И скоро день - Барбара Майклз

Чтобы добраться до этой комнаты, мне придется проделать путь по открытой площадке перед домом. Я опять нырнула в тень, звуки моих осторожных шагов все равно были слышны, гравий оглушительно шуршал под ногами.

Я добралась до лестницы и, взбежав на террасу, осторожно пересекла ее. Окна были наглухо закрыты, плотные шторы задернуты. Неожиданно мне повезло: шторы в кабинете Франчески оказались более тонкими, чем в остальных комнатах. Мне нетрудно было узнать знакомый силуэт графини. На ней был длинный, облегающий фигуру халат, она сидела на своем любимом месте, в кресле, лицом к окну. Она с кем-то разговаривала.

Руки Франчески нервически двигались. Ее собеседника мне не было видно, только рука на плече графини.

Неожиданно она замолчала. Спустя еще какое-то мгновение Франческа поднялась со своего места, подобрала длинные полы халата и направилась к двери. Она шла очень медленно, мелкими шажками, плечи ее при ходьбе были опущены, голова поникла.

Затем в поле моего зрения оказалась фигура мужчины. Он стоял спиной ко мне, глядя на Франческу. Нервы мои не выдержали, и я отпрянула подальше от окна. Отступая, я, видимо, что-то задела — раздался какой-то звук. Вероятно, краем глаза он уловил какое-то перемещение за ярко освещенным окном и резко повернулся в мою сторону. Меня сковал животный страх. Так я и стояла перед окном, ярко освещенная струящимся изнутри светом, не в силах пошевелиться.

Он медленно подошел к двери и распахнул ее.

— Я был уверен, что ты вернешься, Кэти.

— Привет, Барт, — удивляясь спокойствию собственного голоса, ответила я.

Ом не изменился: все такой же гибкий и грациозный, как пантера. Сходство усиливалось еще от того, что он был одет в черные брюки и водолазку. На лице его все так же блестели огромные серебристые глаза, он был строен и крепок — самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала.

Медленно переступив через порог, я вошла в комнату. Он закрыл окно и обратился ко мне.

— А ты не совсем удивлена, дорогая. Я полагал, что при виде меня ты будешь приятно изумлена и обрадована.

— Я никогда не верила в твою смерть. Я всегда знала это.

Он засмеялся, его глаза сузились.

— Да уж, думаю, что это было настоящим кошмаром для тебя, не так ли? Как только представлю себе, что эти глупые докторишки пытались излечить тебя от твоих невротических видений... Что ж, дорогая, полагаю, мне следует извиниться перед тобой. Я не мог сказать тебе правду.

— Конечно, разве ты мог рисковать ради меня. Чего стоило мое спокойствие по сравнению с тем, что... Кстати, а что именно, Барт? Твоя жизнь? Твоя свобода? От чего ты так стремительно убежал?

Ему явно не понравились мои слова, не понравился тон, которым они были произнесены. Его густые темные брови сошлись на переносице, но вместо того, чтобы оправдываться, он решил ответить ударом на удар.

— Причина была именно в тебе, моя дорогая. Это не приходило тебе в голову, Кэти?

— Такая мысль частенько посещала меня.

Для меня это было простой констатацией факта, для Барта же мой ответ оказался свидетельством невежества. Он думал, что я принимаю его оскорбительные извинения, что у меня нет ни малейших подозрений. Морщины на его лице тут же разгладились.

— Если бы я только догадывался обо всем, я бы действовал иначе. Почему ты не сказала мне о том, что беременна?

Вот об этом-то я напрочь забыла. Как хорошо, что он сам напомнил мне. Это может стать моей козырной картой в создавшихся условиях.

— Я ничего не знала тогда... — осторожно начала я. Затем мне пришлось сделать шаг назад, так как он начал двигаться ко мне.

Увидев, что я стараюсь держаться от него на расстоянии, он самодовольно улыбнулся.

— А ведь ты до сих пор боишься меня, не так ли, Кэти? Ты всегда боялась меня.

— Тут ты прав, я действительно боялась тебя, — согласилась я. — А ты всегда получал от этого какое-то странное удовольствие, не так ли, Барт? — поинтересовалась я.

— Теперь права ты. Но ведь и тебе это нравилось, не уверяй меня, что этого не было.

Барт обнял меня. Я вздрогнула, и он весело рассмеялся. Он взял мое лицо в свои ладони и повернул меня к себе. Его пальцы были жесткими и причиняли мне боль. Когда он крепко прижал к моему рту свои губы, мне вдруг пришла в голову мысль — странно, что я не подумала об этом раньше: для Барта поцелуй не был проявлением любви, а скорее способом указать на мое подчиненное положение.

Он небрежным жестом отпустил меня, пошатывающуюся, ощупывающую опухшие губы отяжелевшей рукой.

— Ради этого стоило так долго ждать, — довольно изрек он. — Ты, как всегда, наделала глупостей. Где мальчишка?

— Да уж, Барт, — стараясь изобразить, что мне приятно его прикосновение, проговорила я, как бы не слыша вопроса. — Ты сделал из меня совершенно ненормальную особу, впрочем, тебе это всегда неплохо удавалось. Я уже почти начала сомневаться в своих умственных способностях. Вот в этом и состояла твоя ошибка — «почти». Ты же был здесь все это время, не так ли? Разыгрывая свои маленькие трюки, давая мне пищу для размышлений...

— Да, я немного не рассчитал, должен признаться. Ты такая впечатлительная, дорогая. Кстати, тебе понравилось нижнее белье, которое я выбрал для тебя? — На его лице сияла улыбка. — В тот момент, когда ты застала меня врасплох у ворот, я едва не вышел из роли. Но я еще не был готов к этому.

— Ты... Это был ты?

— Да, слабоумным садовником был именно я. Признайся, ты даже не подозревала.

А ведь я должна была предположить нечто подобное.

Как Себастьяно описывал того человека, из-за которого въехал в дерево? Герой фильма ужасов, горгулья собора Нотр-Дам? Да уж, роли, исполняемые Бартом, нельзя назвать оригинальными. Он превосходно владел мимикой, но, к сожалению, был весьма посредственным актером.

— Нет, такого от тебя даже я не ожидала, — честно призналась я. — Это был настоящий спектакль.

— Да, — самодовольно заметил Барт, — превосходное представление. Значит, боясь встретиться с сумасшедшим, ты потеряла контроль над собой? И зачем только ты натворила сегодня ночью все эти глупости?

— Я убегала от Альберто. — Я, наконец, дала волю своей ярости и отвращению. — Черт тебя возьми, Барт, я ведь не настолько глупа, как тебе кажется. Этот так называемый инцидент с Питом, когда кто-то выпустил котенка из дома, был шит белыми нитками. Альберто пришлось выстрелить, потому что у него на дороге стояла я, а не мальчик.

— Альберто? Этот кретин не сможет попасть даже в стену сарая. Твой любящий супруг вовремя позаботился о том, чтобы спасти твою жизнь и жизнь своего еще не рожденного сына.

— Что ж, спасибо.

— Тебе не следует разговаривать со мной в таком тоне, дорогая моя Кэти. Тебе это не идет. Итак, насколько я понял, ты полагаешь, что Альберто пытался убрать мальчишку?

— Честно говоря, я думала, он действует по распоряжению Франчески, — призналась я.

Барт откинул назад свою великолепную голову и разразился безудержным смехом.

— Франческа? Дорогая, да ты и в самом деле полагала, что живешь здесь в окружении негодяев. Франческа и в самом деле никогда не питала никаких чувств к этому отродью: он был слишком похож на своего папашу. В этом доме всегда царил я. Но ведь не могла же она... Никто не собирался причинять ни малейшего вреда ребенку. Ты мне скажешь, наконец, где он находится?

— Скажи мне сначала, где Дэвид?

По выражению лица Барта мне стало ясно, что я все испортила. Барт всегда оставался приверженцем двойной морали. Для него было совершенно естественным спать с другими женщинами, мне же оставалось молча сносить это. Я же едва смела поднять глаза на постороннего мужчину, как дома меня ждал скандал, в ход шли нотации и упреки. Барт ни разу не ударил меня, в этом не было нужды. Он мог причинить мне боль куда более садистскими методами.

Надо убедить Барта в том, что мне нет никакого дела до Дэвида. Я молилась про себя, чтобы он не догадался, что Дэвид значит для меня гораздо больше, чем простой ученый, волей случая втянутый в эту историю. Я медленно опустилась на стоящий поблизости стул, откинулась на нем и скрестила ноги. Он внимательно наблюдал за мной сквозь щелки сузившихся глаз. Обдумывая каждое слово, я поспешила исправить положение.

— Барт, ты всегда отличался излишней подозрительностью. Скажи, пожалуйста, что бы ты подумал на месте этого книжного червя, если бы увидел, что Альберто направил на меня заряженное ружье. Он прыгнул на Альберто, изображая героя... Если я правильно предподожила, то ты со своей вспыльчивостью, скорее всего, запер его в какой-нибудь отдаленной комнате и оставил истекать кровью на ковре. Если ты не одумаешься и не извинишься перед ним перед тем, как спокойно отпустить его на все четыре стороны, он, поразмыслив о телесных повреждениях, которые вы ему нанесли, наверняка подаст на тебя в суд.