Дельцы.Том I. Книги I-III - Петр Дмитриевич Боборыкин

молчалъ добрую минуту, потомъ поднялся, подошелъ къ столу и выговорилъ еще болѣе осипшимъ голосомъ:

— Ты побѣдилъ, Галилеянинъ! Я согласенъ. Угодно росписку?

— Не откажусь и отъ росписки, — невозмутимо отвѣтилъ Малявскій и подошелъ тоже къ столу.

IX.

Сильно бранился про себя Воротилинъ послѣ условія, заключеннаго съ Малявскимъ. Онъ никакъ не ожидалъ, что Иларіонъ Семеновичъ развернется передъ нимъ въ такихъ размѣрахъ.

«Да этакъ онъ насъ перещеголяетъ», говорилъ онъ на другой день, возвращаясь къ тому-же сюжету: — и я себѣ никогда не прощу такого безтактнаго поведенія. Надо было совсѣмъ иначе подоити къ нему и воспользоваться имъ за умѣренный гонорарійі».

Онъ морщился, покачиваясь въ каретѣ, которая везла его въ Милліонную, къ Авдотьѣ Степановнѣ Бѣлаго.

Получивъ извѣстіе отъ Маляпскаго, что Саламатову прописана чистая отставка, онъ-было сильно обрадовался; но потомъ Авдотья Степановна начала представляться ему въ другомъ свѣтѣ. Для его тщеславія было-бы неизмѣримо пріятнѣе, еслибъ онъ отбилъ ее у Саламатова. Теперь-же она сама распрощалась съ Борисомъ Павловичемъ. Стало быть, если онъ и «пріобрѣтетъ» ее, то не у соперника, а у нея самой. По, съ другой стороны, разрывъ Авдотьи Степановны съ Саламатовымъ показывалъ, что она въ немъ не нуждается, что она почувствовала свою силу и настолько обезпечила себя матеріально. Ближе явился другой тузъ, болѣе капитальный, и у него отбить ее будетъ еще труднѣе, за то вдвое пріятнѣе.

Съ такими мыслями поднялся Воротилинъ въ квартиру Авдотьи Степановны. Его приняли. Онъ подошелъ къ ручкѣ и придалъ своему лакированному лицу полу-насмѣшливое выраженіе.

— Гдѣ вы пропадала? — спросила его Авдотья Степановна.

— Ѣздилъ въ Харьковъ и Кіевъ — защищать.

— Зашибли копѣйку?

— Зашибъ. А вы, красавица моя, все вкушаете миръ въ объятіяхъ вашего Бори?

— Я-то? Вотъ угадалъ! Да полноте со мной хитрить. Вы отлично все знаете.

— Ничего, положительно, не знаю. Слышалъ мелькомъ, будто-бы его превосходительству изволили пропивать отставку.

— Прописала; пу такъ что-жь?

— Стало, нашли какого-нибудь другого покровителя, покрупнѣе Бориса Павлыча?

— И не думала находить.

— Не вѣрится… Изловилъ что-ли съ тѣмъ черноокимъ юношей, котораго я видѣлъ въ Петергофѣ?

— И не думалъ изловлять.

— Такъ изъ-за чего-же, скажите на милость?

— Ахъ! Боже мой, чтожь вы меня допрашиваете?.. Надоѣлъ, вотъ вамъ и весь сказъі

— Но позвольте, безцѣнная моя, въдь такого человѣка, какъ Борисъ Павлычъ, на дорогѣ не найдешь. Вѣдь этотъ человѣкъ самимъ Господомъ Богомъ устроенъ для того, чтобы походя хватать денежные куши и пропускать ихъ сквозь пальцы.

— Знаю…

— Стало-быть…

— Полноте, Воротилинъ, — заговорила Авдотья Степановна серьезнѣе: — вы все финты пускаете: вижу я васъ насквозь, — вы рады-радешеньки были, что Борисъ Павлычъ уволенъ. Не то, чтобы я вамъ особенно нравилась, а васъ просто разжигало, почему это такая женщина, какъ я, пе у васъ, а у него обрѣтается.

— Ну, такъ и вы тоже со мной не хитрите, — заговорилъ порѣзче Воротилинъ: — не станете-же вы увѣрять меня, что вы бросили Саламатова такъ, съ бухту-барахту, не имѣя въ виду чего-нибудь болѣе существеннаго: покровителя еще потароватѣе или, наконецъ, законный бракъ.

— Ни того, ни другаго…

— Не вѣрю! — вскричалъ Воротолинъ: — вы слишкомъ умная женщина.

— Вы, значитъ, не можете допустить, чтобы я захотѣла перемѣнить жизнь?

— Въ добродѣтели упражняться?

— Въ добродѣтели или нѣтъ, это тамъ мое ужь дѣло, а главное то, что я теперь желаю быть сама себѣ барыня.

— Да будто Борисъ Павлычъ васъ въ чемъ-нибудь стѣснялъ?

— Объ немъ, пожалуйста, не поминайте! — вскричала Авдотья Степановна: — попросту я вамъ говорю: я теперь Авдотья Степановна Бѣлаго, а не метреса штатскаго енарала Саламатова. И если вы, любезнѣйшій Ипполитъ Иванычъ, изволили явиться ко мнѣ съ цѣлью-занять мѣсто его превосходительства, то можете отложить попеченіе.

Въ тонѣ Авдотьи Степановны Воротилинъ заслышалъ что-то совсѣмъ новое; это не прежняя манера, которой она любила муштровать его. Онъ почувствовалъ, что въ Авдотьѣ Степановнѣ заговорило дѣйствительно сознаніе своей личности.

— Гдѣ-же мнѣ, — началъ онъ, скорчивъ жалостную гримасу: — соваться въ калачный рядъ? Я по пріятельству спрашиваю.

— Ужь какой вы мнѣ пріятель; вы меня терпѣть не можете.

— Господь съ вами!

— Вѣрьте моему слову! Или. по крайней мѣрѣ, терпѣть меня не могли за то, что я васъ въ черномъ тѣлѣ держала. Ну, теперь я добрая буду; кто старое помянетъ, тому глазъ вовъ! Только вотъ что вы мнѣ скажите: со штатскимъ-то генераломъ вы продолжаете дружбу водить?

— Какже.

— Зачѣмъ-же онъ вамъ нуженъ?

— Да вотъ я вамъ хотѣлъ радсказать про одно дѣльце, въ которое Борисъ Павлычъ долженъ воііти… Можетъ быть, и вы захотите въ немъ участвовать.

Воротилинъ изложилъ Авдотьѣ Степановнѣ, въ общихъ чертахъ, планъ товарпщесдва на паяхъ по наслѣдству За-гариной, конечно, не называя ея. Она слушала внимательно, и когда онъ кончилъ, то спросила его въ упоръ:

— Такъ это вы хотите, чтобъ я пайщицей сдѣлалась, вмѣстѣ съ Борькой?

— Почему-же нѣтъ? Онъ не будетъ и знать этого. Нужно только его имя, а орудовать будетъ не онъ.

— Да вѣдь вы мошенничать собираетесь?

— Полноте, красавица моя! — воскликнулъ Воротилинъ: — вы, я думаю, не малое дитя: понимаете, что въ этомъ дѣлѣ нѣтъ никакой надувастики, а есть только одинъ рискъ.

— Да я не о пайщикахъ говорю, а объ наслѣдницѣ, которую вы ободрать хотите.

— Какъ-же это?

— Да такъ-же. Вѣдь ея-то наслѣдство пойдетъ въ ваши карманы?

— Поймите-же, что ей мы куплю предложимъ.

— По грошу за рубль?

— Да по скольку-бы ни было, все для нея лучше, чѣмъ ничего; а сама она никогда ни одной полушки не получитъ. Чтобы выиграть процессъ, надо капиталъ положить, да еще при такихъ шансахъ, какіе у насъ будутъ. Я кладу, что неизбѣжныхъ расходовъ будетъ не меньше, какъ на пятьдесятъ тысячъ, такъ куда-же ей соваться.

— Да вѣдь на такое дѣло найдутся охотники и кромѣ васъ…

— Пускай находятся. Потому-то я и предлагаю вамъ войти въ него, что надо ковать желѣзо, пока горячо, Я на васъ, прелестная моя Авдотья Степановна, смотрю какъ на дѣловаго человѣка. Если у васъ есть деньги, а снѣ у васъ должны быть — иначе-бы вы не бросили Саламатова, — то лучше жь рискнуть небольшой суммой, чтобы заполучить вдесятеро больше, чѣмъ барахтаться въ мизерныхъ дѣлишкахъ. Повѣрьте, еслибъ я не хотѣлъ вамъ угодить, я-бы не предложилъ вамъ подобной операціи. Угодно, я сдѣлаю такъ, что вы ничего не заплатите до-поры до-времени, а получите свой пай, если дѣло будетъ рѣшено въ нашу пользу. Подумайте.

Пока Воротилинъ говорилъ, въ головѣ Авдотьи Степановны мелькала, въ разныхъ формахъ, мысль: какъ-бы обойтись съ нимъ половчѣе и воспользоваться тѣмъ, что онъ ей разсказалъ, для того чтобы подставить ножку всей саламатовскоіі кликѣ, начиная съ самаго Воротилина.