Мир приключений, 1989 - Сергей Абрамов

— Стой! — преградила ей путь дежурная с противогазом на боку и с красной повязкой на рукаве. — Туда нельзя.

— Я из противопожарного!

— У нас пока не горит.

— Связная. На вышку наблюдательного поста.

— Удостоверение!

Удостоверения комсомольского противопожарного полка у Сандры не было. Конечно, в Институте АСВ ее заранее могли бы снабдить им. Но Сандра отказалась. Из истории блокады она знала: быть бойцом противопожарного — высшая честь для комсомольцев осажденного города. Право на ношение такого удостоверения нередко оплачивалось жизнью. Очень часто юные комсомольцы наравне с пожарными вступали в схватку с огнем и погибали. Но именно они помогли спасти Смольный, Эрмитаж, библиотеку Академии наук, Театр имени А. С. Пушкина, Таврический дворец.

Было бы бесчестным, решила тогда Сандра, иметь не принадлежащее ей по праву удостоверение такого славного полка. Кроме того, полк находился на строго казарменном положении, и, числясь в его составе, она не могла бы свободно передвигаться по городу.

И вот теперь приходилось рассчитывать на собственную сметку и находчивость. Ей очень помогло, что была в ватнике, подпоясанном ремнем. Сандра намеренно замешкалась — якобы никак не вытащить глубоко запрятанное удостоверение.

— Ладно, не вытаскивай! — бросила дежурная. — Кто ваш командир полка?

— Воронов Сергей Степанович.

— Комиссар?

— Гитман.

— Правильно. Проходи!

Укромный, затененный уголок Сандра нашла у чердачного окна. Отсюда госпиталь был виден как на ладони. Приготовилась: брошь — в левой руке, пальцы правой — на зубчиках управления.

16.20. Воздух задрожал — наплывала первая волна бомбардировщиков.

«К бою!» — приказала себе Сандра.

Брошь не конструировалась как боевое оружие, поэтому пришлось ввести новую программу в блок преобразователя энергии. В этот же момент выплеснулся невидимый глазу импульс энергии, развернулся в защитное поле, стабилизировался…

Ведущий «Юнкерс-88» в головной группе уже лег на боевой курс — на госпиталь! Но сбросить бомбы не успел: какая-то могучая сила, как пушинку, отшвырнула его в сторону! Бомбардировщик едва не перевернулся, с трудом выровняв полет…

Такая же участь постигла еще несколько машин, идущих за головной. Остальные свернули с курса, растерянно заметавшись.

Сандра ликовала: «Жаль, энергию экономить надо, — испепелила бы паразитов!»

А энергия, необходимая для поддержания защитного поля, убывала катастрофически быстро.

10, 9, 8 — отсчитывал звуковой хронометр броши. При счете 0 Сандра окажется безоружной.

— Скорее, скорее, ну же! — торопила она вторую волну бомбардировщиков.

Они на подходе. Лишь бы успеть отбить их!

7, 6, 5 — как кровь из жил утекала энергия.

— Вот она, зараза, где притаилась! — раздалось за спиной Сандра, продолжая держать вытянутую вперед руку, обернулась. В лицо ударил свет электрического фонарика.

— Ребята, ракетчица здесь! Ну, гадюка, теперь не уйдешь! К Сандре с трех сторон бежали люди.

«Схватят — ничего не докажешь», — мелькнула мысль. Нажав кнопку микропереброса, Сандра оказалась на улице, вблизи госпиталя. Сверлящий, нарастающий свист бомб заставил ее распластаться на мостовой.

— Опоздала! — со стоном вырвалось у нее: в момент переброса защитное поле снялось.

Обвальный грохот заложил уши. Сандру подбросило взрывной волной, больно ударило о землю.

Приподняв голову, она увидела невообразимое. Наружная стена госпиталя вспучилась, побежали черные зигзаги трещин. Потом стена закачалась, как плохо закрепленная театральная декорация, и медленно, словно нехотя, обрушилась, выбросив бурое облако дыма, из которого пробились языки пламени.

Через уцелевший подъезд Сандра в числе первых ворвалась в ту часть здания, которая наименее пострадала. Она надеялась спасти Таню, пост которой был на третьем этаже. Может быть, он не завален?

Хаос из обрушенных перекрытий и кирпичей, дым — ничего не видно. Совсем рядом — огонь. Что-то трещит, рушится. И отовсюду пронзительные крики:

— Братцы, сестрички, не оставьте!

Горим!!!

Не щадя жизни, спасатели кидались на зов. Но разве всех вызволишь из огненной ловушки? Сандра не считала, скольких раненых вынесла. Когда очень тяжелого человека в гипсе дотащила до выхода, потолок рухнул, засыпав их искрами. Ее подхватили. На миг она потеряла сознание.

«По всей вероятности, — думала потом Сандра, — я пытаюсь преодолеть какой-то запретный порог вмешательства в микроструктуру событий. Не случайно же все мои попытки что-либо изменить заканчивались неудачей!»

6

— Тетя Сандра, проснитесь!

От Катиного шепота она очнулась, как от толчка. «Где я? В блокадном Ленинграде… Какое сегодня число? 29 января сорок второго года…»

Первые ее мысли после пробуждения были о Сереже и Катеньке: как-то они выдержат еще один день? Их эвакуация через Ладогу — завтра!

Наконец-то она выполнит свое задание. Там, на Большой земле, ребятишки будут в безопасности, их согреют и накормят Сережа будет спасен! А она… Как-нибудь дотянет до 1 февраля. Контрольный срок ее пребывания в Ленинграде закончится 31 января, и, может быть, друзья из двадцать второго века и ее спасут, вызволят из этого ледяного ада!

Никогда она не предполагала, что так долго после трагического 19 сентября задержится в Ленинграде. Казалось бы, все благоприятствовало быстрой эвакуации детишек. И действительно, дважды за эти почти четыре месяца были оформлены все документы и пропуска на эвакуацию, и дважды по непредвиденным причинам эвакуация Сережи и Кати срывалась. Завтра предстояла третья. Скорее бы завтра!

Угольно-черная темнота, ледяной воздух. В комнате градусов двадцать мороза. Центральное отопление давно не действует, а на улице под тридцать, не меньше.

Сандра спала, не раздеваясь, — в ватнике, рейтузах и толстых носках, набросав на одеяло еще целый ворох одежды. И все-таки ноги как ледышки. Сейчас, когда она очнулась, ее била крупная дрожь. В пустом желудке она ощутила резкую боль, казалось, кто-то грызет внутренности. Хоть кусай рукав куртки — пусть ватой, но наполнить бы желудок.

— Тетя Сандра! — опять донесся шепот девочки.

— Что, Катенька?

— Пора идти за хлебушком.

— Спи, рано еще.

— Я знаю — не рано.

Сандра взглянула на светящийся циферблат своих часов и удивилась: Катя права — ровно пять. В самый раз идти к булочной занимать очередь. Открывают в шесть, но к этому времени уже скапливается столько народу, что, если не придешь пораньше, простоишь несколько часов.