Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 - Джон Армстронг

При определении своего отношения к войскам стран оси партизаны, похоже, принимали во внимание ряд факторов. Примечательно, что эти войска значительно уступали немецким по уровню подготовки, качеству командования и моральному состоянию. Поэтому по мере наступления перелома в ходе войны партизанам было намного проще захватывать в плен и склонять на свою сторону этих союзников немцев. Помимо того, эти силы состояли из граждан стран, которые в советском понимании являлись жертвами Германии и чьи «наиболее прогрессивные элементы» сражались на стороне Советского Союза против стран оси. Эти факторы стали основой ярко выраженных существенных различий в подходах партизан к немецким войскам и войскам стран оси. Немецкие войска однозначно рассматривались как враги, тогда как в отношении войск стран оси можно было использовать те же призывы, что и к сотрудничавшим с немцами советским гражданам, где основными мотивами была близость интересов всех угнетенных и порабощенных нацистами народов и единство целей партизан и войск стран оси в борьбе против немцев.

Имеющийся в нашем распоряжении материал по данному аспекту психологической войны партизан чрезвычайно беден[211]. Поэтому все дальнейшие рассуждения следует рассматривать лишь как предположения; к тому же часть материала заимствована из послевоенных советских источников и потому может вызывать сомнения.

Имеющиеся свидетельства указывают на то, что захваченных в плен военнослужащих армий стран оси партизаны не расстреливали и не подвергали плохому обращению. Когда в 1942 году в Брянской области в плен к партизанам попали пять венгерских солдат, партизаны (по докладу немцам одного из солдат после побега) «верили, что нашли в нас надежных соратников по борьбе с немцами. Поэтому обращение с нами было сравнительно неплохим». Согласно советскому источнику, в том районе среди партизан находился венгерский коммунист, составлявший тексты листовок вместе с редколлегией партизанской газеты: «Выпускавшие газету «Партизанская правда» и Пауль [переводчик] распространили сотни листовок среди венгерских солдат и служащих венгерских трудовых батальонов с призывом начать восстание и взять власть в свои руки. Солдаты твердили: «Вы обманываете нас». Перед нами не стояла задача, да у нас и не было времени вступать с ними в дипломатические переговоры. Значительно легче было убедить солдат в искренности наших намерений нашими партизанскими средствами»[212].

Данное заявление, по сути, является признанием о провале усилий партизанской пропаганды с помощью печатных средств убеждать людей до захвата их в плен. Когда в октябре 1942 года в плен к партизанам попало большое количество венгерских солдат, с ними обращались хорошо. И хотя поначалу они отказывались помогать партизанам, позднее многие венгры присоединились к ним. Один из них был определен в политический отдел отряда, троих других отправили самолетом в Москву для «политической работы». В целом тактика партизан была довольно простой – «как солдат, ты должен быть беспощадным мстителем, а если ты захватываешь противника в плен, ему нужно объяснить правду»[213].

Французский легионер, попавший в ноябре 1942 года в Восточной Белоруссии в плен к партизанам, рассказывал то же самое: с ним и еще с одним французским солдатом неплохо обращались и убеждали присоединиться к партизанам. Несомненно, что основная масса военнослужащих войск союзников из стран оси знала, хотя сомнения и оставались, что после захвата в плен с ними будут обращаться лучше, чем с военнопленными немцами[214].

Часто партизаны подстрекали к дезертирству солдат войск стран оси. Согласно одному из советских источников, партизанский командир С. Ковпак пытался убедить словацкого полполковника дезертировать вместе с подчиненными ему военнослужащими. После первых контактов и отказа подполковника перейти на сторону партизан вопреки его явным антифашистским взглядам была достигнута тайная договоренность, согласно которой партизаны и словаки согласились не сражаться друг против друга. В другом советском источнике упоминаются попытки партизан из отряда А. Сабурова убедить словацкий гарнизон города Буйновичи сдаться. Операция, благодаря письмам, адресованным словацким офицерам и доставленным девушками-партизанками, оказалась успешной.

Существует ряд донесений о том, что в 1943 и 1944 годах дезертиры и пленные из состава войск стран оси сражались вместе с партизанами, хотя трудно определить, в какой степени именно партизанская пропаганда способствовала этому. На завершающем этапе войны дезертирство было обусловлено в основном осознанием того, что немцы терпят поражение и нарушают союзнические обязательства. Приведенная выше цитата о венгерских солдатах в районе Брянска наводит на мысль, что пропаганда с помощью листовок не имела успеха, если не подкреплялась убеждением. Роль печатных пропагандистских материалов трудно оценить в силу условий, в которых действовали войска стран оси. Чтобы добиться успеха, приготовления к побегу приходилось держать в тайне от немцев; о публичных призывах и договоренностях не могло быть и речи. Поэтому имеется мало немецких документов о тайных переговорах и призывах, в результате которых время от времени союзники немцев переходили на сторону партизан.

Ввиду отсутствия образцов соответствующих листовок сделать подробный анализ затрагиваемых в них пропагандистских тем не представляется возможным. То малое, чем мы располагаем, позволяет говорить о настойчивом использовании антифашистских патриотических лозунгов и, как в случае со словаками, панславянских лозунгов, присутствовавших в советской пропаганде с начала войны. По рассказам очевидцев, девушка из отряда Ковпака, посланная доставить послание словацкому командиру, обратилась к нему с призывом: «Если вам дорога ваша родина, если вы хотите видеть Словакию свободной, поступайте так же, как полковник Свобода»[215]. Подобным же образом отряд Сабурова в посланиях к словацкому гарнизону с призывами переходить на сторону партизан ссылался на проходившие в Москве встречи славянских лидеров.

Если в целом пропагандистские меры, несомненно, оказывали влияние на войска стран оси, вопрос о том, в какой степени специальным пропагандистским операциям принадлежит заслуга в принятии решения о переходе на сторону партизан, остается открытым. Представляется вполне вероятным, что такие операции больше способствовали созданию ситуации, при которой военные неудачи Германии, плохое материальное и моральное состояние войск стран оси, а также антифашистские выступления в этих странах имели решающее значение.

Глава 4

Психологическая война партизан с коллаборационизмом

Война на востоке породила два удивительных явления: 1) крупномасштабное сотрудничество бывших военнослужащих Красной армии с немцами и 2) возвращение значительного числа таких военных коллаборационистов в советский лагерь.

На начальном этапе кампания следовала плану, сформулированному Гитлером и другими представителями высшей нацистской иерархии, которые резко противились вооружению советских граждан. Стойкие возражения в германских правительственных кругах полностью соответствовали нацистским идеям о Советской России и войне. Убежденность в том, что немецкие армии добьются победы после короткой и решительной кампании, представление о русском как о недочеловеке и цель безраздельного использования экономических ресурсов России без учета интересов ее народа были основаны на идеях, не оставлявших места политическим стимулам, которые можно было бы предложить потенциальным коллаборационистам. Осознание немцами своей огромной недооценки советской мощи, совпавшее с подъемом партизанского движения, которое слабые тыловые части немцев оказались не способны усмирить, вызвало изменения в политике. Организация небольших воинских подразделений из бывших советских солдат, проводившаяся в качестве эксперимента осенью 1941 года, была значительно расширена, достигнув своего пика в 1943 году. К весне 1943 года подразделения коллаборационистов, в большинстве своем численностью до батальона, представляли собой значительную часть тыловых сил немцев, действовавших против партизан[216]. Однако, несмотря на это, в нацистской среде всегда сохранялись стойкие возражения против полномасштабного использования воинских подразделений коллаборационистов.

По официальным советским меркам военное сотрудничество с немцами, разумеется, являлось предательством. Тем не менее Советская армия превратила коллаборационистов в главную мишень своей психологической войны, прилагая значительные усилия к тому, чтобы взять их под свой контроль и воспрепятствовать немцам использовать этот источник живой силы. По вполне понятным причинам партизаны играли важную роль в этом процессе. Само существование подразделений коллаборационистов представляло для партизан вызов, поскольку большинство таких подразделений сражалось против партизан. Партизаны, чья организационная структура не была предназначена для наступательных действий, не могли рассчитывать на уничтожение своего противника путем военной силы. Кроме того, учитывая возникавшие в подразделениях коллаборационистов трения, психологический подход выглядел значительно более многообещающим; предполагалось даже, что на завершающем этапе он должен полностью заменить собой военные операции. Помимо военной опасности коллаборационисты даже в большей степени представляли собой психологическую угрозу. Они являлись наглядным примером отсутствия сплоченности и единства в советском обществе в условиях ослабления контроля. Вместе с тем они стремились нейтрализовать результаты психологического воздействия партизан на местное население, которому предлагали альтернативный канал действий. И наконец, что было наиболее важным, своим существованием они изобличали советскую пропаганду, твердившую о солидарности русских, в то время как очевидная готовность немцев «брать в союзники» русских явно противоречила советским утверждениям о том, что немцы считают славянские народы неполноценными.