Париж.ru - Елена Арсеньева

Стоп, а если Фрида просто не поняла, что произошло? Если до нее не дошел смысл страшного известия? Сработал некий защитный механизм, заблокировал потрясенное сознание – вот она и порет всякую чушь, создает вокруг себя защитную зону...

Какая она никакая, а все-таки женщина. Не в силах быстро освоиться с ужасной новостью.

– Фрида Михайловна, – промолвил Веня как мог мягко. – Я не из «Бутлегера». Честно говоря, даже не знаю, что это такое. Я в самом деле врач – врач «Скорой помощи». Белинский моя фамилия.

– Белинский был всех больше мил... – пробормотала Фрида.

– Что?! – вытаращился на нее Вениамин.

– Это Некрасов, – спокойно пояснила она. – «Белинский был всех больше мил», тара-дарада-тара-ра... не помню строчку, что-то насчет лени, а потом вот это, знаменитое: «Учитель! Перед именем твоим дозволь смиренно преклонить колени!»

«Она заговаривается?!»

Фрида заговаривалась, сцена затягивалась и все больше напоминала театр абсурда.

– Ладно, хватит чушь молоть, – вдруг громко сказала Фрида. – Я поняла, что ты – доктор. Еще я поняла, что Сорогин не реабилитируется ни в какой клинике и передозировки у него нет. Судя по трагическому выражению твоих красивых глаз, ты сейчас опять скажешь, что Сорогин умер. Но ведь это полная чушь. Если он умер, то как он мог прилететь в Париж?

И опять пришлось таращить глаза Вене.

– В какой Париж? – наконец выговорил он.

– Париж – столица Франции, – любезно пояснила Фрида. – Ну, я понимаю, Некрасова можно навскидку не узнать, но про Париж знают даже малые дети.

– С чего вы решили, что Сорогин в Париже? – игнорируя откровенную издевку, почти грубо спросил Веня.

– С того, что мне оттуда час назад позвонили мои бизнес-партнеры, – ответила Фрида. – Я только что сошла с поезда. Если бы они дали о себе знать раньше, я бы не сорвалась в Нижний. Но, честно говоря, я тогда была убеждена, что с Сорогиным что-то случилось. Он три дня не подавал о себе никаких вестей. Я названивала в Париж – там отмалчивались. Оказывается, они его не смогли встретить в аэропорту, они его просто потеряли. Да еще произошла какая-то путаница с его документами, я до сих пор толком не поняла, в чем дело. Но самое главное выяснилось – он там.

Выяснилось?! Наоборот, по мнению Вениамина, все еще больше запуталось! Театр абсурда продолжался. И спектакль не собирался заканчиваться.

Белинский вяло огляделся, подтащил к себе стул и сел, потому что от всей этой чепухи у него уже подкашивались ноги. И вдруг, стоило ему сесть, как в голове промелькнула догадка – такая, что Веня невольно снова вскочил.

Неужели?.. Неужели такое возможно?! Но это единственно правильный ответ. Как сказал тогда Вятский: «Этот мальчишка такого деру дал со своим портфельчиком!» А Веня в ту минуту очень удивился, потому что сам видел портфель Холмского в квартире Сорогина. Но теперь, кажется, все объясняется благодаря этой невероятной новости. Или Фрида блефует? Может быть... с нее станется. Как бы добиться от нее откровенности? Наверное, только будучи вполне откровенным с ней.

– Фрида Михайловна, – начал он, стиснув руки, чтобы они не дрожали нервически. – Вы послушайте, что произошло. Сегодня у нас воскресенье, так? Три дня назад, а именно в четверг, вернее в ночь на четверг, я был вызван по адресу улица Минина, четырнадцать, квартира двадцать шесть. Якобы у человека микроинфаркт. Это оказалась неудачная шутка, потому что неизвестный мужчина был мертв – убит ударом ножа.

– Неизвестный мужчина?.. – перебила Фрида. – Но почему вы решили...

– Погодите, – покачал головой Вениамин. – Да, при нем не оказалось никаких документов. И какое-то время он оставался неизвестным и для меня, и для милиции. Я выяснил его личность случайно: увидел портрет в книге.

– О, вы читали Сорогина?! – оживилась Фрида. – Ну и как?

Глаза ее заблестели, как у наркоманки, почуявшей дозу.

«Она ненормальная?! – уже в который раз предположил Веня. – Я говорю... я ей говорю о чем?! А она!.. Вот уж правда что – людоеды! Что он, что она!»

– Ну и как? – настойчиво повторила Фрида, явно напрашиваясь на комплимент.

– Омерзительно, – спокойно ответил Белинский. – Но сейчас не о том речь. Короче говоря, мне стало ясно, кто убит, а потом удалось узнать также и его настоящее имя, а также – кто его убийца. Судя по всему, личность покойного теперь выяснена и милицией.

– И с чего вы это взяли? – пожала плечами Фрида. – Ваша уверенность в том, что тот труп на улице Минина – Сорогин, основана, стало быть, всего лишь на сходстве с фотографией? Ну это не довод! Мало ли похожих людей!

Она громко, с подчеркнутым облегчением вздохнула:

– Теперь мне все ясно! Вы просто были введены в заблуждение сходством. А Сорогин и в самом деле в Париже.

– Фрида Михайловна! – чуть ли не в отчаянии вскричал Вениамин. – Да вы что?! Очнитесь! Ведь мы вошли в опечатанную квартиру! В опечатанную! Значит, я не ошибся! Значит, здесь уже была милиция! Значит, им тоже известно, кто убит, им известна настоящая фамилия Сорогина. Опечатанная дверь – это уж самое веское доказательство того, что я говорю правду.

У Фриды снова сделался тот же загипсованный взгляд.

– Нет, нет, этого не может, не может... – бессвязно пробормотала она. – Но кто же тогда приехал в Париж?! И если... если это правда... как же теперь быть?!

– Всем оставаться на местах, – послышался спокойный, деловитый совет, и Веня, испуганно обернувшись, увидел стоящего у двери уже известного ему товарища Капитонова. Как и прежде, он был в штатском, однако рядом с ним замерли два суровых парня в форме, отрезая всякий путь к отступлению.

Валерия Лебедева. 2 августа 2002 года. Мулен-он-Тоннеруа

«Он догадался? Нет? Кто-нибудь что-нибудь понял? Что думает Николь? Что думает Мирослав? Что думает Жерар? Что думает Алекс? Что мне делать?!«

Лера металась между столовой и кухней, накрывая к завтраку, и удивлялась, что у нее не валятся из рук тарелки. При каждом движении бриллиант на безымянном пальце левой руки (французы и при помолвке, и при обручении надевают девушке кольцо на левую руку) не просто блестел, но натурально испускал снопы искр. О таком Лера раньше только в книжках читала, поэтому волей-неволей то и дело пялилась на него. Честно говоря, в этом блеске все остальное казалось потускневшим. Даже лицо Алекса. Даже его янтарные глаза. Нет, ну в самом деле, янтарь ведь блестит не так ярко, как бриллиант... В том смысле, что янтарь вообще не блестит. Он светится, и то если на него падает солнечный луч. Но сейчас Алекс с непроницаемым выражением лица сидел в самом темном углу столовой и глаза его были опущены. А когда он все же поднимал ресницы, то на Леру не смотрел.