой дыры! Катя так мечтала отсюда уехать! Но что ей с этим делать… Она хочет его видеть. Постоянно хочет, как все эти девять месяцев, когда он стражем стоял у ее живота! И слышать его, и быть с ним, и чтобы он снова заботился о ней так, как никто и никогда не заботился! Одевал и покупал продукты, как настоящий муж, она ведь родила ему ребенка!.. Но она никуда с ним не выходила все это время, и даже не знает, где он живет. А говорят, он живет в шикарной квартире. И мама у него — словно картинка из журнала мод. И деньги он точно ведь отдает не последние. Конечно, с такими бабками можно где угодно жить припеваючи, никаких заграниц не нужно! И Катя тоже готова остаться. Она уже на все готова, лишь бы снова увидеть его. И поговорить наконец по-человечески. И сказать, как много она за это время поняла, как все для нее изменилось, и как сильно она своего мужа любит…

Зная о его непростых обстоятельствах, Данила отпустили из штаба пораньше. Когда он появился дома, мама держала Светку на руках, и Лена уже совала ей в рот соску, надетую на бутылочку с молоком.

— Здоров, Светик! — начал он забирать ее у мамы, одновременно потянув и бутылку у Ленки из рук. — Папочка уже пришел!

— Не дергай! Ну правда, Даня, что ты сейчас ее трогаешь? Ребенок же ест! — накинулись на него Ленка, мама и папа одновременно.

— Все свободны! — Данил закрылся с дочкой в спальне.

Света громко чмокала и косилась на смеющегося Давыдова, у которого лежала на коленях. Когда бутылочка опустела, Данил положил дочку на предплечье, где она свободно размещалась, и приподнял почти до вертикального положения. Спустя минутку его обжора звучно отрыгнула из желудка воздух и, блаженно улыбнувшись, подкатила мутно-синие глаза, моментально засопев носом. Данил коснулся губами теплого бархатного лобика. Как можно от такого отказаться? И как хорошо, что в природе существуют все-таки люди, которые могут это сделать. Уже совсем скоро Светка будет только его. Она и сейчас, конечно, его, но потом уже никто не сможет ее у Данила оспаривать! Он будет для нее самым главным человеком…

Дверь в комнату открыла мама:

— Даня, тебя к телефону. Положи ее кроватку, она ведь уже спит.

— Ага, иду!

Наблюдая за Данилом во время этого разговора, Валерка, конечно, догадался, кто это звонит.

— Что, начинается? — спросил он, подойдя к сыну вплотную, когда тот уже повесил трубку.

— Нет, почему? — спокойно ответил Даня. — Хочет, чтобы я приехал просто. Может, что-то изменилось?

— Ну что ж, поезжай, раз хочет. Передавай приветик, — мрачно усмехнулся отец, и у Данила сразу плохое предчувствие появилось. Вот умеет же батя одним своим ехидством настроение испортить.

Валерка ждал сына на кухне, все больше беспокоясь от его долгого отсутствия, и когда наконец Данил объявился, сразу понял, что волновался не зря.

Не разуваясь, Данил влетел в кухню, рухнул на табуретку и, прислонившись к стене, просто закрыл глаза. Чувствовалось, что он еще не остыл после недавнего скандала.

— Батя, это все! — не меняя позы, запричитал Даня. — Она ее не отдаст. Она со мной не разведется просто. Ничего! — Данил вскочил с места, начиная ходить по кухне. — Я тоже ее не отдам! Я вообще уеду! К черту! Все надоело…

— Спасибо. До свидания, — встал Валерка с табуретки, положил сигарету и пошел к двери.

— Папа, нет, ну!.. — Данил загородил ему дорогу. — А что мне еще остается?! Она передумала, она никуда не хочет ехать. Жить со мной хочет, прикинь! Полюбила насмерть! И от Светки отказываться не будет, она сказала принести ее до суда, если я не хочу по-хорошему… Она хочет забрать ее, папа! — в отчаянии крикнул ему Данил. — Она сказала, что вернет все деньги!..

— Стоп! — прервал Валерка эти истеричные вопли. — Какие деньги? Мы же пять штук после суда отдаем.

— Так это только после суда пять, чтоб ты знал! Ты думаешь, она за пять тысяч согласилась? Или я бы за пятью кусками к тебе обращался?!

— И почем нынче дети? — охрипшим от потрясения голосом спросил Валерка. — Ты хоть просвети, я ж не в курсе ваших расценок.

— Пятнадцать. Десять я уже отдал.

— Что?.. Сколько?! Сколько ты отдал?.. — Валерка закрыл лицо руками и, посидев без движения несколько секунд, повернул к Данилу перекошенное лицо, спросив совсем уж шепотом: — Где ты взял такие бабки, сыночка?

— Я одолжил. Часть. Половину.

— Но их же надо отдавать…

— А что, по-твоему, мне нужно было торговаться?

— Ну а если б она сказала миллион, ты бы тоже