Главная тайна ГРУ - Анатолий Максимов

Бедный Джибни! Хотя он не такой «бедный» — он выполнял заказ западных спецслужб, готовя эти «Записки». «Бедный» потому, что мнение слабого профессионала (конечно, лекция была подкорректирована советской стороной) воспринял как образец для мыслящих сотрудников ГРУ (советской военной разведки), за плечами которых был богатый опыт войны в Испании в 30-х годах, стратегическая агентурная разведка в годы Второй мировой войны, когда, в частности, с их помощью эффективно в 1941–1942 годы работала сеть антифашистов «Красной капеллы»…

Джибни «забыл» еще один факт: и ГРУ, и разведка госбезопасности успешно работали в «атомном шпионаже» в послевоенные годы, причем в Канаде и США. Тогда «ограниченного советского мышления» хватало, чтобы провести ищейку высшего класса в лице Гувера с его чудовищным аппаратом ФБР.

Подтекст в факте передачи англичанам «лекции» Приходько был следующим: СИС получила материал о Штатах, и этот материал помог перевести контакты Пеньковского с СИС на уровень сотрудничества с ЦРУ. Если бы Джибни (и СИС, конечно) задался вопросом: почему именно о Штатах появилась лекция на Западе? Да еще в подлиннике? Ведь подобные лекции были и по другим странам и регионам…

Западный подход к содержанию «лекции Приходько» в изложении Джибни заключается в следующем: «…советские чиновники могут стать жертвами своей собственной пропаганды. И тогда серьезные штабники Советской Армии, может быть, осмелятся внимательно присмотреться к обществу, на которое они сейчас мрачно взирают сквозь тонированные красные стекла очков».

Пока Джибни и ему подобные снисходительно похлопывали советских разведчиков из КГБ и ГРУ по плечу, последние делали свое дело. Недаром президент Рейган на очередном юбилее спросил, причем не без лукавства: «Вы в ФБР — молодцы! Но почему русский «Буран» так похож на американский «Шатлл»?» Не это ли высшая оценка работы наших разведчиков! И это только в области науки и техники, в частности по космической проблематике — наиболее сложном направлении для проникновения в секреты.

В качестве «ниточки» от Пеньковского к англичанам (американцы не рискнули сами вступить с ним в контакт) был выбран бизнесмен Винн, который находился в поле зрения МИ-5 (английской контрразведки) и МИ-6 (разведки) и который регулярно посещал Советский Союз.

Самым серьезным испытанием для Пеньковского была первая встреча с представителями западных спецслужб — двумя англичанами и двумя американцами, причем одновременно. Эта встреча определяла в отношениях сторон главное: поверят или нет, а следовательно, станут ли доверять в будущем передаваемой на Запад информации, среди которой будет «деза» с советской стороны.

В тот день, 20 апреля 1962 года, допрос длился почти четыре часа. Тактика Пеньковского была следующей: много словесных сведений, отдельные рукописные заметки и конкретные документы. Естественно, советская сторона в тот раз приготовила только реальные факты, в том числе те, которые могли быть известны Западу или подвергались бы их проверке. Цель — повышение доверия к Пеньковскому. А он не заблуждался, что его собеседники — мастера своего дела. Это, конечно, тревожило, но не расслабляло.

Устная информация — это рассказ автобиографического характера и о мотивах его прихода к спецслужбам. И в этом Джибни прав, как и в том, что уже на этом этапе контактов с противником сведения касались «советских военных секретов». Материалы на эту тему вызвали живой интерес у западных профессионалов. Джибни писал: «Западным разведчикам стало ясно, что с полковником Пеньковским им крупно повезло, сумма же, которую он запросил за свое сотрудничество, — сущий пустяк».

Джибни верно определил, что мотивы «поступка» Пеньковского неоднозначны: «непрочное» положение в ГРУ (карьера, отец-белогвардеец), «мечта» о свободной жизни на Западе, возникшая в Турции, «разочарование» в идее социализма и «вождях», о чем Пеньковский писал на Запад.

Джибни сформулировал кредо Пеньковского следующим образом: «В нем говорил человек, пытавшийся отыскать свои новые корни, солдат, стремящийся встать под новые знамена». (Ну насчет «солдата» и «знамени» — это у Джибни плагиат — взято из «верноподданнического» письма Пеньковского к Аллену Даллесу). Чему же поверили западные спецы от разведки? Комплексу мотивов: антисоветизм, прошлое отца, западный образ жизни, деньги…

Снисходительность Джибни в отношении «советского менталитета» (лекция Приходько) не смогла высветить в начале контакта Пеньковского с Западом еще один, причем важный момент с точки зрения госбезопасности. Речь идет о советской спецслужбе — ГРУ, где Пеньковский, несмотря на порочащие его факты «в биографии, пользовался доверием… и его выпустили в Англию» (Джибни).

Во время визитов в Лондон встречи завершались резюме: Пеньковскому поверили и обучили приемам тайной связи, задания Запада были конкретными, и он взамен попросил убежища на случай бегства из СССР, а также, для вящей убедительности, гарантию предоставления работы по профилю. Оговорена была конкретная материальная сторона его жизни на Западе.

Пока «коллеги» из западных спецслужб проявляли интерес к ГК КНИР, советская сторона понимала, что эта информация их не удовлетворит. Однако в ее оценке Джибни противоречит сам себе. Сначала он говорит, что сведения из ГК КНИР интереса для Запада не представили, но буквально на следующей странице им написано: «Запад мало что знал об истиной деятельности ГК КНИР, особенно о тесном сотрудничестве его с русскими спецслужбами». Это от лукавого, ибо уже тогда в этом ведомстве работали некоторые «засвеченные» сотрудники КГБ и ГРУ. Еще до передачи сведений Пеньковского о Комитете были беглецы на Запад из работников этого ведомства.

В предисловии к одной из глав Джибни констатирует активность Пеньковского в пользу Запада: «Имея свободный доступ в Минобороны, ГРУ и свой собственный ГК КНИР, Пеньковский беспрепятственно фотографировал любые документы, преимущественно с грифом самой высокой категории — техдокументации, инструкции, руководства для персонала». Однако во всех режимных организациях — Минобороны и ГРУ — спецотделы, хранящие секретные документы, контролируются КГБ, в задачу которых входит учет лиц, чрезмерно интересующихся информацией вне служебного положения, по должности или тематике работы. Материалы с особым грифом можно читать только в самом помещении секретного отдела, а выносить нельзя. В гражданских организациях типа ГК КНИР — тем более ничего нельзя брать с собой, даже материалы самой низкой секретности. И вообще документы с высоким грифом — штучный «товар» и доступ к нему идет через разрешение высокого начальства. Пеньковский был, по меркам сотрудников ГРУ, фактически «рядовым подкрышником». И все эти секреты ему были ни к чему. Лукавит Джибни — точно лукавит насчет «свободного доступа к секретным документам».