Коко и Игорь - Крис Гринхол

бы стать их триумфом — сейчас они должны были бы броситься другу к другу в объятия, — омрачен негодованием и сомнением. На Игоря обрушивается сокрушительное чувство вины и ощущение опустошенности. Теперь, когда наступило то спокойствие, которого он так искал, у него нет ничего, чем бы его заполнить. Ради чего он оставил свою семью? Он чувствует, как его тело вновь обрело вес, который почти притягивает его к полу. Он всегда верил в то, что его жизнь приводится в порядок по некоей схеме, по скрытой, но верной форме. Но сейчас он не может разглядеть, каков же этот замысел. Существование кажется ему бесцельным, и на какую-то секунду он чувствует себя абсолютно одиноким. Затем — столь же мгновенно — ощущает себя подброшенным на поверхность новым чувством убежденности в том, что все, что он делает, — правильно. Он отказывается сдаваться. К чувству страха добавляется надежда на то, что все будет хорошо. Он дает клятву, что Коко вернется к нему. Она увидит, какой идиот этот Дмитрий. Что-то подсказывает ему, что они будут вместе.

Первое, что бросается в глаза Екатерине, когда они на такси въезжают в Биарриц, это магазин Шанель. Екатерине не хотелось бы этого видеть, она внутренне содрогается от того, что теперь ей никуда не деться от этого имени. Ее же собственные дети показали ей магазин. Екатерина понимает — от этого не спастись. Имя Коко — повсюду, как имя Господа.

Но новый дом с каменным фасадом и деревянными балками кажется стойкой защитой от присутствия Коко. Здесь им ничего не грозит, думает Екатерина, по крайней мере некоторое время. Даже мадемуазель Шанель не проникнет сквозь эти стены.

Екатерина посылает телеграмму матери Игоря с извещением о перемене их адреса.

Через два дня после отъезда Екатерины Коко предоставляет Жозефу и Мари недельный отпуск. На вилле есть Петр, будет кому всех обслуживать. И даже лучше, что остается один слуга, а то Петр и Жозеф все время соперничают, кто тут главный. Между ними постоянно ведутся безмолвные военные действия.

Петр выступает как телохранитель Дмитрия, который усердно защищает своего хозяина и пренебрегает всеми остальными. Более того, возникли неурядицы по ведению домашнего хозяйства. Поскольку Петр плохо говорит по-французски, а Жозеф не знает русского языка, то в споре, где никто друг друга не понимает, битва переносится на кухню, где выясняется, кто, что и когда должен делать.

Жозеф и Мари испытывают облегчение, когда подходит время их отъезда. Радуясь бегству из Гарша, от его странных порядков, они направляются в свою родную деревню на севере.

Так что когда Коко и Дмитрий все чаще удаляются для верховой езды или для работы в Париже, в доме воцаряется полная тишина. И Игорь — не считая русскоязычного Петра — остается в полном одиночестве.

29

Игорь, подняв очки на лоб, сидит в гостиной. Он только что получил телеграмму от Дягилева. Она гласит: «Лавочницы всегда предпочитали великих князей гениям. Балет отправляется в Мадрид. Поехали с нами!» Игорь сминает телеграмму и швыряет ее об стену.

Дягилев наверняка узнал обо всем от Миссии. Игорь был прав, эта женщина — яд. Хочется позвонить Дягилеву и все рассказать ему. Но что, собственно, рассказать? Об отъезде Екатерины? О том, почему он остается в Бель-Респиро? О Дмитрии? Его щеки пылают от унижения.

Коко тоже получила кое-какие новости. Письмо, отправленное из Биаррица. Она вскрывает конверт и видит текст, написанный синими чернилами.

6 декабря 1920

Дорогая мадемуазель Шанель!

Я пишу, чтобы поблагодарить вас за ваше великодушие, позволившее нам жить у вас в эти месяцы. Для нашей семьи последнее время было трудным. Мы все еще не привыкли к статусу изгнанников, пополнивших категорию европейцев, лишенных всяких прав. И вы очень помогли детям в этот трудный период. Я ценю вашу помощь в нашем устройстве и в их образовании в этой стране, которая может стать их домом на несколько грядущих месяцев.

Я хотела бы поблагодарить вас и за ваши усилия, касающиеся моего здоровья. Без вашей поддержки я никогда не смогла бы позволить себе оплату медицинских счетов. Нечего говорить и о рентгене. За это я приношу глубокую благодарность.

Следующая тема разговора, однако, гораздо труднее. Я приберегла ее, как, мне кажется, принято в приличном обществе, к концу. Мне ясно, что последние несколько месяцев вы наслаждались близостью моего мужа. Это обстоятельство было причиной моих великих мучений, а я уверена — и мне необходимо об этом сказать, — что оно способствовало развитию моей болезни. При всем том, что я глубоко уважаю вас за ваше независимое мышление и чрезвычайную природную настойчивость, я не могу притворяться, что меня восхищает ваша мораль, которую я нахожу чрезмерно безвкусной. К счастью, дети не знают правды о ваших отношениях с их отцом. Я хотела бы тем не менее призвать вас обратиться к своей совести. Я советую вам оборвать, если вы уже этого не сделали, связь с Игорем — это позволило бы ему исполнять его истинные обязанности как отца, так и мужа.

Разумеется, в этом прискорбном романе он так же виноват, как и вы. Я допускаю, что, возможно, даже больше. Но как раз теперь вы, кажется, вполне можете управлять его чувствами. Если вы находите в своем сердце возможность совершить последнее доброе дело вдобавок к тем, за которые я уже вас поблагодарила, тогда, пожалуйста, оставьте его. Вас, должно быть, удивляет, что я все еще люблю его.

Мы прожили вместе много лет. Детям нужен отец. Я почти при смерти и нуждаюсь в нем более, чем когда либо еще. Кроме того, вы должны понимать, что Игорю нужно время и спокойствие для занятий композицией.

Большое спасибо за ваше участие в обсуждении этого дела. Дети — особенно Людмила — шлют вам свою любовь.

С уважением,

ваша Екатерина С.

Коко аккуратно сворачивает письмо и кладет его обратно в конверт. Некоторое время она держит его обеими руками, будто пытаясь впитать его содержание. Затем опускает в карман и равнодушно идет вперед.

После напряженного ленча с большим количеством