ПАРАЛЛАКС 606. Том II - Ganymede Eossky

А потом застыл. Он вздрагивал, делал судорожный вздох, снова вздрагивал и икал, как провинившийся ребенок.

Его широко распахнутые глаза смотрели в никуда.

Туда, куда уносилось бесполое эхо диспетчерских голосов.

7. Тайны пепла

Кимико копошилась в углу шатра; она уже успела переодеться в штопаные треники и майку, а с её плеч свисала безразмерная серая байка «Nike». Теперь же девушка шнуровала кирзачи. Узлы затягивала туго, будто петли готовила для врагов. Всё это время Давид и Родион ждали снаружи. Мариус неторопливо потягивал папироску, пока руки-картёжники в его голове тасовали мысли по колодам. На него вдруг ни с того, ни с сего обрушились руины прошлого. Проеденная дымом память подкинула под нос давние детские воспоминания. Джунгли, тропы, засады и вечно заедающий автомат Калашникова - Давид окунулся в мир взрослых проблем слишком рано, но упрямый мальчишеский дух не раз подгонял его пинком под зад. Уже тогда его отношение к судьбе нельзя было назвать стабильным: иногда Мариус благодарил вселенную за очередной козырь, а иногда, едва высунув нос из помойного бака, получал в лицо ушат невзгод. Он злился, но быстро остывал: так уж устроен мир. Приспосабливайся и выживай. Именно поэтому, даже несмотря на атеизм, Давид всегда представлял удачу в виде компанейской барышни-крупье, которой важна не столько победа, сколько сама партия. Выброс азарта перед вскрытием карт - вот что действительно бесценно. Пока им нравится играть друг против друга, ставки не имеют значения; ежели у него и кончатся фишки, госпожа Фортуна даст в долг, ибо соперников под стать ему ещё поискать надо. Именно манящее чувство опасности воодушевляло Мариуса сначала принимать неприятности, потом сворачивать им шею, а затем перешагивать через них и двигаться вперёд, к новым партиям. Удачным. И не очень. «Освоиться в неизведанном мире? - Мариус пустил носом две струи дыма. - Такого пункта в моём криминальном портфолио пока ещё нет. Конкуренты от зависти все локти искусают».

Пейзаж менялся прямо на глазах: спустя две самокрутки «Союз» окончательно утонул в песках горизонта, а из-за барханов показались острые верхушки опор электропередач.

- Значит, обстановка здесь может меняться прям на ходу? - спросил Мариус, щурясь от солнца.

- Судя по манускриптам Дронариума, именно так и есть.

- Выходит, наш Реверс - огромный кубик Рубика, что крутится сам по себе. Чушь, полная абракадабра!

- Этот мир - бессознательный сон. Такой же бессознательный сон, как и сама жизнь. Различие лишь в том, что прежняя жизнь кажется нам логичной, потому что мы привыкли к ней.

- Привыкнешь тут... – отмахнулся Мариус. – Мало того, что здесь время идёт вспять, так ещё и предметы исчезают и появляются, как им вздумается. Если местные достопримечательности перемешивают себя, как плов в казане, то ориентироваться здесь будет чертовски тяжело.

- Наш единственный ориентир – Квазар.

- Видеть бы ещё твоего загадочного светлячка.

Родион посмотрел на Давида исподлобья; так же хмуро филин поглядывает на посетителей зоопарка.

- Просто доверься мне.

- Довериться хрычу, которой стащил мой пакетик шмали?.. Я, конечно, попытаюсь. Но ничего не обещаю.

- Я закончила! - донеслось из шатра.

Мужчины вернулись в палатку. Родион уселся на корточки рядом с грузовым дроном. Пощёлкал на том тумблеры, провернул ручку – машина подёргала ногоходами, издала электрическое «Апчхи» и стихла.

- Грузчик разрядился, так что придётся взять только самое необходимое, - монах кивнул на запыленные рюкзаки. - Давид, переодевайся. Пора выдвигаться, ибо Квазар уже готов.

Мордашка Кимико залилась румянцем. Вскочив на ноги, японка бросилась к выходу.

- Да не парься ты так, детка! - окликнул её Мариус, расстёгивая робу и оголяя усеянный наколками торс. - Мне стесняться нечего.

Но девушка выскользнула из шатра, ничего не ответив.

Амурное чутьё подводило Давида редко. Теперь, когда их непревзойдённый дуэт превратился в трио, между ним и Кимико Аоки вновь возникла грёбаная психологическая преграда. «Надеюсь, это временно. Бороду даю на отсечение: вскоре сестрёнки акклиматизируются, раскрепостятся, и мы станем первыми, кто познакомит мир Реверса с безудержной страстью».

- Знал бы ты, мой трухлявый дружок, как давно я не носил нормальной одёжки... – бодро вещал Давид, принимая из сухих рук Родиона клетчатую рубаху. – Да неужели, стопроцентный хлопок? Охренеть! Надеюсь, моя ороговевшая шкура ещё воспринимает что-то помимо синтетики... Ого, да у тебя там ещё и бескозырка есть? Дай-ка её сюда... - напялив бескозырку, Давид поиграл перед Родионом бицепсами. - То, что доктор прописал. Аж помолодел лет на двадцать. Я, кстати, когда-то во флоте служил. Жёсткие были времена, злющие.

Последним штрихом долгожданного преображения стал узорчатый платок, откопанный на самом дне рюкзака. Завидев его, Мариус моментально понял, что все эти воспоминания из далёкого детства ох как не случайны. Точь-в-точь такую же бандану ему вручил главарь сепаратистов в день, когда Давид прибился к ним. Мелочь мелочью, а выручала она тогда только так: хоть влажный компресс, хоть жгут, хоть маскировочная маска. Вот и как в подобных совпадениях не узреть божественное вмешательство?

- Откуда у тебя эта бандана? – поинтересовался Мариус, повязывая платок на шее.

- Юлин подарок на тридцатилетие. Последнее напоминание о ней.

- Отлично, приватизирую. Чего добру пропадать, так ведь?

Упаковав шатёр, троица двинулась в путь. Лишь грузовой дрон, брошенный среди песков, остался напоминанием о том, что в этом безлюдном месте когда-то устраивали привал.

Погода стояла душная. В воздухе присутствовала некая потусторонняя плотность, хоть шурупы в него вкручивай: то ли предгрозовое марево, то ли раскалённый жар. Солнце дрожало от зноя. Небо же светилось чистой голубизной. Поначалу Мариус пытался запоминать маршрут, но потом нашёл занятие куда круче: вскоре взору скитальцев вовсю предстали местные сюрреалистические пейзажи. Челюсть Давида отпала сама по себе, да и идти стало в разы увлекательнее. От грандиозных кирпичных построек до металлических конструкций из рельс и прутьев арматуры; от лежащих на боку многоэтажек до тянущихся к зениту тотемов из листовых гаражей. С минуту Мариус не мог оторваться от парящей над песками сгоревшей фуры; он трижды прошёлся под нею, но подвоха так и не заметил.

«Гм, да уж. В этом мифическом месте даже законы Ньютона посланы далеко и надолго».

Дальше - интереснее. Закрученная восьмёркой скамейка; воронка фонтана с погнутыми остовами зонтов; лабиринт из теплиц; увязшая в песке телефонная будка – подобные обрывкам чьих-то сновидений, эти мистические миражи притягивали и гипнотизировали. Скелеты высохших деревьев походили на останки динозавров. Дважды путники прошли мимо монументов, похожих на памятники в стиле