И скоро день - Барбара Майклз

Пока Дэвид рассказывал мне все это, он без устали копался в раскиданных кругом коробках и ящиках. Он ни словом не обмолвился о том, что так старательно ищет.

— Ты и меня причислил к тем, кто использовал Пита в своих корыстных целях. — Мне было неприятно, что он мог подумать обо мне такое. Хотя... Ведь и я подозревала его в самом худшем, так что мы были квиты.

— Мне был известен один факт, о котором ты не имела ни малейшего представления до сегодняшней ночи, — ответил мне Дэвид, поднимая над головой лампу. Внимательно оглядев содержимое очередной коробки, он недовольно покачал головой и поставил лампу на место. — С самого начала для меня не было тайной, что Барт жив и здоров. Я даже не мог себе представить, как он старательно разыграл собственную гибель. Автомобильные катастрофы случаются в наше время на каждом шагу, ими никого не удивишь: эти происшествия очень редко попадают на страницы газет и журналов. Я догадывался, что все это время он находился здесь, мне даже довелось несколько раз видеть его, правда, всегда в ночное время, он куда-то уезжал на «мерседесе» или прогуливался в полном одиночестве по саду. Я не мог понять причины, по которой он разыгрывал из себя дурачка-садовника, но не мог задать ни одного вопроса, чтобы не выдать себя. Затем на сцене появилась ты, и Роза рассказала мне романтическую историю о беременной молодой вдове, чье сердце оказалось разбито после трагической гибели ее обожаемого супруга — так это было преподнесено ей. Впервые я услышал о «смерти» Барта. Тогда я наконец решился и спросил у Розы о мужчине, которого несколько раз видел собственными глазами. Она предположила, что, скорее всего, это был несчастный полоумный помощник Альберто. Что я должен был думать после этого? Вероятно, твой хитроумный супруг сумел разыграть спектакль с собственной гибелью, и вот теперь, спустя какое-то время, здесь появилась ты, чтобы соединиться с любимым мужем. Из едких замечаний Гвидо я понял, что у Барта вполне могли быть серьезные причины для исчезновения. Когда я осознал, что Питу угрожает опасность, у меня уже не оставалось никаких сомнений, что организатором и вдохновителем этого злодейства может быть только один человек...

— Но ведь ты же видел меня вместе с Питом. Ты же должен был понять, что я...

Дэвид присел на корточки прямо передо мной.

— Мне не хотелось верить тому, что здесь происходит, Кэти. Я и не думал, что ты принимаешь активное участие в этом заговоре. Но я был уверен, что ты все еще безумно любишь мужа, а любовь слепа... Если ты действительно сильно любила его, то могла слепо следовать его указаниям, не подозревая о его отвратительных замыслах. Эти мысли тревожили меня до тех пор, пока графиня не оказала мне честь, пригласив на обед и ошеломив меня сообщением о том, что собирается закрыть виллу на неопределенный срок. Потом я застаю тебя в гараже в самое неподходящее время, естественно, я решил, что заключительный акт драмы вот-вот состоится прямо на моих глазах: я почему-то был уверен, что ты собираешься отвести Пита прямо к Барту. Я не сомневался в этом, пока не появился Альберто и ты не принялась мужественно защищаться от нас обоих. Прости меня.

— Прощу, но только в том случае, если ты забудешь о моем недоверии к тебе. Что ты делаешь?

Дэвид продолжал копаться в коробке с небольшими и тяжелыми на вид статуэтками.

— Подбираю средства защиты, — с грустной улыбкой ответил он, набивая карманы этими «снарядами».

— А я-то думала, что ты ищешь нечто вроде дубинки...

— Дубинки? Если бы я даже нашел здесь саблю, то вряд ли рискнул бы воспользоваться ею. Уж мне-то известно, какая сила таится в лапищах этого гориллы, который охраняет нас. Он избил меня этой ночью так, что даже тебе трудно было узнать меня. Его не удастся провести с помощью маленьких уловок и хитростей, он настолько же туп, насколько проворен и ловок. Я бы не рискнул поставить даже два к четырем против него в поединке. Поверь мне, я знаю, я пытался помешать ему там, в гараже.

— Что же нам теперь делать?

Дэвид поднялся на ноги и склонился над своим столом. Было видно, как он оттягивал эту минуту.

— Мы будем двигать мебель, — сказал он. — Я не думаю, что он попробует войти к нам, если только мы сами не попытаемся открыть дверь. Давай-ка попробуем проделать все без лишнего шума, договорились?

К сожалению, «бесшумно» не получилось. Как только мы принялись передвигать по старому скрипучему полу огромный шкаф, раздался такой оглушительный скрип, что слышно, наверное, было далеко за пределами виллы. Если бы на месте Альберто была я, то непременно насторожилась бы и попыталась бы выяснить источник странного звука. К счастью для нас, он был нелюбопытен. Кроме редких вспышек садизма и слепого повиновения хозяевам, других особенностей характера я не успела заметить за время своего пребывания в этом доме.

Когда мы, наконец, закончили сооружать баррикаду, потребовались бы усилия гораздо более мощного человека, чем Альберто, чтобы открыть дверь. Барьер высотой около десяти футов из громоздкой старинной мебели и тяжелых коробок надежно преграждал путь.

— Ну что ж, — удовлетворенно проговорил Дэвид, постанывая и потирая бока. — Теперь мы с тобой можем попытаться уйти через другие двери, остается только молиться, чтобы они забыли запереть их.

Пробраться через эту комнату было сродни покорению высокой горной вершины — повсюду стояли, лежали и валялись коробки и ящики, шкафы и сундуки, иногда все это громоздилось одно на другом, под ногами мешались корзины, доверху набитые самым разнообразным хламом. В этот момент раздались удары в забаррикадированную дверь — Альберто что-то понял: мы с Дэвидом затаили дыхание, он произнес несколько изящных ругательств на языке девятнадцатого века, и мы ускорили темп нашего продвижения. Я понимала, что если Дэвиду придется встретиться лицом к лицу с Бартом, ему не поздоровится.

Задняя дверь, к нашему счастью, оказалась незапертой. Вместо того чтобы немедленно открыть ее и выбраться наружу, Дэвид поднял над головой фонарик и сосредоточенно оглядел меня.

— С тобой все в порядке, Кэти? — обеспокоенно спросил он.

— Господи, да что может со мной случиться, — отмахнулась я.

— Не стоит раскисать, — подбодрил он меня, затем откинул с моего лба слипшиеся волосы и ласково провел по голове своими тонкими и гибкими пальцами. — Сейчас нам придется выйти на открытое пространство, которое, возможно, еще и ярко освещено. Я не знаю, что ждет нас за этой дверью: мне еще не приходилось ею пользоваться. Кажется, ты однажды пришла ко мне именно через эту дверь. Постарайся вспомнить, как нам побыстрее выбраться отсюда.

— Я не знаю короткого пути. Я даже забыла, через какую именно дверь я тогда вошла: то ли через кухню, то ли через главный вход. Я не знаю, есть ли здесь еще выходы. Нам следует опасаться не только Альберто. Ведь Эмилия наверняка тоже где-то поблизости, кроме того, есть еще и Франческа. Думаю, Розе и воспитательнице Пита успели сообщить, что ты, по меньшей мере, сбежавший преступник. Скорее всего, как только кто-то увидит нас, тут же будет поднята тревога. Сейчас важно пробраться к главному входу. Я знаю, как там открывается замок.

— Хорошо, пусть будет так. Потом мы окажемся в саду — там нам придется поиграть с ними в прятки, если удастся...

— Вот именно, если нам удастся выбраться из дома. Я оставила машину не на дороге, она стоит на вершине холма перед въездом на территорию виллы. Если мы доберемся до нее — мы на свободе.

— Отлично. — Дэвид положил на мое плечо свою большую теплую руку и внимательно посмотрел мне прямо в глаза. — Если мы вынуждены будем разделиться, ты не станешь дожидаться меня, а сразу же сядешь в машину и нажмешь на газ, договорились, Кэти?

Синяки и шрамы изуродовали его лицо. Я боялась, что Дэвид никогда уже не будет выглядеть так, как до этой ночи. Тем не менее в данный момент он казался мне самым красивым мужчиной на свете, который мог дать сто очков вперед любой из самых знаменитых статуй Микеланджело.

— Если ты обещаешь поступить точно так же, — обронила я.

— Ну, хорошо. Один за всех и все за одного, не сойти мне с этого места... А теперь будем действовать молча. — И он погасил фонарь.

Мы еще постояли в кромешной темноте, ожидая, пока наши глаза привыкнут к ней. Свет ночи едва проникал сквозь маленькие, давно не мытые окна. Мне стало по-настоящему страшно. Потом я скорее услышала, чем увидела, как Дэвид открыл дверь.

— Ступеньки, — поспешила я предупредить его.

— Сколько их?

— Да будь я проклята, если считала их.

Я услышала, как он засмеялся.

Я одобряла его решение не пользоваться фонариком. По мере того как мы молча в полном мраке продвигались через анфилады комнат, я поняла, что испытывает узник в тесной камере, куда не достигает даже солнечный лучик. Нам приходилось огибать едва различимую в темноте мебель, перелезать через груды старых кресел, ползком пробираться сквозь картинные рамы и проникать в открытые коридоры. Даже при дневном свете я не смогла бы разобраться во внутреннем устройстве этого дома.