Дорога Отчаяния - Йен Макдональд

61

— Пожалуй, их там примерно восемь тысяч, — сказал господин Иерихон, напрягая свое благочинное зрение, чтобы извлечь полезную информацию из двигающихся среди кристаллоидов сгустков жара. Севриано Галлацелли шевелил лопатой, прикидываясь, что работает.

— Ладно, а это что за штуки? — Он кивнул в направлении гигантских трехногих машин, которые важно вышагивали по усыпанной кристаллами местности и то и дело испаряли обломки ферротропа ударами яростных бело–голубых лучей.

— Не знаю наверняка, — сказал господин Иерихон. — Они похожи на шагающих разведчиков, какими пользовался РОТЭК много лет назад. Но я тебе так скажу: когда начнется дело, здесь будет здорово жарко. На этих штуках установлены тахионные излучатели.

Оба замахали лопатами, как будто копая, а сами рассматривали нескладную хреновину, марширующую по пустыне словно бы напоказ, так что у них создалось общее и стойкое впечатление, что конец Дороги Отчаяния уже близок.

Находящаяся на передовом наблюдательном посту номер 5 Арни Тенебра пришла к тому же мнению.

— Ваша оценка? — обратилась она к своему советнику, подполковнику Леннарду Хеке.

— Боевые машины, идеально приспособленные к условиям местности. Мне неприятно это говорить, мадам, но они могут просто перешагнуть наши минные поля.

— Я тоже так думаю. Вооружение?

— Мадам, мне неприятно говорить это, но…

— Но эти тахионные бластеры могут обойти во временном потоке наши защитные полеизлучатели и наделать дыр в наших зонтиках. — Она оставила Леннарда изучать непобедимые боевые машины и отправилась на поиски Дхаврама Мантонеса. Она собиралась выяснить состояние своей собственной непобедимой боевой машины. Поднимаясь на утесы, она миновала тела двух журналистов ЭсЭрБиСи, пытавшихся вывесить флаг капитуляции. Распятые вниз головами на деревянных рамах три дня назад, они уже начали мумифицироваться и отвратительно воняли. Капитуляция была не просто недопустима, она была немыслима.

На передовом командном посту «Зебра» Мария Квинсана рассматривала высушенные тела сквозь полевой бинокль. Не варварский способ казни шокировал ее, а множество знакомых лиц среди сгорбившихся людей, работающих на террасах и укреплениях. И даже сам город, та часть, что была зажата между уродливым бетонным нарывом базилики и громоздящимися в небо трубами завода, не изменился — запутанный конгломерат ветряных насосов, бликующих ромбов солнечных коллекторов и красных черепичных крыш. Ей стало любопытно, что поделывает Мортон. Она не видела его среди работающих на утесах, но в самом городе тоже что‑то спешно возводили. За минувшие двенадцать лет мысль о нем ни разу не посетила ее. Она вспомнила и Микала Марголиса; безмозглый парнишка, позволявший ветру нести его, куда бы тот не дул. Ей захотелось узнать, что с ним приключилось после того, как она оставила его в соба–баре на разъезде Ишивара.

Однако для праздных мыслей время наступит позже, не сейчас. Оборона Армии Родной Земли выглядела сильно, но не настолько, подумала она, чтобы сдержать ее боевые машины с тахионными излучателями. Она потратила значительный политический капитал, чтобы получить спецификации шагающих разведчиков РОТЭК от мудрецов Фарфоровой Горы, и хотела быть уверена, что инвестиции окупятся. Ее наземные силы превосходили противника в соотношении три или четыре к одному, тахионные боевые системы оставляли позади полеизлучатели Армии Родной Земли… Честолюбивые мысли о победе замутняют картину. Ей нужна ясная голова и спокойное состояние духа. Едва выйдя из командного поста «Зебра», она услышала далекое мушиное жужжание.

Этот же самый звук привлек внимание Арни Тенебра, которая сидела за столом, играя со шнурками. Она вслушивалась в далекое гудение и пропустила часть отчета Дхаврама Мантонеса о ходе расшифровки иероглифов доктора Алимантандо. Гудение, жужжание, ленивые пчелы — она вспомнила утренние цветы, купание в ирригационных каналах, бесконечные дни, наполненные солнцем и жужжанием пчел.

— Пардон?

— Мы нашли кое‑что любопытное. Не хотите ли взглянуть?

— Да, покажите.

Гудение неведомого насекомого преследовало Арни Тенебра, пока они шли к дому доктора Алимантандо и поднимались по лестнице в погодную комнату, где все было покрыто толстым слоем пыли и повсюду громоздились полупустые чайные чашки, оставленные Лимаалом Манделлой.

— Взгляните, мадам, — Дхаврам Мантонес указал на полустертые красные каракули в самом центре потолка. Арни Тенебра взобралась на каменный стол и приставила к глазам ладони.

— И что же это?

— Мы полагаем, что это формула Темпоральной Инверсии, которая позволит времянамотчику и всему, что попадет в сферу его воздействия перейти в хронокинетическое состояние. Мы собираемся проверить эту гипотезу сегодня вечером.

— Я хочу присутствовать при этом.

Откуда это гудение? Арни Тенебра стала уже опасаться, что гудит непосредственно у нее в голове.

Звук проник и в подвалы Бар/Отеля, где как раз происходило подпольное заседание движения сопротивления. Пять душ собрались вокруг бурого деревянного ящика: радиопередатчик с корпусом из упаковочного контейнера.

— Молитесь, чтобы они нас не засекли, — сказал Раджандра Дас, думая о распятых телевизионщиках.

— Вы уже поймали волну? — спросила убежденная противница авторитаризма Санта Екатрина Манделла. Батисто Галлацелли еще раз перекинул переключатель на передачу.

— Алло, парламентские силы; алло, парламентские силы; говорит Дорога Отчаяния, как слышите меня? говорит Дорога Отчаяния. — Он повторил этот рефрен несколько раз и был вознагражден ответным хрипом. Антиосвободители теснее сплотились вокруг динамика.

— Алло, говорит Свободная Дорога Отчаяния; предупреждаем вас — проявляйте крайнюю осторожность, Армия Родной Земли владеет средством смешения времени: повторяю, учтите наличие средства смешения времени. Необходимо атаковать как можно скорее, чтобы спасти историю. Повторяю, речь идет о будущем; прием.

Голос прокаркал ответ. Один господин Иерихон не пытался разобрать слова за треском статических разрядов. Он сосредоточился на некой точке над кровлями города.

— Шшшш, — прошипел он, жестами призывая всех к молчания. — Там что‑то есть.

— Конец связи, — прошептал Батисто Галлацелли и прервал передачу.

— Слышите? — господин Иерихон медленно повернулся, словно боясь упустить смутный образ. — Я знаю это звук, я знаю этот звук. — Остальные ничего не слышали сквозь черепицу, кирпич и скалу. — Двигатели, самолетные двигатели… погодите секундочку… моторы Майбах–Вюртель в толкающе–тянущей конфигурации! Она вернулась!

Забыв про пропускную систему и запрет на собрания, контрреволюционеры высыпали на улицу.

— Вон там! — господин Иерихон ткнул пальцем в небо. — Вон она! — Три крохотных блестки ринулись вниз и превратились в ревущие винтовые самолеты с акульими мордами. Стреловидным строем аэропланы прошли над Дорогой Отчаяния, с головной машины полетели листовки. Улицы заполнились мечущимися партизанами. Они окружили пятерых контрреволюционеров и загнали их в укрытие. Господин Иерихон успел разглядеть листовку, несущуюся мимо в облаке пыли.

«Встречайте Летающий Цирк Оборванки!» — гласила она. «Берегись, Вифлеем Арес!». Он усмехнулся ее простодушию. Дожила до тридцати лет и так и не нажила житейской мудрости, благослови ее бог. Летающий цирк заложил петлю и пролетел над Дорогой Отчаяния на высоте крыш. Шесть резких взрывов сотрясли город. Господин Иерихон увидел бело–голубые вспышки на кончиках крыльев и присвистнул от восхищения.

— Тахионика! Где она раздобыла тахионику? — Затем его впихнули в Бар/Отель, а солдаты побежали на крышу, чтобы ответить на огонь огнем.

Ведя звено над железнодорожными путями для удара по Стальграду, Персис Оборванка осознала, что это вершина всей ее жизни.

— Ангелы, зеленый и голубой, — пропела она. — Второй боевой заход!

Бежать уже некуда. Эда больше нет, нет больше Эда, но и долетев до края вселенной, она не сможет его забыть. Что там край вселенной — даже со Станции Волламурра некуда было бежать. Было только заполняющее все безумие, в котором она нашла двух безработных пилотов сельхозавиации, купила им два пилотажника Ямагучи и Джонса, оснастила их по последнему слову техники и отправилась в безумный рейд во имя любви — напав сначала на поезд Сталелитейной Компании Вифлеем Арес, пыхтевший по Великим Равнинам, а затем направившись к угольно–черному сердцу Компании — твердыне Стальград. Она покачала крыльями и летающий цирк сомкнулся вокруг нее.

Как ей нравился вид солдат, разбегающихся, будто цыплята, под щелканье тахионных бластеров. Как ей нравилась чистый бело–голубой цвет лучей и яркие цветы взрывов, разносящих конторы, цистерны, грузовики, бункеры, дрегляйны, солнечные коллекторы. Она полюбила их после первого же нажатия на гашетку, которое ввергло два локомотива класса 88, пятьдесят вагонов и двух машинистов в пламя субквантового синтеза.