Последняя черта (СИ) - Савченко Лена

Не удержалась, пальцами забралась в его волосы и мягко так, нежно поглаживала. Как будто забрала домой бездомную собаку — и страшно, что укусит, и хочется приласкать. «Совсем его там замучили. И эта замучила, с красными волосами. Она кого угодно замучит, — бурчала про себя Катя. — Не высыпается... не ест, небось тоже... Разве можно так с мужчиной обращаться?»

— А я тебе всё равно что-нибудь приготовлю, — упрямо прошептала она тихо-тихо. — Чтобы точно понравилось.

— Потом, — кое как разобрал её бормотание Лёха, — Потом — может быть.

На него накатывало это странное состояние дремоты. Когда до сих пор вроде как бодрствуешь, а вроде — мозг совершенно отказывается соображать. И деятельности никакой разводить не собирается, хотя хочется. Может прижать ближе, может, уже больше по привычке подобной ситуации, провести где-то по нежной коже, заставив вздрогнуть. Но Лехе было сейчас не до этого.

Когда Катерина забралась пальцами в волосы — он даже не отреагировал. Просто осознал, что это довольно приятно.

— Извини, что тогда резко выгнал, — внезапно вспомнил Леха о мысли, которую мутузил пол дороги, — Обычно я веду себя по другому. Но тогда подохнуть, казалось, легче.

"Да и сейчас кажется" — не без сарказма добавил он про себя. Ему казалось, что он не успокоится, даже если все вернётся на круги своя. Привычку вечно озираться точно никогда не потеряет. Она въелась в него намертво.

— Я привыкла быстро покидать незнакомые квартиры, — улыбнулась Катя. — И не сержусь на тебя.

Странно, что тот не засыпал. Вряд ли он поделится тем, что его волнует, но она догадывалась, с чем это могло быть связано. Закусила губу, раздумывая, стоит ли. Опустила одну ладонь вниз, провела по груди, ощущая тепло и рельеф его тела. Ей его хотелось. Очень.

— Тебе надо расслабиться, — честно прошептала она. И фиг с ними, со стереотипами. — Считай, это я тобой пользуюсь. Можно? — И сердце замерло в ожидании ответа.

Лёха откровенно прихуел. Даже глаза открыл, приподнимаясь на одной руке.

— Пользуйся. Но предупреждаю — я пиздец какой уставший.

Он даже сомневался, что у него встанет, хоть лёгкое прикосновение и вызывало слабую волну мурашек. В другой раз, наверное, послал бы — нахер позориться лишний раз, но сейчас было плевать.

«Ну что за глупости!» — думала она, укладывая Лёшу на спину и спуская бретельки домашнего платья. Лифчик под него она не надевала, а ткань, тихо шурша, обнажила грудь. — «Как будто только мальчики могут тащиться от чужого тела...»

— Заснёшь — и хорошо, — слукавила Катя.

Опустилась ему на бёдра своими, сжала коленями. Между ног ощутила его член, задвигалась в каком-то внутреннем ритме, почти невесомо тёрлась о Лёшино тело. Ладонью снова погладила грудь, специально задела сосок, поцеловала второй. Словила две-три безмятежных, сжимающих изнутри волны и почувствовала, как намокают трусики. Не из-за использованной заранее смазки. По-настоящему.

Руки Лёхи сами как то легли ей на бёдра. По началу он пытался думать, но в итоге послал все и отключил мозги, чуть запрокинув голову на подушке и просто сосредоточился на ощущениях.

Иногда ладони скользили или сжимали — кожа оказалась и правда мягкой, даже удивительно насколько, приятной на ощупь. Или это уже говорил откровенный недотрах длинной почти в два месяца, а кожа на самом деле была обычной?

"Поди разбери" — обречённо подумал он и поймал себя за тем, что сильнее прижимает тёплое тело к своему и постепенно начинает если не возбуждаться, то хотя бы чувствовать.

Ему нравилось. И голова все таки постепенно пустела.

Срываться не хотелось — это точно.

Катя ощущала, как расслабляется тело под ней, как ровно вздымается широкая грудь. Теплело где-то в душе, горело между ног, сладкой судорогой сводило внизу живота. Она получала особенное удовольствие — делать по-своему, не подстраиваться под предпочтения, не ловить презрительный взгляд, поднимая голову от чьего-то члена. В этом удовольствии она пошла до конца. Зачем нарушать только часть правил?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Высвободилась из сильных рук, скользнула вниз, спустила с Лёхи трусы. Захватила ртом головку, провела по ней языком, впустила член глубже и одновременно сжала яички. Потом отстранилась, приласкала пальцами смазанный слюной ствол, поцеловала низ живота. Продолжила работать руками, добавляя к этому язык, изредка позволяла головке проскользнуть внутрь, уткнуться в её нёбо.

— Блять... — приглушенно, тихо выдохнул Алексей. Всё-таки недотрах сказался почти сразу, как Катя перешла от слов к делу.

А ей нравилось. Её откровенно пёрло от всего, что сейчас происходило. Может она и была развращена работой, может секс и заменял ей сейчас робкое и скромное: «Ты мне нравишься», может она и пряталась, беззащитная и нежная, за роль проститутки, но сейчас она ловила кайф от тепла чужого тела и его реакций. Катя хорошо понимала: всё происходящее — просто совпадение. Лёха мог бы не прийти, мог бы не остаться, мог бы не согласиться... и всё это может никогда не повториться вновь. Разве стоило упускать такой шанс?

У Алексея рука чесалась запустить пятерню в волосы и сжать, но больше для галочки, а Лёха почему-то не мог сделать этого привычного движения. Будто боялся спугнуть её, что ли.

"Зашёл погреться" — с усмешкой подумал он, всё же вслепую нашарил голову девушки и мягко, осторожно, то ли поглаживал, то ли массировал кожу головы. Иногда только не удерживался и все же сжимал волосы: не настойчиво, надеясь, что Кате будет приятно. Она сейчас будто изменилась, была другой — Леха это чувствовал. Между той бабочкой, которой он вправлял нос на кухне и этой девушкой, ублажающей его по собственному желанию, была огромная разница. Наверное все дело было в трепете, с котором она спрашивала, в неровном дыхании, пока ещё не добралась до члена. Леха не переставал, даже в таком состоянии, считывать, думать, размышлять, хоть уже и о другом — о Кате. Какая она, наконец.

Его тело давно уже откликнулось, то и дело пробегали мурашки, ноги напрягались и он был готов кончить, пожалуй, уже минут через пять, окончательно сбросив напряжение, но сдерживался. Хотелось растянуть это подольше.

Катя и вправду развлекалась. Сжимала ствол у основания, играла с головкой языком — «крылья бабочки» — чуть ли не урчала от удовольствия, когда Лёша запускал пальцы в волосы. Становилось совсем жарко, на висках точно выступил пот, пахло похотью и развратом. Грудь болезненно тянуло возбуждением, ноги стали совсем ватными — непонятно как она умудрялась оставаться на коленях. Но умудрялась.

В конце концов она просто плюнула — буквально — и заглотила. Весь до основания, привычно расслабляя гортань. Прикрыла глаза, двигала головой, пока член проскальзывал в глотку, скорее щекоча, чем вызывая рвотный рефлекс. Хотелось бы, чтобы и сердце можно было так натренировать, и уверенность в себе, и невосприимчивость к боли — но пока удавался только минет.

Лёха шумно выдохнул через нос, глухо застонал. Он только и мог что сжать волосы сильнее, потому что самодеятельность Катерины выперла все из головы напрочь. Остались только инстинкты и усталость, которая сказывалась, но уже морально, не физически. Тело вообще решило пожить отдельной от хозяина жизнью. Сам не хотел, все такой же расслабленный, но оно решило за него.

Он потянул девушку на себя, вынуждая послушно подползти на слабых ногах, совсем размякла от последовавшего поцелуя в шею.

Волна нетерпения нахлынула сразу же.

С телом он, наконец, слился и полностью согласился.

— Хрен с тобой, пользуйся уже до конца. — Хриплым от возбуждения голоса проговорил Леха, запуская одновременно с этим пальцы ей в киску — они тут же были сжаты. Всё её тело пронзило током от неожиданного прикосновения там. Парень изумлённо улыбнулся, хотел присвистнуть, но остатки самоконтроля посоветовали заткнуться. — Чего мелочиться. Гандоны есть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Катя ликовала от своей маленькой победы. Сама с нетерпением вытащила из прикроватной тумбочки пачку, открыла, снова склонилась над членом и натянула презерватив губами. Облизнулась, подняла голову и улыбнулась хитро. Ей хотелось, чтобы действовал он, сильный холодный Лёха, чтобы теперь сам показал ей, кто он и на что способен.