Специальный агент преисподней - Алексей Зубко

– Ты меня за дуру…

– Да-да, «Дуру» называется.

– … держишь?

– Что? – уточнил я.

– За дуру держишь?

– Где? – Демонстрирую пустые руки.- Но обещаю купить в ближайшем от канализационного люка киоске.

Это где? – на всякий случай спросил Добрыня.

– Это такой железный сарай, в котором сидит мужик и торгует разной ерундой.

– Не нравится – так и скажите, а по мне так прекрасные доспехи,- обиделся идальго Ламанчский.- И если и продал чего, то ничего зазорного в этом не вижу – своим торговал, ради поддержания рыцарства в моем лице в трудное время.

– Кто торговал? – сбитый с толку, переспросил я.

Чего это он все так близко к сердцу принял? Из сострадания к ближнему, что ли? Оно-то конечно, работа не сахар – сидишь днями напролет, летом преешь, зимой колеешь, всяк объегорить норовит…

– О чем это вы? – Запустив в стелющийся над огненной рекой туман очередной череп, Леля прислушалась. Донеслось шипение. Разочарованно вздохнув, она наклонилась за следующим метательным предметоми повторила вопрос: – Так о чем вы?

Дон Кихот сделал вид, что вопрос к нему не относится и, достав из-под наручей бархотку, принялся полировать и без того сверкающую грудную пластину лат. На которой сияет свежей краской девиз: «За милых дам» и истекающее кровью сердце, нарисованное с поразительным натурализмом.

– О морально-этических ценностях,- ответил я.

Ангел Эй закашлялся и уставился на меня ошарашенным взглядом:

– Каких ценностях?

– Морально-этических,- охотно пояснила Ламиира, по непонятно какой причине не упускающая случая уколоть слишком «правильного» райского истребителя нечисти. Наверное, что-то личное.- И ты, как представитель Чистого, должен стать на сторону заблудшей души, которая отринула мерзости адской клоаки и в своем стремлении к Свету противится погружению во тьму.

– Давайте помолимся,- предложил ангел-истребитель, молитвенно сложив руки.

Леля запустила очередной череп, но вместо шипения до слуха донесся глухой удар, и хриплый старческий голос визгливо сообщил о своих намерениях сойти на берег и надрать кое-кому задницу.

На лице рыжей появилась улыбка, заставившая вспыхнуть густую россыпь веснушек на ее щеках, а в руке – равнодушно скалящийся череп с золотой фиксой на месте правого клыка.

Укоризненно посмотрев на нарушительницу адской тишины, ангел лишь вздохнул и пробормотал:

– Неисповедимы пути Господни.

Дрогнувшая земля мягко толкнулась о пятки.

– А где песик? – Я вскочил на ноги и стал осматриваться.

– Судя по крикам и вою – где-то там,- махнула рукой Леля.

– Да не Цербер, а наш. Ау, Пушок!

– Где-то здесь был…

– Рекс, ищи,- попросил я оленя.

Тот повернул голову на звук своего имени, но прерывать копание в наваленных кучей человеческих бренных останках не стал.

Заинтересовавшись, я подошел к нему и различил торчащий из-под черепов собачий хвост. Присоединился к оленю, и мы в мгновение ока сгребли в сторону несостоявшихся кандидатов на роль бедного Йорика.

Щенок приоткрыл один глаз, сладко зевнул, потянулся до хруста в шейных позвонках и перевернулся на спину, выставив вверх белое брюшко.

– Воистину велик ты в своей милости, Господи,- улыбнулся бравый ангел.

Земля дрогнула,, запрыгали черепа, по большей части отдельно от своих нижних челюстей, плеснула на берег огненная волна, взорвавшись миллионом раскаленных брызг.

Где-то началось извержение вулкана,- предположил Дон Кихот.

Подпрыгивая на волнах, к берегу причалил челн Харона, и из него начал выбираться вусмерть пьяный черт. Когда только успел? Впрочем, умеючи-то…

– Можно тебя попросить не упоминать столь часто его имя? – обратился я к Эю, тыча пальцем вверх.- Здесь и так экология ни к черту.

– Если одно упоминание имени Го…

– Только не вслух.

– Его имени,- поправился ангел, решив раньше времени не устраивать тряски,- способно оказывать такое воздействие, то на что же способна искренняя молитва?

– Конца света не обещаю, но слава Везувия потухнет, сровняет с землей все, что только можно,- куда там Помпеям и Геркулануму? Еще и сверху присыплет.

По вспыхнувшим в его глазах искоркам я понял – без прощальной молитвы он это гостеприимное место не покинет.

Осиливший к этому времени половину пути черт оказался перед выбором, мало зависящим от его желания. Раскинув руки и балансируя при помощи хвоста, он пытался сохранить равновесие, в то время как выпитое и качка кренили его взад-вперед.

Устав ждать или просто решив, что шансов оказаться снова в лодке у черта больше, Харон помог ему определиться в выборе при помощи вес,ла, которое, со свистом мелькнув в воздухе, смачно припечатало волосатую нечисть пониже задравшегося хвоста.

– Я летаю, словно птах! – радостно завопил черт.

Ангел нервно передернулся.

Олень резко пригнулся, в последний момент избежав лобового столкновения и очистив дорогу нечистому, между рогами которого, словно мигалка «скорой помощи», сверкают статические разряды.

Пес сказал: «Гав!» – и отработанным движением ухватил идущего на снижение черта за хвост. Против чего последний попытался протестовать, но заплетающийся язык путался в слогах, выдавая на-гора непонятное лепетание.

– Абу-бибо-бу-вэээ…

Пушок презрительно сморщился и выплюнул игрушку, от которой вместо серы несло густым перегаром, чего нежное обоняние четвероногого друга человека перенести не могло.

Утерев рот ладошкой, охотник за человеческими душами струсил с кисточки хвоста липкую собачью слюну и после пары неудачных попыток подняться с земли сообщил:

– К нам едет… эт-та… ревизор!

Видя, что его сообщение не произвело никакого впечатления, спросил:

– Повторить?

– Ну едет и едет, нам-то что?

– С «ну» на кобыле ездют… ездяют… трясутся. Прошу присутствующих барышень не принимать это на свой счет.

– Да ты пьян!

– Самую малость,- проникновенно признался он.- Нужно же было обмыть вашу преврежде… ждевре… менную кончину.

– Рано отпеваешь, вражина,- нахмурился Добрыня.

– Поторопился,- признал вину черт.- Кто ж знал, что Цербер, долгих лет его маме, исключительно на души натаскан?

– Скотина ты,- заявил я.

– Я?! – От возмущения черт сумел подняться на ноги, передвигаться все же предпочитая на карачках, а хвост служил балансиром.- Да я глаза все выплакал, с горя едва не спился, а вы…

– Н-да…

Ухватившись за мою штанину, он крикнул:

– Подними, в глаза твои бесстыжие хочу посмотреть.

– Лучше уйди,- посоветовал ему я.