Коко и Игорь - Крис Гринхол

До этого момента он всегда воспринимал музыку как нечто абсолютное, чистое и истинное, как сущность, которая не представляет ничего, кроме себя самой. Зная за долгие годы работы о силе воздействия музыки, сейчас он ошеломлен образами, возникшими в памяти. У него пересохло горло. Ноги дрожат. Он ошеломлен тем, что музыка производит на него столь сильное впечатление. Однако в этом нет никакой сентиментальности, никакой суеты, никакой слащавости. Воспоминания острые и точные, а чувство потери все более мучительно. Игорь ощущает тяжелое бремя печали.

Концертмейстер первых скрипок — единственный, кто замечает происходящее. Он сидит совсем рядом с Игорем и быстрее, чем кто-либо другой, ловит его взгляд, а сейчас он видит слезы в глазах дирижера.

Игорь чувствует, как все это наполняет его до краев, формируя линзу, в которой фокусируются вся боль и вся тоска, вся нежность и все внимание, вместившиеся во времени, проведенном с Коко в Гарше. Затем набухшая слеза вытягивается, разбивается — и, с памятью об их отношениях, рассыпается тысячью крошечных капелек. Непоправимо. Внезапно музыка взрывается в его сознании. Ударные барабанят, струнные тянут, медные обрушиваются разнузданным обвалом. Великое смещение звуков.

И когда все разбивается, слеза скатывается из глаза Игоря, ускоряет свой бег по его щеке и задерживается в ложбинке у ноздри. Слеза меняет форму около губ, где, провалившись в темноту, плавится на языке.

32

В последний день своей жизни, в воскресенье, Коко вернулась с прогулки в автомобиле.

Оставив шофера, она прошла сквозь вращающиеся двери отеля «Ритц» в Париже. Все еще взбудораженная тем, что видела, она чувствует себя очень уставшей. Тело ее отяжелело, каждый шаг тянет вниз.

В то утро, как и было объявлено в газетах, действительно убили голубей. Куда бы Коко ни посмотрела, на улицах и на бульварах она видела мертвых птиц.

Коко в шоке, она напугана внезапной тишиной. Кроме шума от городского транспорта, не слышно никаких звуков города, исчезло воркование птиц. И сразу же все затихло. Туман, будто призраки птиц, плыл между сучьями деревьев. Город будто лишился цвета. От запаха разложения, оставшегося в ноздрях Коко, она чуть не падала в обморок.

Добравшись до своего номера, где она теперь постоянно жила, Коко легла на кровать. Это ее выходной, она не должна идти на работу до следующего утра. Ее окружают белые стены, вазы с цветами и полки, уставленные книгами в кожаных переплетах. Но в душе Коко разрасталось ощущение пустоты.

Лежа на кровати, она слушала звон церковных колоколов. Этот звук вернул ее в школьные годы, в монастырь Абазина. Коко вспомнила молитвы, которые вполголоса произносились у алтаря, свечи, мерцающие над рядами засохших цветов. И сквозь все прошедшие годы виднеется дымок от ладана, поднимавшийся облачками над статуей Мадонны.

Коко посмотрела на икону-складень, стоящую на прикроватном столике, которую пятьдесят лет назад подарил ей Игорь, покидая Гарш. Интересно, подумала Коко, неужели это и правда было так давно?

Она улыбнулась, подумав, как им удалось вплести свои жизни в плотную ткань века. В ее памяти их роман сохранился как яркий узор, короткий, но совершенный танец. Им обоим тогда было под сорок. Какими молодыми они себе в то время казались! А теперь она ощущает себя такой рухлядью, такой старой и одинокой. Что было бы, если б они не расстались? Насколько другой была бы жизнь у каждого из них? Где-то в кладовке у нее до сих пор хранится его пианола. Он не вернулся, чтобы забрать механическое пианино.

Воспоминания прошлых лет смешались с белизной комнаты, оставляя в ней все ту же пустоту. По мере того как колокольный звон звучал все тише, а чувство усталости росло, Коко медленно погружалась в сон.

Через час она внезапно проснулась. Что-то забурлило в желудке. Грудь заполнила боль.

Коко крикнула служанке Селин:

— Открой окно! Мне нечем дышать!

Увидев икону на прикроватном столике, Коко, поддавшись какому-то порыву, перекрестилась. Перед глазами промелькнули разные картины — первый вечер в театре на Елисейских Полях, букет нарциссов, который он принес ей на свидание в зоопарке, отлетевшая пуговица, которую она пришила ему на рубашку, грозовая ночь, когда она упала в его объятия, его руки, беззвучно летавшие над клавиатурой фортепиано, прогулки в лесу, залитом солнцем, танец на столах в «Ле беф сюр ле туа» и попугай фисташкового цвета, который доводил их до безумия, когда произносил ее имя.

Эти картины сгустились до состояния галлюцинации. Коко показалось, что она слышит отдаленную музыку — скрытую гармонию в судорогах фортепиано. Она уловила мелодию и отозвалась на нее всеми своими чувствами. И в фантасмагории воспоминаний Коко увидела, как он смотрел на нее, когда склонился ее поцеловать, она четко увидела его темные глаза.

Боль лентой опоясала грудь, опустилась по руке.

Коко услышала, что Селин произносит что-то успокаивающее, увидела, как та берет шприц. Голова Коко с усилием поднялась над подушкой. Тело выгнулось и тяжело опало. Она почувствовала, как что-то сжало ее. Затем ее носа коснулся запах лилий. В глазу радужно переливалась слеза.

И все. Пустота.

На другом континенте, в Нью-Йорке, Игорь поднялся с кровати. Он почувствовал такую боль, будто его ребра застонали. Ощутил неясное биение в теле, когда встал на ноги. Он потянулся, чтобы прогнать боль. Потом, одеваясь, вынул из целлофанового пакета новую рубашку. Волосы на руке поднялись от статического электричества. Снимая с рубашки папиросную бумагу, он вынул картонку из-под воротничка. Вытащил все булавочки. Рукава упали, как занавес в кино. На левой поле рубашки обнаружился квадратный кармашек. Расстегнув верхние пуговицы, Игорь натянул рубашку через голову. После минутной паники, возникшей из-за того, что он может задохнуться, Игорь высунул голову наружу. Поднял руки, будто пытаясь взлететь.

В Париже, в вестибюле отеля, пылесос совершал генеральную уборку. Входные двери вращались на своей оси по часовой стрелке. Щетки по низу и по верху дверей прогоняли наружу холодный воздух.

КРАТКАЯ ХРОНОЛОГИЯ

1882 17 июня. Родился Игорь Стравинский. Его отец — ведущий певец в Императорской опере в Ораниенбауме под Санкт-Петербургом. Семья живет при дворе, но не во дворце.