Главная тайна ГРУ - Анатолий Максимов

Для начала я взял статьи о «деле» из «Комсомольской правды», «Независимой газеты», газет «Совершенно секретно», «Новости разведки и контрразведки» и других и «обработал» их цветными чернилами — черными, красными и зелеными. В это трехцветье я вложил все свое понимание проблемы, наполненной новыми фактами за последнее десятилетие.

Первой я выбрал статью из популярного в начале 90-х годов еженедельника «Куранты». Статья носила тенденциозный заголовок: «Был ли Пеньковский предателем?» В ней я подчеркнул черным цветом: «На Западе он считался человеком, сумевшим спасти мир от ядерной войны». И еще: «Операция КГБ по разоблачению крупнейшего вражеского «крота». Красным: «На Востоке — агент двух разведок». Или: «Пеньковского сгубило не столь искусство оперативников КГБ, сколько халатность или же просто злой умысел британской спецслужбы». Наконец, зеленым цветом выделил: «Новая версия британского исследователя порождает сомнения», «в истории предательства и разоблачения похитителя «ракетных секретов» есть еще одна мало исследованная сторона…», «возникает впечатление, что полковник ГРУ вначале действовал чуть ли не по приказу…», «подозрения, что Пеньковский ведет двойную игру, никогда не покидали руководство ЦРУ». И далее: «Уж очень все шло гладко», «сомнительная мотивация добровольной вербовки» — не это ли тревожило советскую госбезопасность прежде всего?!

Не мог я не обвести в зеленую рамку и такой абзац:

«Англичане знали, что Пеньковский и его связник под колпаком. Отчего же контакты с ним не были прерваны? Видимо, после многих провалов британские спецслужбы держались за свой единственный козырь, доведя агента до ареста».

Последнее замечание в этой статье говорило о том, что наша госбезопасность верно рассчитала мотивацию СИС в работе с Пеньковским. СИС не могла сознаться в своих подозрениях и вынуждена была выдавать любую информацию агента за ценную.

Итак, черным цветом я выделил те места, где говорилось об оценке действий Пеньковского Западом, причем в положительном с их точки зрения свете. Красным — об оценке или сами факты «разоблачения» его работы в пользу Запада нашими органами госбезопасности. (Судя по всему, наши коллеги из «семерки» — службы наружного наблюдения — и контрразведчики работали честно и гибко, не зная кто есть кто.) Зеленым были отмечены все те моменты, где факты и их интерпретация подавались в пользу версии: Пеньковский — двойной агент, а значит, подстава нашей госбезопасности, точнее, советской стороны.

Таким образом я обработал все остальные статьи по «делу», это своеобразный тренинг нацелил меня на серьезную работу с «Записками из тайника». Сегодня, просматривая свои пометки с анализом «Записок», понимаю, что это был в определенной степени систематизированный мой комментарий к ним, к этому западному изданию «Записок Пеньковского» (1965).

Мои старые выписки начинались с черно-красно-зеленого анализа статей о «деле» в периодической печати. Затем шли пометки из книги «Шпион, который спас мир» и заметки в главе, касающейся подготовки «Записок» к изданию под редакцией ЦРУ и СИС. На отдельном листочке я нашел следующую запись: «Мемуары содержат весьма глубокий анализ характера Пеньковского и мотивы, которыми он руководствовался, а также массу самой разнообразной информации о советских взглядах…»

В тот момент мною были выделены слова «характера», «мотивы», «взгляды». На полях же я добавил: «Это их понятие подсказанных нами мотивов, которые они хотели видеть, и мы помогли им в этом. Как и Гитлер, они просчитались в главном: народ не хочет американского образа жизни. Ему ближе понятия «коллективизм». Примеры? Гражданская война, война, восстановление».

Может быть, эти слова вернули меня в военное детство — ведь я «продукт» эпохи высоких духовных порывов народа, из которого вышло все мое большое семейство. Сегодня мне невозможно поверить, что коллективизм нашего народа был разрушен в 80–90-х годах.

Мои комментарии по поводу «Записок из тайника» были своеобразной дискуссией с их создателем Джибни. Конечно, я обращал внимание лишь на значимые места, ибо в книге было более 400 страниц. Особенно на предисловия автора к главам — часто весьма пространные — оставив на совести Джибни его «личные» замечания о Советском Союзе, о нашей системе ценностей, о ГРУ, КГБ и тому подобное.

Вот вступительная статья «От автора». Ее написал Фрэнк Джибни, подготовивший в «соавторстве» с ЦРУ и СИС эти «записки» еще в середине 60-х годов (1965). В моих пометках выделено из этой статьи следующее высказывание Джибни:

«Текст этой книги основан на трех документальных источниках: на записках самого Пеньковского в том виде, как они были доставлены из Советского Союза; официальном отчете о процессе Пеньковский — Винн, опубликованном издательством политической литературы в 1963 году, а также на сообщениях прессы и материалах дискуссий, связанных с арестом Пеньковского и судом над ним, которые появились в Европе, США и даже в Советском Союзе. Кроме того, я располагал информацией, полученной в результате продолжительных бесед с Гревиллом Винном…».

И, как видите, ни слова о сведениях, полученных ЦРУ и СИС в результате многочасовых контактов с Пеньковским в Лондоне и Париже!

Но ведь записок как таковых не было. Это синтез из его бесед с «коллегами» в том же Лондоне и Париже. А Винн мог дать Джибни лишь то, что ему Пеньковский подсказывал в силу оперативной необходимости. Западный блеф заключается в том, что Джибни и его «соавтор», беглец из КГБ, прекрасно знали откуда «записки» — это были фрагменты магнитофонных записей тех самых 17 встреч Пеньковского и четырех офицеров спецслужб в Англии и Франции, любезно предоставленные авторам ЦРУ и СИС.

В этих магнитофонных записях отдельные высказывания Пеньковского должны были выглядеть как экспромт. (Это мне было знакомо по беседам с канадскими контрразведчиками.) Его оперативная информация должна была прерываться комментариями из его прошлой или настоящей жизни. И это была, как я понимаю, тактическая уловка для выигрыша во времени на обдумывание ответов с уточняющими вопросами его «коллег».

Джибни пишет, что в вопросах, касающихся принципов и методов работы советских разведывательных спецслужб, а также специальной терминологии, он опирался на знания Дерябина (соавтор — беглец из КГБ). Но Пеньковский мог варьировать сведениями о разведке хотя бы потому, что предыдущие 5–6 лет на Запад работал разоблаченный предатель — офицер ГРУ и, как стало известно позднее, — неразоблаченный генерал ГРУ. Эти предатели наверняка сообщили многое о теории разведки и спецтерминах. Дерябину в этой области все это было не под силу — он отставал в своей осведомленности о делах КГБ лет на десять.