Эра Дракулы - Ким Ньюман

— Чарльз.

Она стояла у стола Сьюарда, на котором в беспорядке лежали бумаги. Он вдруг понял, что смущен. После того, что между ними произошло, Чарльз не совсем понимал, как ему себя вести в ее присутствии. Поцеловать? Женевьева стояла рядом со стеной, поэтому объятия покажутся неуклюжими, если, конечно, она сама не подойдет ближе. Желая отвлечься, он обратил внимание на устройство в стеклянном футляре, похожее на собрание медных коробочек с прикрепленным к ним большим приспособлением, напоминающим трубу.

— Это же фонограф Эдисона-Белла, так ведь?

— Джек использует его для медицинских записей. У него страсть ко всяким трюкам и игрушкам.

Чарльз повернулся:

— Женевьева…

Она оказалась рядом. Он даже не услышал, как вампирша вышла из-за стола. Она легко поцеловала его в губы, и Борегар почувствовал ее внутри себя, ощутил присутствие Дьёдонне в своем разуме. Ноги Чарльза ослабели. Наверное, сказалась потеря крови, предположил он.

— Все в порядке, Чарльз, — сказала Женевьева, улыбаясь. — Я не хотела тебя околдовывать. Симптомы ослабнут через неделю или две. Поверь мне, у меня есть опыт в такого рода делах.

— Nunc scio quid sit Amor, — процитировал он Вергилия. Наконец, я знаю, что значит Любовь. Борегар не мог сосредоточиться, мысли постоянно сворачивали с прямого пути. Озарения бабочками порхали где-то в глубине разума, не даваясь в руки.

— Чарльз, это может быть важно, — сменила тему Женевьева. — Я о том, что полковник Моран сказал о Потрошителе.

Усилием воли он сконцентрировался на более неотложных делах.

— Почему Уайтчепел? — спросила она. — Почему не Сохо, или Гайд-парк, или еще где-то? Вампиризм и проституция существуют не только в этом районе. Потрошитель охотится в Ист-Энде потому, что ему так удобнее, потому что он здесь находится. Где-то поблизости…

Борегар все понял. Его слабость исчезла.

— Я просмотрела записи, — Женевьева похлопала по стопкам на столе. — Все жертвы проходили через это место.

Он вспомнил ход мыслей Морана.

— Все пути сходятся в Тойнби-Холле, — сказал он. — Друитт и ты работали здесь, сюда привезли Страйд, места убийства расположены по кругу вокруг приюта. Ты говорила, все мертвые женщины лечились здесь…

— Да, за последний год или около того. А может, Моран прав? Может, это все-таки был Друитт? Убийств больше не случалось.

Борегар покачал головой:

— Это еще не кончилось.

— Если бы только Джек был здесь.

Он сжал кулак:

— Тогда мы бы схватили убийцу.

— Нет, я имею в виду Джека Сьюарда. Он лечил всех этих женщин. Он мог знать, не было ли среди них что-то общего.

Слова Женевьевы проникли в его разум, и молния пронеслась перед глазами. Неожиданно он все понял…

— Сьюард — вот что между ними общего.

— Но…

— Джек Сьюард.

Она покачала головой, но Чарльз мог сказать, что Женевьева видит то же, что и он, быстро все понимая. Их разумы вместе спешили к разгадке. Она знала его мысли, а он — ее. Оба вспомнили, как Элизабет Страйд схватила Сьюарда за лодыжку. Она старалась объяснить им что-то. Пыталась указать на личность своего убийцы.

— Доктор, — произнесла Женевьева. — Они доверяли доктору. Вот как он подбирался к ним так близко даже тогда, когда паника достигла наивысшей точки…

Сейчас она возвращалась мыслями в прошлое, сотни крохотных деталей выплывали на свет. Множество маленьких тайн получили ответ. Вещи, которые Сьюард сказал или сделал. Отсутствия, отношения. Все объяснялось.

— Мне говорили, что с доктором Сьюардом что-то не так. Проклятье, какой я была глупой, не слушала, черт, черт… — Она постучала кулаком по лбу. — Я же должна видеть людские разумы, сердца, а я даже не обратила внимания на Артура Моррисона. Я — самая большая дура, когда-либо жившая на свете.

— А здесь дневников нет? — спросил Борегар, пытаясь отвлечь ее от приступа самоуничижения. — Частных записок, заметок, хоть чего-нибудь? Люди с маниями обычно не могут не вести отчета своим деяниям.

— Я просмотрела все бумаги. Там лишь самый обычный материал.

— Запертые ящики?

— Только фонографический шкаф. Восковые цилиндры очень хрупкие, и их надо защищать от пыли.

Борегар снял крышку с хитроумного устройства. Он открыл ящик на стойке, расщепив хрупкий замок. Цилиндры лежали в специальных трубах с аккуратными подписями, нанесенными чернилами.

— «Чэпмен», — громко прочитал он. — «Николс, Шон, Страйд/Эддоус, Келли, Келли, Келли, Люси…»

Женевьева подошла к нему, роясь в ящике:

— А тут… «Люси», «Ван Хелсинг», «Ренфилд», «Могила Люси».

Все помнили о Ван Хелсинге; Борегар даже знал, что Ренфилд был первым последователем принца-консорта в Лондоне. Но…

— Келли и Люси. Кто они? Неизвестные жертвы?

Женевьева снова проглядывала бумаги на столе, говоря:

— Люси, как мне кажется — это Люси Вестенра, первое потомство Влада Цепеша в Англии. Доктор Ван Хелсинг уничтожил ее, а Джек Сьюард тогда был с Ван Хелсингом. Он ожидал, что Карпатские гвардейцы придут за ним, и фактически скрывался от властей.

Борегар щелкнул пальцами:

— Арт состоял в той группе. Лорд Годалминг. Он сможет дополнить картину. Сейчас припоминаю. Люси Вестенра. Я встречал ее однажды, еще «теплой», у Стокеров. Она была в той компании.

Милая, глуповатая девочка, довольно похожая на молодую Флоренс. Все мужчины вились вокруг нее. Памеле она не понравилась, но Пенелопа, тогда еще совсем ребенок, души в ней не чаяла. Он только сейчас понял, что его бывшая невеста укладывала волосы на манер Люси. Так она меньше походила на собственную кузину.

— Джек любил ее, — сказала Женевьева. — Вот что привлекло его в круг Ван Хелсинга. Случившееся, скорее всего, свело его с ума. Я должна была понять. Он же называл ее Люси.

— Кого?

— Свою вампирскую любовницу. Это не настоящее имя, но он так ее звал.

Женевьева перебирала бумаги в вытянутом ящике крепкого картотечного шкафа, проворно перелистывая папки с личными делами.

— У нас в записях довольно много Келли, но только одна подходит требованиям Джека.

Она передала ему лист бумаги с подробностями лечения пациентки. Келли, Мэри Джейн, Миллерс-корт, 13.

Лицо Женевьевы было пепельно-серым.

— Вот имя. Мэри Джейн Келли.

Глава 54

СОЕДИНИТЕЛЬНАЯ ТКАНЬ

Девятого ноября 1888 года Женевьева Дьёдонне и Чарльз Борегар вышли из Тойнби-Холла почти ровно в четыре часа после полуночи. До рассвета оставалось еще немного времени, луну заволокли тучи. Туман, чуть просветлевший, скрывал все вокруг так, что даже ночное зрение вампиров не слишком помогало. Тем не менее их путешествие завершилось быстро.

Женевьева и Борегар проследовали по Коммершиал-стрит, повернули на запад рядом с пабом «Британия», попав на Дорсет-стрит, и принялись искать дом Мэри Джейн Келли. В Миллерс-корт можно было войти сквозь узкую кирпичную арку с северной стороны Дорсет-стрит, находившуюся между домом номер 26 и свечной лавкой.

Никто из них не обратил внимания на завернутого в лохмотья человека, скорчившегося во дворе, оба приняли его за бродягу. Дорсет-стрит местные часто называли «Улицей ночлежек», так как многих бездомных привлекали временные пристанища, которые здесь открылись во множестве. Те же, кто не располагал даже четырьмя пенсами, по привычке могли разместиться прямо на улице. В данном случае «нищим» был Артур Холмвуд, лорд Годалминг, и он отнюдь не спал.

Женевьева и Борегар потратили еще несколько секунд, решая, за какой дверью скрывается номер 13, однокомнатная квартира на первом этаже. Их внимание привлекла тонкая линия красного света, пробивавшаяся из-под порога.

Четверть часа еще не прозвенела. Ко времени их прихода доктор Джон Сьюард работал уже более двух часов. Дверь в Миллерс-корт, 13 была не закрыта.

Глава 55

ЧЕРТ ВОЗЬМИ, СВОЛОЧЬ!

Чарльз выругался, стараясь не дышать. Женевьева, не слишком удивившись его удивительному словарному запасу, согласилась с ним.

Жирный запах мертвой крови ударил, словно пуля в живот. Ей пришлось схватиться за косяк двери, чтобы не упасть в обморок. Она и раньше видела, что оставалось там, где убивали: пропитанные кровью поля боя, чумные норы, камеры пыток и места казней. Миллерс-корт, 13 оказался худшим из всех подобных мест.

Джек Сьюард стоял на коленях посреди останков, в которых с трудом узнавалось человеческое существо. Он все еще работал, фартук и рукава пропитались алым. Его серебряный скальпель мерцал в свете огня.

Комната Мэри Келли была тесной: кровать, стул и камин занимали почти все пространство. После операции, проведенной Джеком, останки девушки оказались раскиданы по постели и полу, а кровь забрызгала стены на высоте до трех футов. Дешевые муслиновые занавески усеивали кляксы размером в полпенни. Пыльное зеркало покрывали багряные потеки. На решетке очага тлела свернутая одежда, отбрасывая красный свет, режущий чувствительные глаза Женевьевы.