Клинки против смерти - Фриц Лейбер

Тут Фафхрд услыхал, как где-то вдали слабо и глухо, но тем не менее отчетливо Мышелов выкликает его по имени. Голос доносился, похоже, откуда-то снизу из храма, сливаясь с глубоким ворчанием Хлала. Существо на алтаре пронзительно вскрикнуло и, должно быть, повело рукой — один из бледных серпов шевельнулся.

Черная птица одиноко скользнула и уселась на перчатку сокольничего, что был за спиной Страваса. Сокольничий ушел. Шаги его удалялись, он явно спускался по лестнице. Второй сокольничий направился к амбразуре, через которую Фафхрд проник внутрь и звучно перерезал веревку. Потом он вернулся.

— Что-то сегодня у Таиа нет недостатка в паломниках, — прочирикал силуэт на алтаре, — настанет день, и все роскошествующие дамы Ланхмара трепеща, покорно придут в этот храм, чтобы отдать Таиа часть своей красоты.

Зрение Фафхрда постепенно улучшалось, и он подумал, что чернота силуэта слишком гладкая для перьев, но уверенности в этом у него не было. И он еще усерднее принялся за путы, почувствовав, что левому кулаку стало свободнее.

— Губи красу! Губи красу! — хрипло каркали птицы. — Целуй клювом! Ласкай когтем!

— Пока я была мала, — продолжал тонкий голос, — я лишь мечтала об этом и удирала из дома отца моего в это священное место. Но и тогда дух Таиа уже осенил меня, потому что остальные боялись и избегали меня.

И вот однажды я нашла здесь раненую молодую птицу и вылечила ее. Она оказалась из древнего рода птиц Таиа, которые улетели в Горы Тьмы, когда храм осквернили, — дожидаться времен, когда Таиа позовет их обратно. И священным чувством узнав, что Таиа воплотилась во мне, птица вернулась. Она узнала меня, и медленно, ведь мы обе были молоды и неопытны, мы припомнили кое-какие древние ритуалы и обрели способность понимать друг друга.

Год следовал за годом, и одна за одной птицы стали возвращаться из Гор Тьмы. Они сочетались в пары. Обряды наши становились все совершеннее. И мне стало трудно быть жрицей Таиа — ведь окружающие могли узнать мою тайну. Надо было добывать пищу, плоть и кровь. Долгими часами я учила их.

И я одолела забвение. И жалкие людишки, там, за стенами храма, ненавидели меня все больше и больше, они чувствовали мою силу и противились ей. И все пытались унизить меня.

Тысячу раз на дню втаптывали они в грязь величие Таиа. Меня лишили всех привилегий, подобающих мне по рождению и положению, заставили выйти за вульгарного, неотесанного тупицу. Но я подчинилась… словно была одною из них, и смеялась над их тупоумием, легкомыслием и тщеславием. Я ждала своего часа, чувствуя, как крепнет во мне дух Таиа.

— Таиа! Таиа! — словно эхо отозвались птицы.

— Тогда я пустилась в розыски и нашла их: двоих потомков древних сокольничих Таиа, в семьях которых живо было древнее поклонение и соблюдались старинные обряды. Они признали меня и поклонились мне. Они — мои жрецы.

Фафхрд почувствовал, что сокольничий возле него низко и почтительно поклонился. Северянину казалось, что он попал в какой-то мерзкий театр теней. Тревога за Мышелова свинцовой тяжестью придавливала его взбудораженный ум. Ни с того, ни с сего он приметил на грязном полу неподалеку от себя усеянную жемчужинами брошь и сапфировый браслет. Драгоценности лежали там, где их выронил из мешка Стравас.

— Четыре месяца назад, — вещал голос, — когда луна пошла на убыль в месяц Совы, я почувствовала себя Таиа в полной мере, тогда и настала пора сводить счеты с Ланхмаром. И я разослала птиц собирать положенную дань, повелев им наказывать тех, кто скуп, или тщеславен, или пользуется дурной славой за гордыню. Вся прежняя хитрость быстро вернулась к птицам. Алтарь Таиа обрел подобающее убранство. А Ланхмар познал страх, не ведая еще, что боится он Таиа. Но недолго им еще наслаждаться незнанием. — Голос ее стал пронзительным. — Скоро я открыто объявлю всем о явлении Таиа. Двери храма откроются для почитателей и дароносцев. Идолы Великого Бога будут повержены, храмы его падут. А те богатые надменные женщины, что презирали во мне Таиа, будут приведены сюда. И этот алтарь узнает сладость жертвы. — Голос сорвался на визг. — Наконец-то! Сейчас вы, двое пришельцев, познаете месть Таиа!

Дрожащий вздох вырвался из горла Страваса, он принялся раскачиваться в своих узах. Фафхрд отчаянно распутывал узы на правой руке. Повинуясь приказу, часть черных птиц взлетела с насеста, но нерешительно опустилась обратно — ведь пронзительный вопль не закончился приказом.

Появился второй сокольничий, он медленно подступал к алтарю, торжественно салютуя правой рукой — птицы на ней не было. В левой руке он держал окровавленный короткий меч.

Силуэт на алтаре торопливо шевельнулся, и лунный свет озарил не гигантскую птицу и не жуткую химеру — Фафхрд впервые разглядел ее, — перед ним была женщина в черном платье с длинными, покачивавшимися рукавами. Черный капюшон ее откинулся назад, являя под прядями блестящих черных волос треугольник лица с остекленевшими глазами и длинным носом… Она и впрямь напоминала птицу и еще… — злобного и странно привлекательного ребенка. Сгорбившись, она семенила вперед, едва ли не перепархивая.

— Трое! Теперь их будет трое! — вскричала она. — Ты убил третьего. Прекрасно, сокольничий.

Ошеломленный Стравас бормотал:

— Я знаю тебя. Знаю!

Но сокольничий все приближался.

Она спокойно спросила:

— Что тебе, чего ты хочешь? — И тогда с кошачьей ловкостью сокольничий бросился вперед и приставил алый от крови меч прямо к черной ткани, прикрывающей грудь.

И Фафхрд услышал голос Мышелова:

— Не вздумай пошевелиться, Атиа. И не вздумай приказать своим птицам какую-нибудь гнусность. Иначе умрешь… в мгновение ока, как умерли твой сокольничий со своим черным питомцем.

Сердцебиений пять в комнате царило безмолвие, даже дыхания тех, кто там находился, не было слышно. Потом женщина на алтаре коротко и неровно задышала, глухо вскрикивая, едва ли не квакая.

Несколько черных птиц взмыли с насестов и нерешительно заметались вокруг, мелькая в столбах лунного света и стараясь держаться подальше от алтаря. Женщина принялась раскачиваться, словно маятник.

Фафхрд успел заметить, что второй сокольничий возле него шевельнулся, занося меч для удара. Всей своей мощью, одним движением кулака и предплечья он разорвал остатки пут и, вместе с креслом взметнувшись вперед и вверх, успел перехватить запястье уже начинавшего выпад сокольничего и бросил его на пол. Тот завопил от боли, кость с хрустом переломилась. Фафхрд придавил его всем своим весом, не отводя глаз от Мышелова в кожаной маске и черной женщины перед ним.