Философ - Сергей Петрович Щербаков

Я, как психопат, с разбегу о калитку бьюсь, что все аж ходуном ходит, а ни одна сволочь на улице не появилась. Хотя, оглянувшись, заметил, как в соседних домах кто-то у окон рожами припал, аж носы расплющило, кто-то щёлочку сделал, дверцу приоткрыл и оттуда наблюдает. «Вот ведь любопытные, — подумал с досадой, — самим помочь слабо, а поглазеть — это пожалуйста». Думаю, вот ведь твари. Там человека жизни лишают, а они сидят, как крысы.

Глянул на топор, который все ещё при мне, и сразу мысль пришла, а чего это я плечом? У меня же вот, целый инструмент есть. «Эх, — вздохнул, — не додумался сразу. Вот что значит в молодом теле — мозги по-другому работают». Поплевал на ладони. В кино видел, так делают в особо сложных случаях, и давай, значит, рубить калитку. Учитывая, что это ни хрена не груша и веток у нее нет, молотил, куда придется. В итоге, со стороны смотрелось, что я просто сводил личные счёты с калиткой, решив превратить ее в щепки.

Девка вообще голосить начала раза в три сильнее, хотя куда уж. «Господи, — подумал, — у неё что, лёгкие железные? Как она так орёт-то?» Думаю, как там ее убийца ещё жив остался? Я на расстоянии и то в ушах зазвенело. А тот — рядом. Наверное, мозг звуковой волной выбило. Хрен его знает, кого спасать придется. «А может, — мелькнула шальная мысль, — это она его убивает? Своим криком?»

Но уйти не могу. Стрёмно. Ну, как это будет выглядеть? Такой, спасал, спасал, а потом, всё, я устал, пошел домой? И Антона, как назло не видно поблизости. «Где вот носит человека, когда тут такие страсти?» — возмутился мысленно. Видимо, сильно я хотел неизвестную красавицу спасти, что при очередном ударе калитка просто плашмя упала на землю. Вот прям как висела, так и упала. «Ох ты ж, — удивился, — неужели я такой сильный в этом теле?»

Залетаю во двор, а там возле ворот сидит девка на заднице, ногу походу и правда повредила. Орет не своим голосом. А рядом — никого. «Ну, психованная, — подумал с досадой, — ясно же». Видимо, с головой не все в порядке. Причем она уже не отдельными фразами орет, а просто одно затяжное: «Аа-а-а-а!». «Господи, — взмолился про себя, — ну за что мне это? Я ж просто грушу хотел срубить…»

Делать что-то надо все равно. Баба сумасшедшая, это факт. Я медленно к ней иду, и тихо, спокойно, размеренным голосом говорю: «Ты орать-то прекращай. Ну, чего ты? Все хорошо будет. Сейчас я тебя на руки возьму…» Только хотел сказать, что отнесу в дом. Очевидно, реально с ногой проблемы. И тут сзади на меня какой-то очередной псих прыгает. Прямо на спину. «Да что ж такое-то! — мысленно взвыл. — Это что, день сумасшедших сегодня?»

Отвечаю. Руками шею обхватил и орет в ухо: «Сергей, не надо! Сергей, ты что творишь?» Оказалось — дед Афанасий. Чувствую по запаху, до бабкиной бутыли он всё-таки добрался. «Вот же старый алкаш, — подумал с досадой, — и тут без него не обошлось». Но висит, зараза, на мне, не скинешь. Я кручусь, и так, и так, а он мотыляется, как сопля, и одно по одному в ухо кричит.

Да твою ж мать. Что за дурдом? Вот тут как раз люди повалили. Калитки нет, что ж теперь не валить. И главное, кто что предлагает. Один говорит: «Зовите участкового!» Второй: «Да просто ща морду ему набьем, и всего делов». Я подумал, это они на деда Афанасия такие планы строят. «Ну, очевидно же, — рассудил, — человек самогонки обожрался, на людей кидается». Но вроде, не чужой, как баба Рита сказала. Я им в ответ и говорю: «Только суньтесь. Все руки поотшибаю». «Хотя, — подумал, — как я это сделаю в теле пятнадцатилетнего пацана — непонятно».

А девка все орет. Ей уже из толпы кто-то кричит: «Да заткнись ты! У коровы молоко скислось». «Вот это да, — удивился про себя, — а корова-то тут при чём?»

Короче, не знаю, как долго продолжалось бы это безумие, но сквозь толпу, и ты смотри, главное, сколько их набежало, пробился Антон. «Слава богу, — обрадовался, — хоть один нормальный человек». «Сергей, ты чего?» — Говорит он мне. «Так Антон сказал надо грушу рубить, а сам исчез куда-то. Тут эта» — Повернулся и топором на деваху показал, отчего она всё-таки резко заткнулась, но при этом, закатив глаза, растянулась в пыли. «Ну вот, — расстроился, — теперь ещё и в обморок грохнулась. Как её в чувство приводить?» «Она с верху упала и начала голосить, что ее убивают. Я помочь хотел. А у нее не все дома, похоже. Сама с собой сидела тут. Никто ее не трогал».

Сразу наступила тишина. Гробовая. Люди стоят, переглядываются. Жертва в пыли лежит, но вижу, один глаз приоткрыла и на меня косится. «Ну и ну, — подумал, — вот это цирк». Решил, что надо как-то разрядить обстановку. «Так что, — говорю, — с грушей-то делать будем? Рубить или как?» Толпа загудела, как растревоженный улей. Кто-то засмеялся, кто-то начал возмущаться.

«Какая груша, Сергей?! — воскликнул Антон. — Ты что, совсем с ума сошел? Я тебе про грушу ничего не говорил!» «Как это не говорил? — удивился я. — А зачем тогда топор давал?» Антон схватился за голову. «Господи, Сергей, я тебе топор дал, чтобы ты дрова наколол! Какая груша в июне?!» «А-а-а, — протянул я, чувствуя себя полным идиотом, — так это я, выходит, не так понял…»

Тут девка, которая в обмороке лежала, вдруг вскочила на ноги. «Ах ты, паразит малолетний! — заорала она. — Я думала, ты меня спасать пришел, а ты, оказывается, грушу рубить собрался?!» И как даст мне пощечину. Я аж опешил. «Постойте, — говорю, — но вы же кричали, что вас убивают!» «Да я кошку свою звала!» — рявкнула она. — «У меня кошка, на дерево залезла и слезть не может» «Ну а чего ж вы тогда с ворот упали?» — недоумеваю я, потирая щеку. «Да не падала я с ворот, дубина стоеросовая! — возмущается женщина. — Я на лестнице стояла, кошку снимать пыталась. А тут ты со своим топором прискакал, я от неожиданности и свалилась!»

Ну вот тебе и здрасьте! Не успел понять, где нахожусь, а тут уже пощечину получил. На лице горит, как будто не в 2003, а всё еще у печи