Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

бароне, способном взять на себя командование в этом районе. Но тщетно он предлагал Констанции лучшие варианты; «Княгиня, – сообщает нам хроника, – слишком хорошо помнила скуку от пребывания во власти мужа и ту небольшую свободу, которая предоставляется дамам, когда у них есть господин»; она прямо ответила королю, что не собирается выходить замуж повторно. Она засмеялась в лицо своим теткам, которые взяли на себя обязательство возложить на нее главу, заявил, что она придерживается своего приятного вдовства, и отверглa всех женихов. Но когда произошла кардинальная перемена. Там, где все политические комбинации потерпели неудачу, любовь преуспела мгновенно. Констанция, имея прихоть отказаться от лучших партий, влюбилась в недавно прибывшего молодого французского рыцаря по имени Рено де Шатийон. Он был всего лишь кадетом (младшим сынoм дворянина) без состояния, но очень красивым, аристократической внешности, полным задора и темперамента. Молодой вдове не потребовалось много времени, чтобы тайно заняться им, не послушавшись чьего-либо совета. Однако необходимо было получить разрешение от Балдуина III. Соблазненная Констанция требовала этого условия. Рено де Шатийон не колебался. Из Антиохии он прибыл на другой конец Святой Земли, в лагерь Аскалон, чтобы броситься к ногам короля. Предполагается, что последний несколько пресытился прихотями кузена в Антиохии. Отчаявшись жениться на ней согласно своим правилам,он, должно быть, думал, что по крайней мере выбор, который она только что сделала, обеспечит княжеству доблестного защитника. Хотя и без особого энтузиазма, он дал свое согласие.

Романтический брак 1153 года дал власть в Антиохии великолепному воину, великолепной отваге, истинному герою эпоса, но также и опасному авантюристу. Лишенный какого-либо политического духа и каких-либо угрызений совести, игнорируя самые элементарные права человека, такие как уважение договоров, он должен был сначала разыграть судьбу княжества Антиохия, а затем и Иерусалимского королевства на простых бросках игральных костей, которые, были сродни грабежу. Таковы, вспоминал он, спустя полвека с лишним, великие конкистадоры Первого крестового похода, Боэмунд и Танкред. Но Боэмунд и Танкред, будучи в то же время беспринципными авантюристами, показали себя очень проницательными дипломатами. Более того, в 1097 году, в присутствии фрагментированного, обезумевшего и деморализованного ислама, мы имели все, что могли выиграть, и почти ничего не теряли в этой игре с сорвиголовами.

Напротив, во франкской Сирии 1153 года, спокойном обществе, закрепленном и ассимилированном, консервативном, посвятившем все свои усилия поддержанию статус-кво и баланса перед лицом реорганизованного ислама, Рено де Шатийон вскоре стал представлять смертельную опасность.

Этот престижный солдат, которого назначили командовать Grande Compagnie или rezzou, а не обычным баронством, «покончит»c франкской Сириeй. Его жестокость проявилась сразу после его возвышения в дикой драме, жертвой которой стал Антиохийский Патриарх Лиможский Эймери.

Пока длилось вдовство Констанции, Эймери в силу своих функций имел большую долю в правительстве.

Естественно, он мог лишь смутно относиться к восшествию на престол красивого молодого человека, приведенного на престол по женской прихоти, и, так как он обладал язвительным остроумием, его шутки ходили по городу. Это было незнание нового князя Антиохии. Рено де Шатийон испытал ужасный гнев, во время которого никакое чувство человечности не могло овладеть им. Он приказал арестовать и заключить патриарха в тюрьму, затем, хотя он был достойным и уважаемым прелатом, приказал бить его до крови, после чего намазал голову и раны медом, чтобы его мучили укусы мух и ос под палящим солнцем сирийского лета. Узнав об этом варварстве, король Балдуин III не смог сдержать своего возмущения. Он приказал Рено немедленно освободить свою жертву и вернуть ее на патриархальное место.Рено так и сделал, но Эймери не хотелось жить рядом со свирепым зверем. Как только он был освобожден из тюрьмы, он покинул Антиохию и поселился в Иерусалиме, где любовь вдовствующей королевы Мелисенды утешила его в его несчастьях. Рено де Шатийон был только в начале своих шалостей. Теперь его злые действия должны были быть совершены во внешней политике. Столкнувшись с местью мусульман, объявленной на стороне атабека Алеппо Нур эд-Дин, франки интересовались как можно более хорошим взаимопониманием с другими христианскими державами Леванта, а именно армянским государством Киликии и Византийской империей. Достаточно плохо, что армяне и византийцы вели постоянную борьбу. Первым жестом Рено де Шатийона было то, что он не осторожно вмешался в их ссору. Он начал в 1155 году с войны против армян на стороне Александретты от имени Византии. Затем, свергнув свои союзы, он мирно возглавил грабительский поход против византийского острова Кипр. Он вел себя там как капитан корсаров, грабил все, насиловал женщин, отрезал носы и уши греческим священникам, затем он снова отправился в путь и вернулся в Антиохию с огромной добычей. Это преступление против христианского мира не понесло немедленного наказания, потому что византийский император Мануил Комнин был задержан в Европе, но Рено сделал себя там опасным врагом…

В то время как новый князь Антиохии скомпрометировал в Сирии господство франков, Балдуин III укрепил его в Палестине. Мусульманские владения, как мы видели, были разделены между тремя владениями равной важности. На северо-востоке грозный турецкий атабег Алеппо Нур эд-Дин, чья политика завоеваний стремилась к тому, чтобы Эймери, после этого добровольного изгнания, должен был удерживать осаду Антиохии в течение долгого времени. Его понтификат, по словам отца Шабо, продлился бы с 1142 по 1194 год. Г-н Шабо только что установил, согласно Михаилу Сирийцу, что Эймери имел в качестве преемника некого Арнуль или Рауль II (около 1194–1196 гг.), которого должен был сменить (около 1196 г.?) Пьер д’Ангулем. Он пытался добиться единства мусульманской Сирии ради своей выгоды, а затем бросить франков в море.

На востоке – королевство Дамаск во власти другой турецкой династии, но долгое время находившееся в упадке и желанное Нур ад-Дином. Наконец, на юго-западе, арабский халифат Фатимидов, владыка Египта и все еще имевший место Аскалона на палестинском побережье.

Как и государство Дамаск, Фатимидский Египет приходил в упадок. Суетонские драмы, периодически возмущавшие каирский двор, – яд и кинжал, изощренность в искусстве предательства, трупы визирей на ступенях престола – довели этот ужасный двор до бессилия. Балдуин III воспользовался ситуацией, чтобы захватить Аскалон. Знаменитая цитадель, которая полвека сопротивлялась всем усилиям своих предшественников, открыла свои двери 19 августа 1153 года. Жители и египетский гарнизон получили разрешение на отступление с оружием и багажом, условия, которые неукоснительно соблюдались. Это важное завоевание завершило работу крестового похода; от Александретты до Газы все сирийско-палестинское побережье теперь принадлежало франкам. На северо-востоке Балдуин III, продолжая мудрую политику своего отца Фулька д’Анжу, выступил против захватнических целей Нур эд-Дина, защитником независимости Дамаска. Его вмешательство дважды