Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис

— Довольно неудачно! Но это решает проблему с Криспом…

— Крисп не был проблемой! — Мой резкий ответ вывел его из себя.

— Фалько, что случилось с Пертинаксом?

— Кормит байских устриц; если это вообще ваше дело! О, не беспокойтесь; на «Морском скорпионе» он должен быть в безопасности…

Мне следовало догадаться.

Когда мы все повернулись к лееру и стали искать моего старого друга Лэса и его прочный торговый корабль, то обнаружили, что во время схватки «Морской скорпион» снялся с якоря. Он был уже далеко от нас, направляясь на юг в открытое море.

LXXII

Нужно было еще потратить время на то, чтобы очистить трирему от обломков и собрать сломанные весла. Даже тогда мы должны были его догнать. Но как только мы отправились в погоню, то наткнулись на суденышки, которые я видел раньше, когда мы только подплывали к острову. «Морской скорпион» уже находился в самом конце этого ряда, так что у нашего большого судна не было другого выбора, кроме как пройти по диагонали между маленькими корабликами, ни на одном из которых не понимали, что мы когото преследовали. Их владельцами были сыновья сенаторов и племянники всадников, и если мы однажды помешали их гонке, эти горячие молодые люди решили, что отплатят нам, если пронесутся вокруг нас, словно безумная мелкая рыбешка, что клюет на мокрую булку.

— О, ради Юпитера! — проревел Гордиан. — Должно быть, Пертинакс както одолел Лэса, и теперь он удирает! — Ему в голову пришла какаято мысль. — У него Мило…

— Да ладно Мило, — глухо проговорил я. — У него мой племянник Ларий!

У триремы был парус, но во время всего действа его опустили, так что мы теряли драгоценные минуты, снова поднимая паруса на мачту и закрепляя их на реях. Тем временем торговое судно приближалось к оконечности полуострова. Бриз, который донес нас к Капри, все еще гнал его со скоростью хороших пяти узлов, когда оно направлялось к скалистому мысу. Потом судно свернуло к побережью Амальфи, и мы потеряли его из виду.

— Как ему это удалось? — беспокоился Гордиан.

— Друзья в нужных местах! — мрачно сказал я. — Наш с вами союзник, надежный Лэс, должно быть, с самого начала был заодно с Пертинаксом!

— Фалько, что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что мы жертвы группировки из Калабрии. Когда я впервые встретился с Лэсом в Кротоне, это не было случайностью; он, наверное, находился там, чтобы встретиться с Пертинаксом. Мне показалось, он был в шоке, когда я сказал ему, что Пертинакс мертв! Как только Лэс узнал, зачем я туда приехал, я уверен, что он пытался меня отравить. Потом, когда Пертинакс напал на вашего заместителя в Колонне, держу пари, он уплыл на «Морском скорпионе». Когда Лэс так кстати согласился подбросить вас до Пестума, он хотел навести на вас Пертинакса…

— Но зачем?

— Они оба из Тарента. Скорее всего, они знали друг друга задолго до того, как Марцелл усыновил Пертинакса. Тарент — это один из бесчестных городов Калабрии с непоколебимой преданностью местных жителей.

Я с грустью вспомнил, что Лэс признал, что раньше плавал в Александрию: Пертинакс наверняка спросил, что ему известно об отплытии кораблей с зерном в ближайшем году. Крисп мертв, но теперь Пертинакс на свободе с полной информацией о том, как его коллега планировал шантажировать Рим. Пертинакс, чей приемный отец внушил ему нелепые мысли о его собственном достоинстве…

На первый взгляд, по сравнению с кандидатом, имеющим такие впечатляющие таланты, как Крисп, Пертинакс не представлял для империи вообще никакой угрозы. Но я оказался более циничным. Вспомнить хотя бы Калигулу и Нерона: у Рима была привычка брать в так называемые императоры невменяемых личностей.

Появился магистрат Эмилий Руф: еще одна проблема.

— Мы скоро их догоним, — закричал он.

Как обычно, он оказался неправ. Мы так и не догнали «Морского скорпиона». Когда мы, наконец, обогнули скалистый мыс и направились к Позитано, море было полно мусора с палуб «Морского скорпиона», но корабль исчез.

Не было смысла спешить; мы уменьшили парус.

Потом моряк закричал. «Пакс» подплыл поближе и мягко остановился. Несколько матросов в воде держались за плавающие бревна; мы вытащили их на борт. Потом я с облегчением хрипло вздохнул. Я узнал слабо улыбающегося, но такого уставшего, что он не мог говорить, Лария, плывущего на спине. Он отчаянно пытался удержать наполовину ушедшую под воду фигуру, которая глупо молотила по воде:

— Мило! — закричал Гордиан. — Фалько, твой отважный племянник спас моего управляющего!

Я пробормотал, что Ларий никогда не был особо разумным.

Должно быть, мы пропустили целое представление. Когда Мило увидел, как Атий Пертинакс победно улыбался приветствию капитана, управляющий просто озверел. Но его избили и связали рыболовной леской. Тем временем мой племянник стоял с невинным видом; капитан предложил Пертинаксу оставить Лария в качестве заложника.

— И он это сделал, Юпитер! Но как ты оказался в воде, Ларий — и где корабль?

На лице моего племянника появилось выражение игривой беспечности.

— О, я заметил, что «Морского скорпиона» нужно заново покрыть смолой. Мне показалось, он весь оброс ракушками. Я притворился, что у меня морская болезнь и спустился под палубы в трюм. С тех пор, как мы продавали свинец, у меня в сумке лежала стамеска, так что я сразу принялся за днище. Все равно черви сделали почти всю работу; корабль был такой изъеденный, что один хороший шторм превратил бы его в обломки. Потом я пробил корпус, и в нем стало больше дырок, чем в дуршлаге…

— Что произошло потом?

— Как вы думаете? Он пошел ко дну.

Пока на сына моей сестры смотрели как на героя, я выяснил, что когда «Морской скорпион» начал тонуть, все выпрыгнули за борт. Те, кто умел плавать, поплыли. Мило все еще был связан. Мудреная совесть моего племянника заставила его спасти управляющего: нелегкая задача для четырнадцатилетнего парня. Даже когда Ларий схватился за плавающую мачту, от него требовались решительные усилия, чтобы удержать сто килограммов, когда Мило бился в панике. К тому времени, как мы их нашли, у моего парня был совсем слабый вид.

Мы подгребли на «Паксе» как можно ближе к скалам, и спустили шлюпки на берег. Мы подобрали еще нескольких насквозь промокших членов команды, но вот Лэсу с Пертинаксом удалось уйти. Люди видели, как они вместе поднимались в горы Лактарий. Эмилий Руф направил трирему к Позитано и навел много шуму, организуя поиски.

У него ничего не получилось. Вот и положись на него.

Я остался в порту у горного маленького городка и купил поесть, чтобы Ларий мог восстановить силы. Мило с трогательной благодарностью тоже увязался за ним, но если я надеялся, что он компенсирует затраты на обед, залезая в карман за бутылкой, то я ошибался. Когда вокруг нас все утихло, Ларий прошептал мне:

— У Пертинакса есть убежище, которым он пользуется, по направлению обратно к Неаполю. Он сказал чтото капитану о том, чтобы спрятаться.

— На ферме!

Этот тихий голос принадлежал Бассу. После того, как трирема потопила «Исиду», мы вытащили из воды этого большого веселого человека, как раз перед тем, как он чуть не утонул от тяжести собственных золотых амулетов. Он молча много выпил: оплакивая потерю своего начальника, судна и особенно средств к существованию. Я жестом пригласил его сесть к нам. Когда он плюхнулся рядом с Ларием, Мило и мной, под его массой опасно прогнулась скамейка.

— Ты был на этой ферме, Басс?

— Нет, но я слышал, как он жаловался Криспу, что там противно. Этим он оправдывал свою просьбу взять его с нами на борт…

— Басс! — Басс, который был уже сильно пьян, нахмурился, смутно понимая, что я обратился к нему. — Басс, подскажи нам, как найти это убежище.

— Он сказал, что это дом на ферме — и там воняет.

Потом Мило добавил:

— Наверное, эта старая навозная куча.

— Ты знаешь это место? — сразу же накинулся я на него. — Ты следил за ним? Сможешь найти его?

— Не надейся. Фалько. В ту ночь он носился по всей горе, пытаясь сбить нас со следа. Было темно, и мы заблудились…

— Какой горе? Везувий? Рядом с имением его отца?

Ларий вдруг засмеялся — это был тихий уверенный сдавленный смешок глубоко в горле.

— О нет! О, дядя Марк, вам это совсем не понравится — наверняка то место, где за вами гнался один человек: с хорошенькой девушкой — и большой дружелюбной собакой!

Как только он сказал это, я подумал, что Ларий прав. Без лишних разговоров мы осушили чаши, поднялись и направились к выходу. Я спросил боцмана:

— Ты с нами, Басс? — Но глубоко потрясенный от потери «Исиды», Басс сказал, что останется в Позитано с выпивкой.

Хотя он пошел с нами до дверей. Когда мы оказались под неожиданными яркими лучами солнца, которое выглядывало из гавани, я услышал, как у него вырвался иронический смешок.